Сталин против военных преступников и поджигателей войны - Стариков Николай - Страница 21

Кто же прав, сенатор Остин или верховный судья Холмс, которого я сейчас цитировал и который так авторитетно разъяснял правильное понимание того, что есть свобода и что есть преступление. Кто же прав, сенатор Остин или судья Холмс? Для нас, советских людей, в этом вопросе нет двух ответов. Ответ только один: прав Холмс, что бы ни говорили сейчас сенаторы.

Действительно, что бы вы сказали о таком молодце, который вдруг в переполненном публикой театре закричал бы изо всей мочи «пожар», а затем в полиции стал бы оправдываться тем, что он просто воспользовался свободой слова, хотя последствием этого и явились изувеченные, а может быть, и задавленные насмерть люди в поднявшейся панике. Можно ли сомневаться, что ни один здравомыслящий человек не согласился бы с судьей, который вздумал бы оправдать такого хулигана и освободить его от всякого наказания, ссылаясь на то, что он пользовался лишь свободой слова. Можно не сомневаться, наоборот, что закон призвал бы виновника паники и вызванной ею гибели людей к ответу, разъяснив ему крепким наказанием, что есть свобода слова и что есть злоупотребление свободой слова во вред обществу.

Таким образом, ссылки на то, что обуздание в законодательном порядке вакханалии пропаганды войны явилось бы нарушением демократических принципов, нельзя принять. Это – простая отговорка, продиктованная нежеланием покончить с таким позорным явлением, как пропаганда новой войны. Но если реакционные группы некоторых стран, в том числе Соединенных Штатов Америки, упорно сопротивляются таким мероприятиям, которые действительно могли бы устранить опасность новой войны, или во всяком случае, затруднить пропаганду такой войны, то можно с удовлетворением констатировать, что народы всех стран с глубоким пониманием и сочувствием встретили советские предложения, направленные против подстрекателей новой человеческой бойни. Об этом говорят и многочисленные письма и телеграммы, полученные советской делегацией от многих американцев и американок, которые приветствуют советские предложения, разоблачающие преступную кампанию пропаганды новой войны и направленные на поддержание и укрепление мира. В этих письмах, авторы которых принадлежат, по-видимому, к самым различным кругам американского общества, различным слоям американского народа, – по этим письмам из Инглвуда и Окленда, калифорнийских Лос-Анджелеса, Сан-Хосе, из Нью-Йорка и Утики, из Мааса и Денвера (Колорадо), из Порто-Рико и Цинциннати, Филадельфии и Солт-Лейк-Сити, Чикаго и Бельмонта в штате Массачусетс, из Юстиса (Флорида) и Гранд Репидс, Уотертауна в штате Нью-Йорк, Моргантауна в Вест Виргинии и Миннеаполиса, и не только из США, но и из Канады, из Коста-Рики, Австралии и ряда других стран, – все эти письма говорят о благородном беспокойстве за дело мира трудящихся людей, об их жгучей ненависти к войне и всяким военным авантюрам, о горячем стремлении сохранить мир и не допустить повторения страшных бедствий новой войны.

«Правда» от 25 и 26 октября 1947 г.

А. Я. Вышинский. Речь на заседании Политического комитета Генеральной Ассамблеи ООН 24 октября 1947 г

А. Я. Вышинский

РЕЧЬ НА ЗАСЕДАНИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО КОМИТЕТА ГЕНЕРАЛЬНОЙ АССАМБЛЕИ ООН 24 ОКТЯБРЯ 1947 г.

(Извлечение)

. .

