Выбор пути (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 55

Нащупал у себя в воротнике иглу (Армейская привычка, подшивать, да и в ментовке не лишнее — вдруг кто-то попытается схватить «за грудки»? А тут ему сразу игла в руку!) вытянул ее, зажал в левой руке большим и указательным пальцами. Щелкнул зажигалкой, сунул в огонь кончик иглы, дождался, когда тот сделается красным, потушил зажигалку и помахал иглой в воздухе — она обжигала пальцы.

Женщина следила за моими манипуляциями с нескрываемым интересом и некоторым подозрением, а когда я встал из-за стола и подошел к ней, недовольно спросила:

— Это что такое? Зачем?

— Пальчик давайте. Без этого я ничего делать не буду.

— То есть — не буду? Я плачу вам деньги! А вы вдруг не будете?!

— Повторяю: мне нужно капельку вашей крови. И крови Алисы. И по волосу от каждой. После этого я сделаю все, что могу. Если не хотите давать — можете уходить. А деньги с вас я не возьму — до тех пор, пока вы не убедитесь, что лечение получилось. Ну что, решаетесь, или разворачиваетесь и уходите?

Женщина поджала губы, в глазах ее сверкнула ярость. Так вот в кого девочка такая резкая! Ишь, как мама-то смотрит, прямо-таки волчица охраняющая своих щенков! Того и гляди бросится и перехватит мне глотку. Опасная баба!

Впрочем — а чего я ожидал? Только дурак думает, что люди, имеющие огромные деньги — стопроцентные идиоты, только и ждущие того, чтобы их «развели на бабло». Они и сами кого хошь разведут и похоронят!

— Подождите… — женщина достала из сумочки маленький пузырек с какой-то жидкостью, прыснула на средний палец левой руки. В воздухе запахло очень приятно — тонкий, фантазийный аромат, совсем не похожий на те сладкие, приторные запахи которые частенько тянутся за неумными женщинам в возрасте, считающими, что сладкий запах добавляет сладости их увядающему телу. Ничего кроме отвращения такие запахи и такие женщины не вызывают. Запах духов должен быть тонким-тонким, почти неуловимым, он должен будоражить фантазию мужчины и казаться натуральным запахом, присущим именно этой женщине, а не вызывать воспоминание о загаженном крысами промтоварном магазине в райцентре Гучково.

Давайте! — решительно скомандовала она, и я не стал дожидаться особого приглашения — ткнул иглой в подушевку, и тут же нажал на него с боком, выдавив небольшую, алую капельку крови. Затем поднес руку Анастасии Павловны к листу бумаги и нажав на палец, оставил на листе четкий красный отпечаток. Следом — уцепил один из волосков в ее аккуратной, строгой молодежной стрижке и дернул его к себе, стараясь выдернуть волос с первого раза. У меня выдернуть волосок не так уж и просто — волосы толстые, сидят в коже так крепко, что кажется — они не за кожу цепляются, а выросли прямо из черепа. Я точно будучи жив никогда не облысею. Но тут был другой случай — тонкий волос выдернулся легко, хотя и с едва ощутимым сопротивлением, и я вдруг подумал — вот было бы смешно, если бы я выдернул волос из парика, думая, что это натуральный волос хозяйки. Хорошо, что прическа у нее короткая, не ошибешься.

Впрочем, раздумывать дальше не было времени — я снова щелкнул зажигалкой, прокалил иглу и подступил к девчонке, скрючившейся на стуле едва ли не в позе зародыша.

Вот не понимаю этих истеричек — какого черта надо было устраивать стриптиз, если потом ты сидишь с таким видом, будто это я тебя раздел и разбросал твою одежду? Если ты такая вся из себя продвинутая и великая, что тебе пофиг на мнение и самочувствие окружающих — так и продолжай играть свою роль, сиди голышом с видом египетской царицы! Мол, хочу, и буду голая ходить! И клала на вас всех! А тут…

— Палец давай — скомандовал я, но девица замотала головой, всем видам показывая, что не доверит свою драгоценную кровь какому-то там сельскому участковому. И что я могу идти нахрен прямо в амазонскую сельву — с барабанным боем.

Ну что же… не хотите в палец — у вас есть еще много мест, доступных ловкому колдуну. Чик!

— Ай! Ты чего делаешь, скотина чертова?! Ублюдок! Мусор поганый!

— Ай-яй… и где таких слов-то нахваталась? — укоризненно покачал я головой, прикладывая листок бумаги к капельке крови на плече — Вроде из хорошей семьи…

— Пошел на… й, урод! — ответила мне воспитанная в лучшей, элитной школе девушка, и я не выдержал, ухмыльнулся. Ну что же, все нормально, все укладывается в мое представление о происшедшем.

Выдергивания волоска она почти и не заметила, бормоча под нос что-то ядовитое, что-то вроде: «Мусор деревенский! Шваль помоечная! Импотент е… й!»

— Ай-яй… поговорил, как меду напился! — довольно пробормотал я, снова усаживаясь на свое место.

Быстро проделал в листке две дырочки под одним кровавым отпечатком, потом под другим, сунул в дырочку один волосок, в другую дырку другой, завязал каждый из них узелком. Теперь не потеряю и не перепутаю. Сунул свернутый в несколько раз листок в нагрудный карман. Ну, вот теперь и поговорим!

— Что это все значило? — холодно, почти враждебно спросила женщина — Зачем вам наша кровь?

Я посмотрел в блестящие, холодные как у змеи глаза женщины, помолчал, выдержав паузу и начал:

— Во-первых ваша дочь может одеться. Никакой необходимости в том, чтобы сидеть передо мной голышом я не вижу. Для работы мне достаточно коснуться ее руки. (честно сказать — мне и касаться ее не надо, но зачем об этом говорить?)

Женщина поднялась, начала собирать вещи, разбросанные по всей комнате. Потому сунула их в руки девушке, села на свое место. Девушка стала одеваться, повернувшись ко мне боком — видимо для того, чтобы я как можно меньше смог разглядеть (ага, больно нужно!), а я снова обратил свой взор к Анастасии Павловне, каменным лицом напоминавшей греческую статую.

— Итак, что все это значило? — уже сердито повторила женщина — Какого черта вы тут устроили?

— Ваша дочь обидела, оскорбила некую девушку. Поиздевалась над ней. Высмеяла. Что потом совершила та девушка — я не знаю. Но что-то такое страшное, что проклятие ударило в вашу Алису и сделала из нее то, что получилось. Вспомните, кого она обидела?

— Я не виновата! Она сама — истеричка чертова! Она всегда была склонна к суициду! — яростно выкрикнула девушка — Не надо на меня навешивать всякую херню, придурок! Я не отвечаю за всяких так идиотов! И не пришьете мне ничего, подонки!

Я посмотрел на бледную, как мел женщину, пожал плечами:

— Вы все поняли. Девушка судя по всему покончила с собой и перед смертью прокляла вашу Алису. Пожелала ей такого, что… в общем, вы знаете.

— Ладно, я все поняла! — нетерпеливо отмахнулась Анастасия Павловна — Вы можете что-то сделать, или нет? Зачем вам наша кровь и волосы?

— Двести тысяч долларов — невозмутимо сказал я, достал из папки чистый лист бумаги, из кармана бумажник, из бумажника банковскую карту. Написал на бумаге номер карты, подвинул лист по столу к руке женщины — Вот номер моей банковской карты. Денег вперед я с вас не беру. Увидите, что лечение получилось — заплатите.

— Это очень большая сумма. Мне называли совсем другую сумму — тяжело, медленно сказала женщина, фиксируя меня взглядом как сущая кобра перед нападением — объясните, откуда вылезла эта сумма?

— Мне не хочется вам помогать — не стал скрывать правду я — Если бы девочка была не виновата, если бы она была невинно пострадавшей — и разговор другой. Но она маленькая, мерзкая дрянь, которая довела девчонку до самоубийства. И сейчас эта дрянь расплачивается за свое преступление. Да, именно преступление — доведение до самоубийства. И если уж я собираюсь ей помочь, то должен иметь моральную компенсацию за то, что помогаю такой мерзкой дряни. Доступно объяснил? Вы меня поняли?

— Да как ты смеешь, скотина! — Алиса обратила ко мне свое перекошенное яростью и болезнью лицо, и брызгая слюнями продолжила — Да я скажу отцу — он тебя в порошок сотрет! Мразь! Погань! Уе… к сраный! Гнида мерзкая! Лечи, тварь, пока цел! Гнида колхозная! Кишки тебе вырвут, козел!

— Триста тысяч долларов, и ни копейкой меньше — вздохнул я, и добавил — Больше всего мне хочется самому ее проклясть, да так, чтобы она сдохла прямо сейчас! Так что не испытывайте моего терпения, пожалуйста. Пусть она заткнется. Иначе я за себя не ручаюсь.