Неприятности по обмену (СИ) - Бахтиярова Анна - Страница 36

— Ну, вас всех в пучину! — разозлилась Мика, устав складывать вещи сестры.

Захлопнула дверцу шкафа и взяла самопишущую палочку, которую люди использовали вместо перьев с чернилами. Приготовилась написать близняшке гневное послание. Однако палочка отказалась выводить буквы. Казус повторился и со второй палочкой. И с третьей. Мика несколько минут изумленно взирала на огненный лист.

— Вот, кентавр лохматый!

Дело не в палочках! Бумага отказывалась принимать новое письмо, потому что Вика не прочла предыдущие. Или, что ещё хуже, листы уничтожены. Неужели, случилось что-то плохое? Мика больно закусила губу. Ох ты, дно морское! Лучше пережить целую бурю Викиного гнева, лишь бы не стряслось беды.

По квартире пронёсся неприятный звенящий звук. Мика поморщилась. Теперь девочка знала: он означает появление гостей. Но услышав в первый раз, перепугалась и спряталась под стол.

В дверь спальни постучали.

— Вика, за тобой Таня зашла, — в комнату заглянула бабушка Анфиса. — Гулять зовёт.

Самозванка задумалась. Настроение не подходило для прогулок. Но всё лучше, чем сидеть в четырёх стенах и сходить с ума от беспокойства за сестру.

Таня ждала в подъезде, прислонившись к перилам.

— Странная футболка, — проговорила она, наклоняя голову. — Она тебе велика.

— Зато удобно! — парировала Мика. Для прогулки она выбрала голубую «обновку».

Подруга пожала плечами. Мол, как угодно.

— Слушай, — Танин голос зазвучал просительно. — Тёмка с папой дома застряли. Хлам на балконе разбирают. Меня мама попросила к ней на работу зайти. В приют. У них там сегодня концерт. Нужны зрители. Идём со мной. Пожалуйста!

— В приют? — переспросила Мика.

В голове бабахнуло от волнения. Там жил мальчик Илья Дубин! Расспрашивать ребёнка о похищении — опасно. Но судьба сама даёт шанс.

— Идём.

— Отлично, — протянула Таня удивлённо. Она не ожидала, что подруга согласится без боя. — Я тебе должна буду. Ты ведь ненавидишь это место. Из-за того, что тебя туда отправить хотели.

— Но не отправили же, — с деланным равнодушием пробормотала Мика.

Ох, когда же она перестанет попадать впросак?

По дороге Таня трещала про историю, которую показывал телефизор. Мика успела познакомиться и с этим ящиком, обитавшим в квартире. Он был не белый, как другие, а серебристый. Стоял в комнате Николаса. Особого интереса телефизор не вызвал. Сначала было забавно сидеть рядом с Анфисой Петровной на диване и смотреть, как внутри ящика разговаривают люди. Но Мика быстро заскучала. У героев пьесы одна любовь на уме. Зато бабушка за них переживала, надеялась, что поженятся.

Мика слушала подругу в полуха, глазела по сторонам. Они шли незнакомой дорогой между пятиэтажными домами, в противоположном направлении от торгового центра. Железных карет вокруг поубавилось, и девочка чувствовала себя спокойнее. Она привыкала к внешнему виду жителей Обыкновении. Перестала провожать взглядом каждого коротко стриженного мужчину или женщин в чересчур открытой одежде.

— Пришли, — проворчала Таня минут через десять. — Ты не подумай ничего плохого. Мне жалко здешних детей. Но каждый раз мерзко. Не понимаю взрослых, которые их бросили.

— Я тоже, — отозвалась Мика, вспомнив родителей.

Она ожидала, что место, где живут покинутые дети, будет серым и невзрачным, и ошиблась. Территорию оградили высоким забором, но за ним встретила зелень: много деревьев и клумб. Сам дом выглядел приветливо: на стенах снаружи и внутри красовались яркие рисунки. И всё же здесь обитала невидимая глазу грусть. Хмурая, как поздняя осень. У окна стоял худенький мальчик лет шести. Прильнул лбом к стеклу, вглядываясь вдаль, где за деревьями прятались ворота. Он обернулся на шаги. Вопросительно посмотрел на девочек.

— Вы мою маму не встретили? — спросил он тоненьким голоском. — У неё волосы оранжевые. Как у лисы.

У Мики защемило сердце. Она вспомнила себя маленькую. Сейчас об этом думать противно, но когда-то девочка тоже ждала возвращения мамы. Верила, что Доминика её любит.