Мы настаиваем на том, чтобы, во‑первых, осудить всякого рода пропаганду войны, осудить, как позорное, как общественно опасное действие, осудить в силу самого Устава, который требует этого от них; во‑вторых, чтобы каждое государство обеспечило принятие необходимых мер в порядке своего внутреннего законодательства. Это, следовательно, прямо говорит о том, что путь предлагается конституционный – не какой-то магистрат что-то будет решать, как говорит Остин, а будет решать так, как установит национальный закон в соответствии с конституцией страны, в соответствии с ее законами и обычаями, в соответствии с ее законодательными принципами, в соответствии с ее уголовной политикой, установит тот порядок, которым будет защищено человечество от злоупотребления свободой слова, от превращения этой свободы слова, основной свободы, в тот инструмент подстрекательства к войне, к провокациям, к человеконенавистничеству, к вражде, к массовым кровопролитиям, в орудие ниспровержения человечества в бездну величайших и величайших бедствий, которые когда-либо только могли и могут мыслиться. Будет ли это цензура или будут ли это какие-либо другие меры – это дело каждого государства. У нас нет ни одного звука о цензуре в наших предложениях. Мы говорим лишь о том, почему государство, которое находит возможным принимать меры в уголовном порядке против всякого, кто заражает своего соседа сифилисом или кто распространяет порнографические издания, или кто угрожает общественному здоровью продажей фальсифицированных товаров и продуктов, разрекламированных в печати как самые лучшие, доброкачественные продукты, – почему, если государство имеет право так поступать, как я указывал в значительном количестве примеров, государство не может ограничить произвол монополистов печати и не только монополистов печати, но и государственных деятелей, в своих речах позволяющих себе проповедывать необходимость, неизбежность сбрасывания бомб на соседнюю миролюбивую страну. Почему нам говорят, что если стать на нашу позицию, то это далеко заведет, что так можно пересажать в тюрьму всех, начиная с Даллеса и Бирнса? Да, если они этого заслуживают по национальным законам, они должны сесть в тюрьму. Если они будут делать то, что будет национальным законом рассматриваться как подстрекательство к войне, они должны быть судимы и посажены в тюрьму. Если это признает судья и закон, – не мы, потому что мы не касаемся этого вопроса, мы говорим: это дело внутреннего законодательства, – то против таких поджигателей войны должны быть приняты предусмотренные законом меры.

Советская делегация в своих предложениях настаивает на том, следовательно, чтобы были в каждом государстве, которое действительно миролюбиво и не хочет войны, приняты в порядке внутреннего законодательства такие меры, которые под страхом применения уголовного закона запрещали бы пропаганду войны. Мы рекомендуем в порядке уголовного законодательства принять такие меры, которые исключали бы пропаганду войны. Это не слова, это не игра словами. Мы великолепно сознаем, какая ответственная минута переживается миром, и поэтому мы так ясно, определенно и настойчиво отстаиваем свои предложения, ибо они ко благу народов.

Мы говорим также о том, что наше предложение имеет прямую связь с прошлогодним решением Генеральной Ассамблеи относительно запрещения атомного оружия, о необходимости подготовить мероприятия по исключению из национальных вооружений атомного оружия и других основных видов массового уничтожения людей. Ставим в связь это и с решением Генеральной Ассамблеи от 14 декабря о сокращении вооружений. Нам говорят, что одно не имеет отношения к другому. А все хотят свести все это к конвенции о печати. Это два совершенно разных вопроса. Но этот вопрос – он органически связан с резолюциями Генеральной Ассамблеи от 14 декабря и 24 января 1946 г. – органически связан потому, что было бы просто какой-то бессмыслицей добиваться того, чтобы были приняты меры против поджигателей войны, против пропаганды войны, и одновременно гнать вооружение вовсю. Вот почему мы говорим тоже совершенно отчетливо, что, как это выражено в 4-м пункте нашего проекта, принятие постановления нынешней сессией Генеральной Ассамблеи, подтверждающего необходимость скорейшего осуществления тех решений, которые были приняты ею в прошлом году, явилось бы сильнейшим ударом по пропаганде и по поджигателям новой войны и, таким образом, ответило бы самым важным, – важнее этого нет ничего в жизни, – интересам всех миролюбивых народов, проклинающих войну, жаждущих мира и требующих этого мира от всех, кто сознает ответственность свою перед своей страной, перед своим народом.

«Правда» от 28 октября 1947 г.

А. Я. Вышинский. СССР – на страже мира и безопасности народов. Речь на Пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН 25 сентября 1948 г

А. Я. Вышинский