Целительница: на грани (СИ) - Воропаева Светлана - Страница 45

— Я предчувствовала, что ты придёшь, — с лёгкой грустью сказала Вика. — Думаешь, я откажусь сегодня говорить с твоим отцом?

— Думаю, — честно ответил Тимофей.

— Я уже пообещала, а откладывать дела мне больше не хочется. Я вдруг поняла, как они меня тяготят. Закончу с твоей семьёй и сделаю перерыв, не буду пока исцелять.

Пятницкой показалось, что мальчик неодобрительно взглянул на неё, но тему продолжать не стал, а сказал другое:

— Я могу сам поговорить со своей мамой, только отведи её ко мне на четвёртый план бытия.

— Она не захотела со мной говорить. Я пока не знаю, как это сделать.

— Через отца. Он не хочет давать ей развод. Попроси его об этом, и тогда она с тобой точно согласится встретиться.

— Ты ставишь нереальные задачи, — усмехнулась Вика. — Человек должен сам дозреть до такого решения. Кто я такая, чтобы разговаривать с твоим отцом об этом?

— Отец почти созрел. Ему лишь нужен толчок извне, чтобы разрешить себе завершить эту игру и не пытаться всё исправить.

— И переложить за это ответственность на меня? — смутилась Виктория.

— Номинально.

— Ты явно уже не тот милый мальчик, которого я не смогла спасти. А прямо коварный злой дух.

— Это не так, — возразил Тимофей.

— Я поговорю с твоим отцом, как обещала. И ещё раз позвоню твоей матери и попрошу о встрече. А по поводу развода пусть решают сами. Или пусть им их ангелы подсказывают.

— Они их не слышат. Отец давно не слышит, а мать — как вышла за него замуж.

— Значит, я лучше помогу твоему отцу слышать своего ангела-хранителя, чем буду давать ему рекомендации о разрушении семьи, какая бы она ни была.

— Подходящий вариант, — согласился Тимофей, а потом пояснил: — Я не злой. Я действую в интересах своего рода.

— Я поняла, — кивнула с улыбкой Вика. — А я защищаю свои интересы.

Тимофей тоже улыбнулся в ответ и исчез.

Вика посмотрела на остывший кофе. Допивать его расхотелось. А захотелось отправиться на четвёртый план бытия, чтобы пообщаться с тотемным животным и вспомнить о своих истинных силах перед встречей с Петром Савеловым.

Пятницкая очистила сознание в источнике и поднялась на четвёртый план бытия, но не спешила входить в пещеру. Она присела на берегу небольшого озера и смотрела, как бирюзовая вода падает вниз из жерла пещеры. Это зрелище успокаивало Викторию. И всё же чего-то не хватало для полного умиротворения. Ей хотелось смыть все свои невзгоды и переживания. И, недолго думая и даже не раздеваясь, Пятницкая нырнула прямо в воду — благо не рыбкой, а солдатиком. Дна она не почувствовала, и её тут же вытолкнуло на поверхность. Вода была холодной, а течение — ощутимым. Однако что-то позволяло ей дрейфовать, словно поплавок, и не мёрзнуть в студёной воде. Она посмотрела в озеро, как в мутное зеркало, и увидела не себя, а чёрную медведицу. Между ней и животным уже не было пустот. Они были единым целым.

Вика вновь погрузилась в воду с головой и тут же осознала себя в кабинете. Ей было спокойно и радостно, а её одежда, невзирая на все ощущения реальности произошедшего, в итоге осталась сухой.

В просветлевший мозг пришла идея, и Вика спешно стала искать нужную информацию в интернете. Через пять минут она набрала Савелова.

— Пётр, здравствуйте! Это Виктория.

— Добрый вечер! Наша встреча в силе?

— Да, в силе, только я хотела бы вам предложить встретиться в районе Цветного бульвара. Тоже в восемь. Я подумала, что нам не очень будет удобно разговаривать в кафе на людях, и предлагаю встретиться в кабинете психолога. Надеюсь, вас не смущает такое название пространства. Я нашла офис, где сдаются кабинеты под консультации. Пара кресел, торшер и журнальный столик. Тишина и приватность. Что скажете?

— Скажу, что я — за приватность. Готов взять на себя расходы по аренде и принести кофе. А по месту — мне даже удобнее. Смогу пешком дойти из своего офиса, и не придётся стоять в пробках.

— Вот и замечательно. Я сейчас подтвержу бронь кабинета и пришлю вам точный адрес в сообщении.

— Договорились! Вам капучино?

— Да, спасибо!

***

Вика приехала на место встречи раньше положенного. Забронированный кабинет пустовал, поэтому администратор психологического центра согласовал увеличение времени аренды. В ожидании Петра Виктория гармонизировала комнату и себя заодно, опуская из источника энергию безусловной любви. Кажется, впервые за всю историю её осознанных исцелений, она совершенно не знала, с чего начать разговор. Ангелы молчали.

— О чём мне говорить с Савеловым? — спросила Вика у помощников, вдруг вспомнив, что необязательно ждать, когда они заговорят первыми.

— О прощении себя за слабость духа, — сказал ангел в синем.

— Так это он бил своих близких, разве это слабость?

— Да, слабость и сломленный дух. У него было очень тяжёлое детство.

— И что, это повод бить кого-то в сознательном возрасте?

— Он бил бессознательно, когда уровень стресса повышался. Он защищался. Он делал то, о чём мечтал в детстве и что не мог себе тогда позволить сделать, потому что был беспомощным ребёнком. Он не мог ответить и защититься от побоев отца. Не мог понять, за что его бьют и когда, поэтому сейчас не может понять, когда сам начинает бить. Он отключается. И чем сильнее он держит себя в руках за пределами дома, не позволяя эмоциям мешать его работе, тем сложнее ему контролировать себя там, где он в безопасности и может быть собой.

— Я не понимаю. То есть как «быть собой»? Быть монстром?

— Быть маленьким мальчиком, которого регулярно избивал отец. И который очень хотел дать сдачи, но не мог. Я лучше покажу тебе, — сказал ангел, и Пятницкая почувствовала, как её окутали его крылья.

Когда пришёл Пётр, Виктория плакала, не утирая слёз.

— Что с вами? — смутился Савелов.

— Мне показали ваше детство.

— У меня было нормальное детство, — не согласился Пётр.

— После пяти лет, когда ваш отец умер и когда ваша мать снова вышла замуж, ваш отчим показал вам, что бывают нормальные отношения между отцом и сыном: рыбалки, коньки и велосипеды.

— Я плохо помню, что было до пяти лет.

— Врёте. Вы помните. У вас даже шрамы остались почти по всему телу от его ремня с армейской пряжкой.

— Откуда вы знаете такие подробности?

— Мне показали Высшие силы.

— Я иногда кричу во сне, — вдруг признался Пётр. — Но не помню своих снов. Мне говорили, что кричу.

— Вы хотите вспомнить свои сны?

— Нет.

— А забыть? То есть освободиться от них, поняв, что это прошлое, которого давно нет в настоящем и которое не нужно брать в будущее.

— Хочу.

Вика мысленно взмыла ввысь и, оказавшись на седьмом плане бытия, попросила Бога исцелить Петра. И лишь когда он был освобождён от груза прошлого, она спросила:

— Что вы поняли через этот опыт? Через побои? Через боль?

— Понял, что люди не совершенны. И могут быть слабы вне зависимости от силы, заключённой в них. Мой отец был гениальным конструктором, но отвратительным солдатом. Его сломали в армии, как однажды рассказала мне мама. Я же был неспокойным и активным ребёнком, и это провоцировало его на агрессию.

— Вы ведь не злитесь на отца?

— Нет, — честно и спокойно сказал Савелов.

— А на кого вы злитесь?

Пётр молчал. Вика тоже молчала, наконец добравшись до стаканчика с кофе и попивая его маленькими глотками.

— Пётр, — минут через пять напомнила о себе Пятницкая. — Я, когда работаю с людьми вот так, как с вами сейчас, могу читать мысли. Вы просто это произнесите вслух. Я уже и так знаю, а вам точно станет легче. Тут больше никого нет, а я вас судить не стану.

Он помолчал ещё немного, а после признался:

— На мать.

— Вы не понимаете, почему она не защитила вас?

— Не понимаю.

— Ей было страшно. Некоторые люди в страхе цепенеют и не могут ничего сделать. Кто-то даёт сдачи, кто-то убегает, а ваша мать — из тех, кто цепенеет. И от ужаса происходящего у неё включался механизм защиты, когда она не помнила большую часть того, что творил ваш отец.