Перевал (СИ) - "Эвенир" - Страница 26

— Эйлин-и-аталь… Меня зовут Эйлин-и-аталь.

— Свет утренней звезды… — протянул альфа.

— Это, наверное, потому что я родился утром, — будто застеснявшись, проговорил Аль.

— Нет, мой свет, — улыбнулся Родрик, — это потому что ты родился.

— Но дома меня все звали просто Аль…

— Да, — снова влез в разговор альфа. — Очень просто: звезда.

И даже за это по морде не получил. Хороший у эала день выдался, удачливый.

Приезд в крепость мерзкого нрава эала не исправил. Первый раз он получил в морду за то, что отказался учить гарнизон эальскому искусству меченосцев. Так и заявил с наглой усмешкой:

— Пустой труд. Люди для нашего стиля слишком неповоротливы.

Правда, потом, немного поостыв, лорд решил, что, наверное, напрасно побил того, кто не может ему ответить на оплеуху. Показалось Родрику, что эал говорит гадости не из желания задеть, а просто в силу излишней прямоты характера. Ни для кого не секрет, что люди не обладают скоростью и ловкостью эалов, значит, и вправду учить людей их искусству — все равно что заставить быка танцевать. Так что, по сути, прав был наглый эал, и зря Родрик сбил костяшки о его костлявую рожу. Тогда лорд и решил оставить нахала в покое, пусть устраивается, как хочет. В конце концов, Белое Гнездо может прокормить одного тунеядца. Однако эал легко вписался в рутину гарнизонной жизни, пил эль со стражниками, бросал ножи и научил женщин как-то по-особому оперять стрелы.

Но во второй раз эал получил за дело.

Он нашёл Родрика на стене, где никто не мог подойти к ним незамеченным. Заявил с обычной своей прямотой:

— Я видел младенца, эала-полукровку. Это ваш с Алем?

— Это сын рабыни, — процедил Родрик сквозь зубы. — Я купил её уже беременной. Не моё дело, кто отец её детям.

— Ну да, — дерзко хмыкнул эал. — Один из двойни — человек, второй — полукровка. У вас в Белом Гнезде все идиоты или через одного?

Как тут было не дать ему по морде?

Эал утёр ладонью кровь, сплюнул тёмным на камни. Продолжил разговор, будто ничего и не случилось:

— Твоя крепость, лорд, — постоялый двор. По несколько караванов в день проходят через твои ворота. Среди них могут быть эалы, альфы. Кто-нибудь из них учует свободного омегу. Если случится у Аля течка, его учуют все. Рабы безмозглы, они ответят на любой вопрос. Рано или поздно найдётся тот, кто сумеет его задать. Пойми, рано или поздно о нем узнают. Если первыми узнают эалы, они пришлют сюда убийцу, мага, который на расстоянии пятидесяти шагов остановит его сердце. Если же узнают люди… Они снова наденут на него ошейник. Аль сойдёт с ума, но это не помешает ему рожать. Его будут кормить, мыть, лечить и спаривать. Он будет рожать раз в год. Ты не сможешь его защитить.

— Что ты предлагаешь? — взвился Родрик. — Запереть его в покоях? Сделать пленником? Чем это отличается от рабства?

— Да! — воскликнул эал. — Запри его в спальне, привяжи к кровати! Ведь у вас за день пять караванов проходит, сотня людей! Может быть, уже сейчас кто-нибудь охотится за ним!

Будто подслушав их разговор, во дворе появился Аль, прошёл от холла до кухни, пролетел, словно не касаясь земли. За ним вслед трусил неотвязный Месяц, довольно помахивая обрубком хвоста. Сердце Родрика пропустило удар, затем сжалось и сладко, и больно. Так бывало каждый раз, когда он видел своего мальчика, когда перехватывало дыхание от изгиба тонкой талии, от взмаха руки, забрасывающей за спину тяжёлую косу. Чудо неземное, не то юноша, не то девушка, как он вообще оказался в его жизни, в его постели?

Тайенар будто прочел его мысли:

— Ты не знаешь, лорд, кто попал тебе в руки. Омега Западных Ветров, силы Света! Послушай… Ну, вот есть же у вас такие дети, нет, девушки, которых растили в полной уверенности в том, что мир прекрасен, а все люди в нём — добры и благородны. А раз так, то и сам, вернее, сама она тоже должна быть воплощением доброты, и чистоты, и вообще всего самого-самого. И вот такую девушку…

— Молчи! — прохрипел Родрик, сжимая кулаки. — Молчи, убью!..

Снова вышел во двор Аль, покачивая на руках золотистого младенца. От улыбки эала и солнце ярче засияло. Отлегло от сердца и у Родрика.

— Западные Ветра, говоришь? Это что, хороший род?

— Хороший? — криво усмехнулся эал. — Древнейший был, богатейший. Выше — разве что королевский.

Холодный голос эала подёрнулся ненавистью, будто инеем:

— Это они, западники, подняли бунт. Ветра, Вода, Закатные Острова и их холуи. Если б не они… Зависть, лорд, страшная вещь. В их роду уже лет сто не рождались маги. А магию ни за какое золото не купишь, вот ведь какая незадача. А мы, пустынники, голь да шваль, только и годимся, что в наёмники да в караванные стражи. А поди ж ты, каждый пятый альфа — маг. Хоть самая простая, бытовая, да магия. Беззубый кочевник щелчком пальцев огонь разжигает, сопливый мальчишка едва ходить начнёт, а уже воду под землёй чует. А утончённые западные лорды, сплошь философы да поэты, уже несколько поколений живут без магии. Где справедливость? Как тут не взбунтоваться?

Родрик передал разговор Алю. Тот блеснул на него серьёзным взглядом и снова склонился над пострадавшей рукой. После долгой минуты все же ответил:

— Это так. Маги нашего рода были стариками. Учёные видели причину в близкородственных браках, ведь практически все Ветра и Воды состояли в той или иной степени родства, да и многие из Островов. У нас не принято было отдавать омег в другие кланы. Хотя я помню, как к нам привезли двух омег из рода Чёрных Холмов. Один из них ждал ребёнка, когда…

— А что кланы пустыни? — поспешил Родрик прервать болезненные воспоминания. — Тай говорил, там полно магов.

— Может быть, — пожал плечами Аль. — У них до сих пор существует обычай воровать омег. Так что вырождение им не грозит.

Родрик понимал проблему. Его кеннел-мастер вёл строгий учёт, где чей помёт, чтобы братьев с сёстрами не спаривать.

— Впрочем, был в нашем роде один мальчик, который демонстрировал удивительные способности. Многие считали, что это признаки магии.

— Альфа или омега? — поинтересовался Родрик.

Аль ответил улыбкой, будто лорд сказал что-то смешное.

— Альфа, конечно. Омег-магов не бывает.

— А мне кажется, наоборот, все омеги — маги, — проговорил Родрик, обнимая Аля. — Иначе как вы это делаете, вот это — глазами, улыбкой? Разве это не магия? А то, что ты — парень, мужчина, дитя родил, разве это не чудо?

Аль уронил голову на плечо, прижался губами к шее. Прошептал, обжигая кожу дыханием:

— Ты — моё чудо и мой самый главный маг…

Родрик зарылся носом в тёплые завитки на виске, вдохнул родной запах.

— Как ты пахнешь, радость. Будто цветущий сад по весне.

И тотчас же острой иглой вонзилась в сердце тревога.

— Тай сказал, что любой альфа почувствует твой запах. И поймёт, что ты — омега.

Аль поднял голову, взглянул в лицо пристально, вопросительно.

— Я боюсь за тебя, маленький, — признался Родрик. — Может быть, тебе лучше не показываться на глаза чужим. Сиди себе в покоях. Хочешь, я тебе красок добуду? Ты рисовать любишь? Или вышивать? Любых ниток тебе, иголок серебряных, полотна шелкового…

Аль крепко обхватил лицо Родрика ладонями, заговорил горячо, лицо в лицо, глаза в глаза.

— Я тебя люблю, Эдмира люблю. Жизнь люблю. Я не хочу прятаться, мой свет, понимаешь? Я хочу ездить на прогулки, играть с детьми, быть рядом с тобой! Просто жить хочу. Может быть, ещё одно лето или ещё один день, но жить! Пожалуйста, мой свет, позволь мне просто жить!

Родрик позабыл о ссадинах, пересадил Аля к себе на колени, заправил за уши светлые прядки.

— Пойми ты, глупый! Мне просто страшно. Никогда ещё не было так страшно.

— И мне тоже страшно, мой свет, — ответил Аль серьезно. — Просто понимаешь… Послушай, я хочу тебе рассказать. Там, дома, до восстания. Я ведь не жил. Учился языкам, танцам, рисованию, стихосложению, риторике, музыке, вышиванию этому твоему. Штудировал философские трактаты, работы древних магов, учил наизусть поэмы. Спрашивал: «Зачем?» Мне говорили: «Тебе пригодится это в будущем». В будущем, понимаешь? А этого будущего не было, оно никогда не случилось. Вот я и не хочу думать о будущем. Я живу сейчас. И я счастлив, так счастлив здесь, сейчас, с тобой. Иногда просыпаюсь среди ночи и думаю, что этого всего могло и не быть. Тебя, Эдми, Белого Гнезда, Месяца. Восстания могло не быть. Я мог бы стать супругом достойному альфе, родить ему сыновей. И каждый день, умирая от тоски, думать: «Почему же я так несчастен? Чего же мне не хватает? Вот, это то будущее, которого у меня не было. И ради него я не жил?»