Крутой сюжет 1993, № 1 - Моргунов Владимир - Страница 48

— Итак, — перед обращением Виталий Дмитриевич сделал некоторую паузу, иронически приподняв седые брови, — капитан запаса, поработали мы с тобой не зря. Работал в одном почтовом ящике некий Вовенко Владимир Александрович… Вот, кстати, полюбуйся.

Ковригин всмотрелся в ксерокопию фотоснимка. Продолговатое лицо, залысины, круглые очки, обидчиво сложенные пухлые губы.

— Так вот, упомянутый «почтовый ящик» имел непосредственное отношение к программе «Сигма». Скажу больше — мне кажется, что там вообще делали основную часть работ по этой теме. Года три назад Вовенко из «ящика» уволился и вернулся в родные места — он выходец из нашего города, здесь заканчивал мединститут, с отличием, кстати, заканчивал, работал потом на кафедре физиологии. В общем, скорее это он нашел программу «Сигма», чем она его. В «почтовом ящике» он проработал восемь лет, защитил там кандидатскую, был женат, имеет дочь, развелся. Вернувшись сюда, сразу же организовал солидный кооператив «Физмед», про который ты наверняка слышал. А известный тебе Панков Александр Михайлович, директор НИИ геологоразведки, является Вовенко довольно близким родственником — двоюродным братом. Однако Вовенко по-настоящему серьезный ученый, а Панков сделал карьеру как аппаратчик, так что его докторское звание не более чем условность. Ведь он директор авторитетного НИИ, стало быть, обязан иметь докторскую степень.

— Теперь нам с тобой ясно, что имел в виду покойный Зубов, упоминая об «алхимии» — лаборатория НИИ работала на «Физмед». Кстати, неизвестно еще, только ли одна эта лаборатория. Неизвестных величин у нас по-прежнему больше, чем известных. Вот, например, сотрудничал с «Физмедом» новоявленный целитель, Додонов Андрей Петрович. Сотрудничал, да вдруг помер скоропостижно. В гостинице «Олимп» проживал. В гостиничном номере и скончался от инсульта. Инсульт, как и инфаркт, конечно, «помолодел», но все же внезапная смерть в возрасте сорока девяти лет наводит на некоторые размышления. А другой «икс» вроде бы ни в какое уравнение не укладывается: Сысоев из поселка Калитино никакого отношения ни к «Физмеду», ни к Вовенко, ни к Панкову не имел. Опять же непонятно, кто и с чьей подачи совершил ограбление совместного предприятия. То, что Вовенко сказочно обогатился за столь короткое время — сменил почти новый автомобиль «Вольво» на роскошный «Понтиак», построил не просто дачу, а самый настоящий замок, да еще по два раза в год ездит в дорогие круизы — просто вынуждает сделать предположение о том, что он нечист на руку. Но не грабежом же он существует, не рэкетом. Нет, Вовенко живет на «более высоком этаже». И кто-то его должен обязательно поддерживать. Кто? Во всяком случае не Панков, тот сам не больно важная шишка.

Номер этого телефона мало кто знал. Тем более, что о хозяине четырехкомнатной квартиры площадью в сто пятьдесят квадратных метров, в доме, облицованном белой импортной плиткой, нет сведений в телефонном справочнике. Итак, однажды вечером телефон зазвонил. Хозяин квартиры поднял трубку и услышал низкий хрипловатый голос:

— Добрый вечер, Петр Григорьевич.

— Добрый, — без особой радости ответил Петр Григорьевич.

— Ты сейчас свободен? Надо переговорить по делу, больше важному для тебя, чем для мня.

— Что же за дело такое? Петр Григорьевич, один из секретарей областного комитета партии, знал человека, который сейчас напрашивался на визит. Он также прекрасно знал, что дело, о котором тот хочет поговорить, для него гораздо менее важно, чем для человека на другом конце провода. Он его просто хочет использовать, может быть, даже прикрыться.

— Ладно, — вздохнул Петр Григорьевич, если так срочно, приезжай.

