Всей мощью огненных залпов
(Документальная повесть) - Лапов Николай Иванович - Страница 17

Послышались голоса:

— Любой пойдет…

Дорощенко произнес:

— Я возьму Перебейниса и еще троих: Аболихина, Тулинова и Царькова.

Все, кого назначил Дорощенко в свою команду, вышли из строя. Бойцы лишь недоумевали, почему капитан берет с собой и Валентина.

— Возьмите трос, — распорядился Дорощенко, — нам он пригодится.

Вчетвером, шагая гуськом за капитаном, они направились к опасному месту.

Когда до кухни оставалось менее ста метров, Дорощенко остановился и, обращаясь к своей команде, сказал:

— Давайте обсудим, как действовать. Я думаю, мины поставлены только между дорогой и лесом, вряд ли немцы забирались дальше. Показывай, Валентин, где нашел мину. Если мои предположения подтвердятся, то мы легко справимся с задачей: и кухню спасем, и повара нашего с мин снимем.

— Как бы он не взорвался, пока мы тут совещаемся, — не то в шутку, не то всерьез заметил Аболихин, — быстрее бы надо, товарищ капитан.

— Быстрее — это хорошо, но торопливость здесь не нужна, — вступил в разговор Царьков, — надо обо всем как следует договориться.

— И то дело, — отозвался Дорощенко, — а теперь уговор — действовать только так, как прикажу, никакой самодеятельности не допускать. К кухне идут со мной Перебейнис и Аболихин. Шагать след в след, никуда не сворачивать.

— Так ведь ходили мы тут не один раз, товарищ капитан, — вступил в разговор молчавший до этого Тулинов.

— Хорошо, что ходили, но здесь можно так пройти, что второй раз не придется, — отозвался Дорощенко, — наш Валентин как раз отсюда мину притащил. Если бы не сержант Воробьев, не шел бы он сейчас с нами. Теперь он будет нашим проводником, пусть показывает, где «игрушку» нашел. Поняли?

Солдаты только сейчас поняли, зачем Дорощенко взял с собой мальчика.

Оставив двух бойцов около кухни, Дорощенко подошел к Попову. Повар спал на расстеленной плащ-палатке. Около его головы, в том месте, куда указал Перебейнис, из-под дернины выглядывал ободок мины.

— Не иначе как заговорен Попов, раз на минах спит, — попробовал пошутить солдат Аболихин, но Дорощенко, сам любитель шуток, на этот раз не поддержал его.

Позже, на другой день, когда он увидит Попова, безжизненно лежавшего на земле с осколком в груди от разорвавшегося вблизи кухни фашистского снаряда, Дорощенко еще раз содрогнется от того предчувствия, которое пришло к нему накануне, когда смотрел на повара, спавшего рядом с немецкой миной…

Попов проснулся не сразу, повернулся на другой бок, но Аболихин продолжал его трясти за плечо. Наконец, открыв глаза, повар увидел стоявшего рядом капитана Дорощенко, быстро поднялся и начал поправлять съехавшую в сторону пряжку ремня, но Дорощенко крикнул:

— Ни с места!

Эта команда окончательно сбила с толку Попова, который так и остался стоять с зажатой в руке пряжкой ремня, без сапог и пилотки. Его лицо вначале покрылось красными пятнами, затем побледнело, он смотрел то на Дорощенко, то на Аболихина, а увидев в стороне других солдат и среди них Валентина, совсем растерялся. Дав ему опомниться, Дорощенко внятно произнес:

— Вокруг мины… Ясно?

Стараясь успокоить Попова, капитан Дорощенко пошутил:

— Ну и ложе вы себе выбрали: около головы мина, а под боком неизвестно что. Одна надежда на фашистов, на их четкую работу. Они мины так расставляют, что, найдя одну, сразу все минное поле определить можно. Считайте, повезло вам. А теперь сапоги в руки и, никуда не сворачивая, двигайтесь за нами.

Повар посмотрел на то место, где из-под дерна выглядывал ободок мины.

— Вот это да! — только и смог выговорить он.

— Зато спал крепко, — приободрил его Аболихин, увидев, как у него расширились глаза и поднялись вверх брови, — наверное, редко у кого бывает такая постель. Это все равно, что курить на бочке с порохом.

