Кофе в бумажном стаканчике (СИ) - Сотникова Ирина - Страница 20

Когда Надежда работала на консервном заводе, к ней проявил интерес молодой водитель. Был он самый обычный, какой-то бесцветный и малоразговорчивый, но порядочный, непьющий, вежливый. Они вместе прогуливались по пыльным улочкам, пили кофе в придорожном кафе, катались на велосипедах по цветущей весенней степи, иногда целовались. Он был спокойным, обходительным, но Надя ничего к нему не чувствовала, кроме радостного удовлетворения от того, что и она теперь встречается с парнем. Как все. Спустя месяц он внезапно стал избегать ее и скоро совсем пропал из виду. Еще через неделю неожиданно явился в контору, вызвал Надю в коридор. Коротко сообщив, что у него другая девушка, он вежливо попрощался и ушел без объяснений. Надя сильно расстроилась, погрустила несколько дней, потом как-то незаметно забыла о нем. О его поцелуях она долго вспоминала с досадой, пообещав себе, что ни с кем больше не будет целоваться без любви, даже если ей придется остаться старой девой.

Сергей ее изменил. Мир вокруг всего за один день стал иным, будто она сделала необратимый шаг из беззаботного детства во взрослую жизнь — сложную, наполненную яркими красками, упоительными запахами и неизвестными отношениями. Ощутив себя легким беззащитным созданием, привлеченным ярким пламенем внезапно вспыхнувшего чувства, она больше не понимала, как жить. Той наивной Надежды, прибывшей из провинции, уже не было. Прошлое исчезло, будущее не случилось, в ее распоряжении осталось только настоящее — эти сумрачные декабрьские дни, и в них — томительная безответная любовь.

…Шли часы, день сменялся вечером, Надя мужественно держалась из последних сил, старалась не думать о Сергее и от этих бесполезных усилий думала еще больше. Иногда, когда ее никто не видел, тихонько плакала. Она бесконечно долго гуляла по парковым аллеям, пытаясь заглушить невыносимую печаль, ее слезы смешивались с каплями дождя на щеках. Утешая себя тем, что скоро уедет, наконец, в свой богом забытый Цюрупинск и там, в теплом сытном уюте родительского дома непременно найдет любовь и заботу, она уговаривала себя еще немного подождать. Остался всего месяц — холодный, сиротливый, заполненный учебными хлопотами и ее неизбывной тоской по счастью, волшебный взмах крыла которого она ощутила в Алуште. Эти мысли не позволяли ей совсем впасть в отчаяние, но легче не становилось.

Наступило утро четверга. Тайная надежда на встречу, тщательно спрятанная под нагромождением безостановочных внутренних диалогов, умерла бесповоротно. Четыре дня — слишком долгий срок, как четыре года. Наде показалось, что душа ее сгорела. И теперь хотелось только одного: вечно печалиться вместе с дождем, который все эти дни не прекращался, и терпеливо ждать, когда боль сменится безразличием.

…После третьей пары на большой перемене в институте было, как всегда, оживленно. В сумрачном вестибюле с длинными перекрученными лианами в деревянных кадках студенты сидели на стульях и подоконниках, болтали, обсуждали новости, бегали к автомату за кофе, делились конспектами. Надя привыкла к этому оживлению, оно ей нравилось. Огромный вестибюль казался ей единственным настоящим центром жизни корпуса. Здесь все были молоды и полны сил, кругом царило настроение бесшабашной юности, категорически не признававшей заслуженные авторитеты.

После жизнерадостной толкотни возле раздевалки первокурсницы, разбившись на пары и тройки, стали покидать вестибюль. Следом за Викой и ее свитой Надежда медленно вышла на крыльцо, полной грудью вдохнула промозглый воздух, равнодушно направилась к кованым воротам. Надо было придумать, что делать дальше. Сама мысль об этом вызвала спазм в горле — ей не хотелось чувствовать, видеть и слышать. Как было бы замечательно впасть в беспамятство и очнуться через месяц в родном доме.

Вдруг впереди кто-то ошеломленно воскликнул:

— Девочки, гляньте, какая крутая машина, это к кому, интересно?

— Красавчик! Хорошо бы познакомиться, — раздался веселый смех, возгласы.

Вика резко остановилась и удивленно произнесла:

— Неужели сам Неволин? К кому это, интересно, он пожаловал?

