Кельтский крест (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 37

— Спасибо за предупреждение, только оно, похоже, слегка запоздало, — пробурчала я. Нахмурив мохнатые брови, он посмотрел на меня:

— Что значит запоздало?

— Это же ваш господин приказал доставить меня к нему в замок?

— Он мне не господин, — покачал головой Гарет.

— А кто же?

— Он — сын моей сестры.

От неожиданности я даже остановила гнедого:

— Но ведь мать герцога…

Он хмуро кивнул:

— Да, она дочь коннунга.

— А вы?

— Нет. Мой отец был великий воин, правая рука коннунга. Он славно погиб в бою, когда я был ребенком. Коннунг взял меня к себе на воспитание, потом женился на моей матери, и у них родилась Альгисль.

— И что вы забыли здесь? — вырвалось у меня. Гарет криво улыбнулся:

— Что я потерял там? Она была красавицей, моя сестра: когда она распускала свои косы, ее волосы достигали колен. Ее глаза…серые, будто сумерки осенней ночью, они всегда лучились смехом… До того момента, когда она поехала сюда… Она чувствовала, что умрет в этих пустошах.

— Но старый герцог…

— Был бездушной скотиной! — взорвался Гарет, — Он ненавидел Альгисль … я бы убил его, когда встретил вновь, но в тот день он привел ко мне ее сына и попросил позаботится о мальчике. Я дал ему слово.

— И с тех пор…

— Да, я всегда рядом. И поэтому предупреждаю: держись от него подальше!

— Иначе что?

— Иначе он умрет, — он вновь пришпорил коня, я ошеломленно смотрела ему вслед, затем, опомнившись, последовала его примеру. Безапелляционные заявления Гарета и его убежденность в смерти Десмонда заинтересовали меня. Опять предание? Или все гораздо проще и герцог — натура впечатлительная, могущая покончить с собой от неразделенной любви? Я усмехнулась: на роль безутешного Ромео Десмонд не подходил категорически. Больше всего он напоминал мне Казанову из поэмы Цветаевой, как там, в ремарках: «уголь и угол»?

Со всеми этими разговорами Я не заметила, как мы подъехали к замку. Прилив уже начался. Гарет, не замедляя хода, направил своего коня прямо в пенные потоки волн. Гнедой артистично повздыхал, пофыркал и последовал за ним.

Атли подскочил к нам, как только мы въехали во двор:

— Миледи, — мальчишка здорово осип, выкрикивая имена и решения на суде, — герцог распорядился, как только вы появитесь, немедленно следовать к нему.

— Распорядился?

— Да, он приказал мне дождаться вас.

— Хорошо, — кивнула я, поручая гнедого заботам одного из конюших, и судорожно придумывая предлог, чтобы не идти. Как на зло, в голове не было ни одной стоящей мысли, поэтому я вынужденно пошла за Атли. Опьянение прошло, и с каждым шагом меня мне становилось все страшнее. Мои шаги гулким эхом отражались под сводами коридоров, мне казалось, что слуги кидают на меня сочувствующие взгляды, пару раз мой слух уловил перешептывания за моей спиной. Вдобавок я заметила, что мы идем к личным покоям герцога. Что все это значило? Неуемное чувство юмора нервно воспрянуло и предложило еще несколько весьма неприличных способов смерти герцога в своей постели, кстати, это бы полностью разрушило проклятие Морганы: постель то была герцогская! Хмыкнув, я вошла в заботливо открытую дверь и действительно оказалась в спальне герцога оркнейского. Сейчас ставни были закрыты, и в комнате царил полумрак. Две трети комнаты занимала кровать. Достаточно примитивная, огромная, с коричневой шкурой вместо покрывала, она подавляла размерами. Как зачарованная я смотрела на это ложе, понимая, что живой я точно не дамся.

— Это медведь, — при звуках его голоса я вздрогнула и обернулась. Прикрыв глаза, герцог сидел у камина, вытянув ноги и откинув голову на высокую резную спинку стула. Вивиан стояла в самом темном углу, наливая что-то в кубок.

— Я знаю, — я заставила себя подойти к герцогу. Он с видимым усилием приоткрыл глаза, стараясь лишний раз не шевелить головой:

— Как искупались?

— Замечательно!