— Серёжа, почему ты ушёл?

Из глубины длинного коридора вышла светловолосая женщина в праздничном красном платье. Сразу стало ясно, что это Танина мама — Валентина Евгеньевна. Огненная шевелюра детям досталась не от неё, но черты лица были точь-в-точь, как у дочки.

Малыш посмотрел обиженно.

— Вдруг мама придёт? — проговорил он упрямо.

— Охранник дядя Валера тебя позовёт, — Танина мама настойчиво потянула ребёнка за руку.

— Правда-правда?

— Конечно. Сейчас начнётся концерт. Серёжа, ты же не хочешь пропустить самое интересное?

Валентина Евгеньевна передала мальчика другой сотруднице и устроила экскурсию для Мики. Таня-то много раз приходила в приют и отлично ориентировалась. В общих комнатах девочка увидела много игрушек и книг, малыши выглядели чистыми и ухоженными. Но Мику не покидала горечь. Если б могла, отдала бы всё волшебство Моревии, чтобы нигде в мире не осталось одиноких детей. Сестра тоже могла расти здесь. Без папы. Мика впервые осознала, какая молодец бабушка Анфиса. Подарила Вике и Николасу настоящий дом! Не позволила разрушить маленькую семью.

— Здесь мы летом устраиваем чаепития, — Валентина Евгеньевна вывела девочек на веранду и остановилась, тяжело вздохнув. В дальнем тёмном углу с книжкой в руках сидел мальчик, не старше Серёжи. Темноволосый и очень бледный.

Это был самый печальный ребёнок на свете. На лице ни намёка на улыбку и детскую беспечность. Щёки впали, словно малыш жил впроголодь.

— Это Илья Дубин, — шепнула Таня. — Помнишь, их с мамой прошлым летом искали?

— Да, помню, — ответила Мика через силу.

— Илюша любит одиночество, — объяснила Валентина Евгеньевна. — Отказывается выходить с другими детьми на улицу, плачет. Поэтому такой бледный, совсем солнечного света не видит. Аппетит у него плохой. Приходится заставлять кушать. Год здесь живёт, а улучшений нет. Почти не разговаривает.

Илья оторвался от книжки и посмотрел на гостей. Валентина Евгеньевна и Таня не вызвали у него интереса. Но едва взгляд остановился на Мике, ребенок вздрогнул.

— Я тебя знаю, — пальчик указал прямиком на юную колдунью.

— Конечно, знаешь, — закивала Танина мама. — Это Вика Волкова. Вы раньше жили по соседству.

— Нет. Она оттуда. Её тоже украдут.

У Мики задрожали коленки, Таня мрачно посмотрела на мать.

— Какие странные мысли, — пробормотала Валентина Евгеньевна. — Позову кого-нибудь. Илью не стоит оставлять одного. На концерт ему нельзя. Пугается шума.

— Я останусь, — предложила Мика. — Кажется, со мной он не против поговорить.

Не дожидаясь позволения Валентины Евгеньевны, она подошла к мальчику и устроилась на полу напротив.

— Интересная сказка? Можно?

Илья послушно подал книгу.

— Я не умею читать. Картинки смотрю. Только до конца не переворачивай. Там злой колдун. Я его боюсь.

Танина мама ахнула.

— И правда, говорит, — подивилась она. — Хорошо, Вика, оставайся. Только потом проводи Илюшу на второй этаж к дежурной нянечке.

Мика показательно принялась перелистывать страницы. Дождавшись ухода Тани с мамой, захлопнула книгу и подвинулась ближе к мальчику.

— Не все колдуны злые. Бывают добрые. Как я.

— Ты не колдунья, — Илья снова раскрыл книгу в Микиных руках.

Девочка решила не настаивать.

— Тебе здесь не нравится? — спросила она.

Вопрос мог всё испортить, но Мика рискнула. Она не умела общаться с малышами, а остальные вопросы, вертевшиеся на языке, ещё тревожнее.

Илья пожал плечами.

— Тёти хорошие. Конфеты дают. Но тёти не… — он запнулся, губы задрожали.

— Не мама, — подсказала Мика. — У меня тоже нет мамы.

Девочка боялась, Илья замкнется или расплачется. Но он посмотрел сочувственно.

— Ты скучаешь? — спросил мальчик, касаясь Микиной щеки.

— Да, — соврала она.

А, впрочем, разве это ложь? Мика не скучала по Доминике. Но всегда тосковала по материнской заботе, которой не знала.