Положив трубку, он подумал, что власть уходит бесповоротно. Он, Петр Григорьевич Линник, обладал интуицией. Иногда его решения и поступки казались необъяснимыми для окружающих. Потом, когда он выигрывал или оказывался в самом выгодном положении, недруги и завистники считали, что ему просто везет. Он курировал «органы», которые всегда олицетворяли силу этого государства. Место первого секретаря его не прельщало. Он знал, что никакие деловые качества не помогут удержаться в высоком кресле, если отсутствуют связи и поддержка в республиканском ЦК или в Москве. Первого секретаря сменили в прошлом году, после того, как на площади перед обкомом несколько дней в подряд гудела злая, наэлектризованная толпа. Толпе бросили кость в виде отставки первого лица, и она поутихла, расползлась, разошлась — кто знает, на какое время? Власть уходит к людям, которые были его, Линника, соратниками. Или подчиненными. Или теми, кого он опекал, кому покровительствовал. Туда ушли огромные деньги, 6 которых большинство трудящихся даже представления не имеет. Они, которых Петр Григорьевич вытаскивал, которым составлял протекции, помогал, сидят теперь в креслах директоров совместных и малых предприятий, концернов и ассоциаций, обществ с ограниченной ответственностью. А ему придется теперь идти к одному из них — может, даже к сегодняшнему визитеру — на вторые роли.

Почему же он опоздал на этот раз? Ведь всегда был трезвым прагматиком и ни на йоту не верил в лозунги, начертанные на знаменах его партии. Даже в так называемых массах в них всерьез верили только законченные идиоты и старые маразматики. И все же он опоздал. Разленился или постарел? Чепуха, ведь ему нет и шестидесяти.

В то время как Линник в раздумье мерил шагами ковры в своем кабинете, две черные «Волги» проехали мимо шеренги аккуратных елочек, обогнули газон. Из стеклянной будки выглянул милицейский сержант и известил по рации внутреннюю охрану. Из одного автомобиля выбрался крупный, широкоплечий мужчина, настоящий здоровяк, в черном плаще и черной шляпе. С легкостью и мягкостью, неожиданными для его комплекции, он преодолел пространство, покрытое аккуратно состыкованными бетонными плитами и толкнул стеклянную входную дверь, внося с собой запах дорогого одеколона.

— Я к Петру Григорьевичу, доложи, — бросил здоровяк дежурному.

— Он уже сообщил сюда, проходите, — ответил ему человек в штатском, сидевший за стойкой. Поднявшись на одиннадцатый, предпоследний этаж, посетитель нажал кнопку звонка у двери, забранной витиеватой решеткой с толстым матовым стеклом под ней.

Хозяин встретил его в прихожей. На Линнике был темно-вишневый халат, под которым виднелись сорочка и галстук.

— Пошли ко мне в кабинет, — вместо приветствия сказал он гостю, подавая сухую длинную ладонь, которую тот осторожно пожал своей огромной лапищей. Открыв дверку зеркального бара, Линник предложил:

— Виски, коньяк, джин, водка?

— Давай виски. Потому что погода мерзопакостная, британская.

Получив порцию в высоком стакане с толстым тяжелым дном, здоровяк опустился в кожаное кресло.

— Итак, я сразу перехожу к делу. Моя партия относится к твоей партии, скажем так, с сочувствием. А у твоей партии времена нынче сложные. Так вот, через несколько дней мэстные, — он специально выделил слово, утрируя диалект, — мэстные дерьмократы будут проводить митинг. Санкционированный, конечно.

— Ничего экстраординарного в этом событии нет, — пожал плечами Линник.

— То-то по этому поведу милицию со всей области сюда согнали, — ухмыльнулся гость. — Да еще ОМОНу щиты и каски выдали. Надо полагать, все это делается для охраны демократов. Однако демократы в цивилизованном мире являются цивилизованными. Зато эти, которые здесь соберутся, «руховцы» — деструктивные силы. От них чего угодно ждать можно. Вон какой шухер по стране идет. Перестройка перманентно переходит в перестрелку.

— Значит, ты пришел ко мне, чтобы выдать прогноз. Вроде как предсказатель, — в тоне Линник слышалось вежливое раздражение.

— Это не прогноз, а, если хочешь, предложение. Нормальное прохождение митинга тебя, Петр Григорьевич, не устраивает, как мне кажется.

— Почему не устраивает?

— А потому, что каждое такое удачное мероприятие означает еще один шаг твоей партии к краю пропасти.