Надя застыла. Напротив ворот, прямо возле тротуара, была припаркована знакомая машина — неожиданно чистая среди грязных луж. Возле нее, расслабленно облокотившись на крыло, стоял Сергей. В этот момент она его, наконец, очень хорошо рассмотрела. Одетый в элегантный кожаный плащ до колен, темно-серые брюки и тонкий свитер в тон брюкам, он был безупречен. Светловолосый, бледный, серьезный, он показался ей похожим на английского джентльмена, который возле шумного института с его бунтарским духом сопротивления всякому порядку, оказался по ошибке. Он тоже смотрел на Надю не отрываясь — изучающе, внимательно. Его лицо показалось ей осунувшимся, под глазами залегли тени.

Они так и стояли друг напротив друга некоторое время. Выходившие толпой студенты двигались, переговаривались, смеялись, толкали Надю локтями, касались сумками. Этот шумный людской поток настойчиво увлекал ее за собой, но она не могла пошевелиться. Вика опомнилась, развернулась всем телом и с нескрываемым злым удивлением уставилась на Надю. Это заставило ее опомниться. Чуть подвинув Вику в сторону, Надежда сделала шаг и пошла ему навстречу на ослабевших ногах.

«Что говорить, когда я уже придумала, как жить без него? Зачем он со мной так жестоко поступает? Я не хочу страдать! Это больно!» — она остановилась на тротуаре и напряженно посмотрела в его глаза.

Он понял ее без слов, подошел сам, привычным движением взял за руку и бережно, словно китайскую принцессу в узком кимоно, усадил в машину. Мягко закрылась дверь. Опустив глаза, Надя глубоко вздохнула. В этот момент пришло понимание, что так будет всегда: осторожные шаги навстречу друг другу, изучающие взгляды и молчание, понятное без слов. Он сел на водительское сиденье, включил зажигание. Машина мягко тронулась, свернула за перекресток, и, набирая скорость, покатилась мимо университета.

— Мы куда? — она спросила, чтобы прервать молчание, оно ее тяготило.

— Обедать. И поговорить. Потом я на работу до вечера, тебя отвезу в читалку. А вечером приглашаю в кино. Хочешь в кино?

— Да, наверное…

Он мельком взглянул на нее, уставшую, измученную, — и поспешно отвел взгляд.

— Я соскучился. В воскресенье улетел в командировку. Прости за то, что не предупредил. Я не понимал, как мне быть дальше. Только приехал из аэропорта. Ты обиделась?

Обиделась? Надя не знала, что ответить. Молчание — осязаемое, напряженное — повисло в салоне плотным тяжелым облаком, все больше отдаляя их друг от друга. Зачем они так мучаются? Ей в голову пришла мысль прекратить все это прямо сейчас и перестать себя обманывать. Он из другого мира. Даже заносчивая Лагодина его отлично знает! Длить эти отношения нельзя — ему они не нужны, а она точно не справится. Напрасно он приехал! Кто-то должен сделать первый шаг!

Девушка решительно повернулась к нему всем телом.

— Сергей, послушай, у меня есть предложение. Сколько у тебя времени?

— Часа два есть.

— Нам действительно надо поговорить, это важно для меня. Давай найдем место, где никто не будет мешать, закажем кофе.

Он встревожено на нее взглянул, перевел взгляд на дорогу, помолчал и осторожно произнес.

— Хорошо, есть такое место. Только ни о чем не спрашивай, доверься мне.

Надя кивнула и стала смотреть в окно, на душе было скверно. Она остро чувствовала, что они оба, не зная, куда двигаться дальше, застряли в каком-то промежуточном, отвратительно неестественном междумирии, — как в том странном сне, когда она собиралась уехать из Цюрупинска. Только теперь она знала, кто ее ждал в надвигающейся стене тумана, — Сергей. Им обоим надо было срочно оттуда выбираться, оставаться в этом подвешенном состоянии было невыносимо. Получится ли у нее это сделать без потерь, когда он снова так неожиданно приехал?

Сергей уверенно вел машину по городу, легко объезжал новичков с буквой «У» на заднем стекле, ловко втискивался в свободные пространства соседних рядов, вовремя притормаживал перед горящими красными «стопами» передних автомобилей. Если они долго стояли в пробке, он хмурился, потом они снова двигались проспектами мокрого, придавленного низкими набухшими тучами города, который, казалось, никогда не выпустит их из своих лабиринтов. Минут через пятнадцать они выехали на окраину и свернули в коттеджный поселок с недавно отстроенными домами. На повороте высилась белая стела и указатель с надписью «Белое», за стелой уютно расположился магазин с розовым фасадом и рекламными вывесками. Надежда молчала. В конце концов, ей было безразлично, где разговаривать, главное — убедить его, что это абсолютно бесполезные отношения, и разорвать их немедленно, как бы болезненно это не оказалось для нее.