— Ну, поняли? — сказал Дорощенко. — Отставить разговоры, кухню спасать надо, да и о машине с продуктами подумать…

Между тем Царьков и Тулинов успели прицепить трос к дышлу кухни и ждали команды капитана, который рассчитывал с помощью троса стянуть кухню в сторону. Даже если бы под колесом оказались мины, люди на расстоянии не пострадали бы от взрыва.

Однако после того, как сняли поддерживающую стойку-домкрат, кухня сразу начала заваливаться.

С большим трудом ее все-таки вытащили из опасного места, а за ней и грузовую машину с продуктами отбуксировали. Теперь оставалось выставить таблички — «Мины».

Обед не задержался. Попов, хлопотавший у кухни, по такому случаю вытащил свой белоснежный колпак. Повар сделал все, чтобы обед был таким, каким он готовил его в дни праздников.

Глава восьмая

НА НОВЫХ РУБЕЖАХ

20 июля 1944 года войска 69-й армии вышли к государственной границе и форсировали Западный Буг. Чтобы обеспечить развитие успеха в полосе наступления армии, в прорыв вводился 7-й Краснознаменный кавалерийский корпус. Ему придавался гвардейский минометный полк Бежалова, который должен был способствовать успешному продвижению конников, поддерживая их огнем на наиболее опасных направлениях. На период рейда дивизионы придавались 14, 15 и 16-й кавалерийским дивизиям.

Ставя задачу полку, командование учитывало преимущества, которые имели реактивные системы по сравнению со ствольной артиллерией. В условиях широкого маневра противник привязан к дорогам и тем самым представляет хорошую цель. Внезапный залповый огонь в таких условиях наносит ему наибольший урон. За десять-двенадцать секунд дивизион «катюш» мог выпустить по цели в десять раз больше снарядов, чем дивизион ствольной артиллерии, причем режим огня зависит только от наличия снарядов и физических возможностей боевых расчетов.

Граница! Сколько гордости и печали вызывало это слово в сердцах советских воинов. Взорванные доты, руины погранзастав — все напоминало суровый сорок первый…

7-й кавалерийский корпус, форсировав Западный Буг, разделялся на отдельные потоки и устремлялся вперед в глубокий тыл врага, на Люблин и Хелм. Перед нашими войсками стояла задача: не дать основной группировке противника свободно отойти на промежуточный рубеж, сковать как можно больше сил врага и не допустить подтягивания его резервов к фронту.

На подножке полуторки, держась за дверцу кабины, стоял сержант Качковский. В кабине с развернутой картой на коленях сидел командир дивизиона, а за рулем — бессменный водитель сержант Абалдуев, до призыва немало поездивший по кавказским дорогам.

Командир дивизиона то и дело напоминал Абалдуеву:

— Не гони! Не забывай о сохранности боевых машин, которые следуют за нами.

— Да я и так тридцать километров держу, товарищ капитан, — оправдывался Абалдуев.

— И тридцати теперь не нужно, мы вышли на намеченный рубеж. Сворачивай в лес.

Абалдуев свернул с дороги. Следом начали съезжать боевые машины. Командир дивизиона поторапливал радистов, беззлобно поругивая их за задержку связи с начальником разведки лейтенантом Жуйковым.

— Что у вас за связь? Где Жуйков? Долго еще ждать? — забрасывал он вопросами связистов.

— Вызываем, товарищ капитан, — отвечал сержант Поляков.

Другой радист, ефрейтор Жданов, вдруг услышал ответные позывные начальника разведки и, обрадовавшись, доложил:

— Есть связь, Жуйков слушает!

Выслушав начальника разведки, командир дивизиона попытался разобраться в том, что происходит в районе Люблина, затем велел Жуйкову:

— Усильте наблюдение! Я выезжаю к вам.

Кавалерийский корпус, оказавшись в тылу противника, внес смятение и панику в его ряды, конники громили отходившие части, тылы.

Дивизионы полка Бежалова, приданные кавалерийским дивизиям, в этих условиях действовали самостоятельно, так как при быстро меняющейся обстановке штаб полка не имел возможности осуществлять в полной мере руководство ими. Дивизионы получали данные о противнике в штабах дивизий и полков, сами постоянно вели разведку. Иногда части корпуса, обходя узлы сопротивления, на короткое время оставляли дивизионы без прикрытия.