— Вот, выпей! — Вивиан, будто змея, скользнула к Десмонду, протягивая кубок. Я уловила горьковатый запах полыни. Он поморщился, проглотил все одним махом и вновь откинулся на стул. Вивиан с укором посмотрела на меня. Я ответила непонимающим взглядом. Она тяжело вздохнула и с материнской заботой посмотрела на герцога. Он с трудом кивнул. Вивиан вздохнула.

— Я пойду, — не дожидаясь ответа, она вышла. Я постояла еще немного, переминаясь с ноги на ногу. Было похоже, что герцог действительно заснул. Философски пожав плечами, я пошла к двери, стараясь производить как можно меньше шума.

— Зачем вы пошли в море? — вопрос заставил меня вздрогнуть. Я повернулась и обнаружила, что Десмонд уже поднялся на ноги и стоит у камина, наблюдая за мной. Нервничая, я пересказала ту же версию про талисман, что и Алану, добавив, что волны сбили меня с ног.

— И поэтому вся ваша одежда лежала на берегу? — фырнул Десмонд.

— Я предусмотрела такую возможность. Тем более, начинался шторм.

— Я буду очень признателен, если в следующий раз вы предусмотрите возможность того, что если вы не утонете или вас не прирежут охотники за наживой, то я удушу вас собственными руками!

— Это угроза? — вскинулась я.

— Это предупреждение. Вы живете в моем замке, и извольте следовать установленным для всех правилам. Никто из жителей замка не может покидать его без охраны!

— Как и слуги? — удивилась я.

— Вы прекрасно знаете, что нет. Это касается лишь членов моей семьи и тех, кто находится под моей опекой.

— Но я не принадлежу к вашей семье.

— Вы приняли мое покровительство!

— А если я от него откажусь? — вскинулась я.

— Не уподобляйтесь моей сестре! - Он с силой провел рукой по лбу, явно пытаясь смягчить головную боль, — Я с трудом терплю ее капризы.

— Я не ваша сестра и не нуждаюсь в вашем снисхождении и заботе! Я уже много лет живу, обходясь без чьей-либо опеки и надзора!

Он с удивлением посмотрел на меня:

— Вы женщина…

— Считаете, женщина не может защитить себя?

— Считаю, что сегодня я уже повесил троих покушавшихся на вас. Мне не хотелось бы продолжать и превращать это в традицию.

Я с ненавистью посмотрела на него:

— Скажите, что это — моя вина.

— Тогда — нет, но если бы сегодня было продолжение, то я бы приказал отстегать вас плетью на площади.

— Как и ту девушку? Вы ведь даже ее не выслушали!

— А должен был? — саркастически спросил он, наполняя себе кубок. — Должен был растянуть весь этот фарс на полдня, выслушивая бессвязные речи заплаканной девицы, сбивчивые пьяные речи ее отца… показания свидетелей… все равно итог был бы один…

— Вы так уверенны в том, что она виновата?

— Я так уверен, что если бы я не назначил наказание, эта парочка еще не один год приходила бы на судилище. А так все получили свое, а зрители — еще и удовольствие от правосудия.

— О да! Я видела, какое удовольствие доставила вам эта сцена! — я вложила в свой голос столько презрения, сколько это было возможно. Похоже, это его задело.

— Да как вы смеете осуждать меня! — взорвался он, с оглушительным грохотом отбрасывая стул, стоявший у него на пути и подлетая ко мне вплотную — Не вам судить о правильности моих решений. Вы — всего лишь чужеземка.

Чужеземка. В его устах это прозвучало, как грязное ругательство. Я вновь почувствовала на себе все то одиночество и отчаяние, охватывающее меня каждый раз, когда я думала о своем мире.

— Да, это правда, — я гордо вскинула голову и постаралась, чтобы мой голос не дрожал, — я действительно здесь чужая, потому что не могу понять ваши кровожадные законы!

— Не римлянам говорить мне о кровожадных законах! — вскинулся он.

— Я не римлянка. Это дает мне право?

— Нет! — выкрикнул он. Мы стояли, яростно смотря друг на друга. Ощущение было, будто воздух между нами накаляется от напряжения. Правое запястье бешено запульсировало. Десмонд машинально потер свое. На секунду его глаза расширились от удивления, когда он увидел на тонкой линии шрама россыпь серебристых искр, но тут же маска безразличия упала на его лицо, скрывая все эмоции. Он тяжело вздохнул, на секунду закрыл глаза, затем холодно посмотрел на меня: