Хорт – сын викинга - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 9

Вдруг лицо ведуньи исказилось, она отдернула руки и отшатнулась от Морава, да так резко, что едва не упала. Хорошо ее вовремя подхватили под руки.

– Хорт![22] – прокаркала она изменившимся голосом. – Имя ему Хорт! Волкодлак!

– Ах! – дружно воскликнули девы и в страхе отступили от Морава.

Юноша с недоумением воззрился на ведунью. Хорт… Это его тайное имя, и оно названо. Но почему Хорт? Постепенно до него начал доходить смысл сказанного. Хорт! Отверженный! Волкодлак! Оборотень! Морав заледенел.

О боги, за что ему такая кара! Чем он мог перед ними так сильно провиниться?! Теперь ему уже никогда не стать волхвом-целителем. Человек-волк не в состоянии нести добро, его предназначение убивать, а не исцелять. Одно дело – быть членом «волчьего» братства, боевой дружины, когда молодые «волки» недолгое время блуждают по лесам в поисках приключений, а другое – стать волкодлаком, которым матери пугают детей.

Будучи в «волчьей дружине», он мог умыкнуть невесту и жениться, но теперь ему будет запрещено заводить семью. Разве что в каком-нибудь другом племени, в чужой стороне, где его не знают. Кроме того, после походов и боев, в которых они доказывали свою силу и мужество, члены «волчьего» братства проходили обряд возвращения в свою общину, с помощью волхвов превращаясь в обычных людей. А ему этот путь заказан.

– Ты должен уйти в лес и добыть шкуру белого волка, – немного опомнившись (видимо, то, что она «прочитала» в голове юноши, потрясло ее до глубины души), продолжила ведунья. – Вернешься в храм по истечению двух лун. А теперь иди и молись Велесу. С этого дня он твой бог. А пока принеси требу.

Жрицы дали юноше горсть зерна, которое он бросил в священный огонь, и братину сурицы[23] для поминовения предков. Морав выпил ее одним духом, хотя братина и была достаточно вместительна. В его голове творилась невыразимая сумятица, он не соображал, что делает. И только одна мысль терзала мозг, сминая и круша все остальные: «Хорт… Хорт… О боги, я – Хорт! Оборотень! Волкодлак! За что-о?!»

Морав-Хорт вышел из храма, пошатываясь. На нем не было лица. Глядя на бледного, как смерть, юношу, Яр-Тур забеспокоился.

– Какое испытание тебе назначила ведунья? – спросил он осторожно.

О новом, тайном имени Морава он даже не заикнулся. Это было бы святотатством.

– Добыть шкуру белого волка, – глухо ответил Морав.

При этих словах побледнел уже дружинник. Он стушевался и смотрел на юношу широко открытыми глазами, в которых плескался страх – чувство, которое старый воин Яр-Тур испытывал очень редко.

Он все понял…

Глава 2

Белый волк: посвящение

Лес постепенно просыпался, в полудреме время от времени стряхивая капли утренней росы, густо испещрившей его зеленое одеяло. До осени еще было далеко, но на побережье Варяжского моря она наступает рано, и лесные звери торопились нагулять жирок перед осенним ненастьем и зимними холодами. Небольшое стадо благородных оленей паслось на лесной поляне, покрытой сочной травой и разноцветами. Трава была невысокой, густой и ровной, лишь кое-где возвышались стебли сухостоя, да манил своими красными ядовитыми плодами воронец. Взрослые олени аккуратно обходили его стороной, лишь пятнистые малыши живо интересовались яркой диковинкой и пытались попробовать ее на вкус. Но самки были постоянно настороже и устраивали малышам трепку, отгоняя их от соблазнительного, но очень опасного корма.

Собственно говоря, все стадо соблюдало осторожность. Лес полнился не только травоядными животными, но и хищниками. Олени старались не подходить близко к деревьям, особенно к тем, у которых ветки были расположены низко над землей, ведь на них нередко таилась коварная рысь. От ее нападения с высоты трудно спастись. А в густом подлеске могла прятаться настырная росомаха; она уже третий день упорно шла за стадом, выбирая удобный момент, чтобы похитить глупого олененка, которому мир пока еще казался сплошным праздником и который ничего не боялся, так как не знал, что такое опасность.

Иногда росомаха теряла следы оленьего стада, отвлекаясь на попутную – мелкую – добычу, чтобы подкормиться и восстановить силы, но затем находила их снова, и упрямо продолжала преследовать оленей в надежде поживиться их внутренностями. Для росомахи оленья требуха была самым желанным лакомством.

Не упускал случая напасть на стадо и медведь, однако его запах был слышен издалека, и тонкое обоняние оленей загодя предупреждало их о появлении грозного зверя. Но наиболее опасными врагами оленей были волки. Особенно северные – белые. Если от серых разбойников стадо могло отбиться с помощью рогов и острых копыт, то нападение огромного зверя в белой шкуре обычно заканчивалось гибелью оленя. Северных волков побаивался сам хозяин лесов – могучий тур, которого даже медведь не мог заломать.

Росомаха тенью скользнула в подлесок и затаилась. Она не сводила глаз с олененка, который расшалился и приблизился чересчур близко к зарослям. Росомаха была крупной, темно-коричневого окраса с золотистой полосой, проходящей от макушки головы по всему телу. Большие острые когти и мощные зубы, способные вмиг перегрызть ногу оленя, были страшным оружием росомахи-самца.

Зверь терпеливо ждал удобного момента. Олененок, наигравшись, начал пастись и постепенно, шаг за шагом, подходил к кустарникам, где его уже ждал кровожадный зверь. Морав, который наблюдал всю эту картину, едва не выругался вполголоса – росомаха могла разрушить весь его замысел. Он обдумывал его много дней, и когда план был близок к исполнению, боги послали росомаху, чтобы разрушить его затею.

Конечно, он мог вспугнуть зверя, стоило ему лишь пошевелиться. Но делать этого не стоило, хотя Морав таился в нескольких шагах от росомахи. Ведь тогда могли забеспокоиться олени и убраться с поляны. Найди их потом… Морав так хорошо замаскировался, что его не заметил даже такой чуткий и осторожный хищник, как росомаха. Это льстило самолюбию охотника, но столь слабое утешение не могло превозмочь чувство досады.

«Велес, владыка чародеев, коль уж ты теперь мой бог, помоги! Яви мне свое чудо!» – мысленно взмолился Морав.

И чудо свершилось! Росомаха подняла тупую, будто обрезанную ножом морду, принюхалась, злобно ощерилась, тихо заурчала, словно пожаловалась на свою судьбу, и, косолапо загребая мощными мохнатыми лапами, удалилась, притом совершенно бесшумно. Похоже, она чего-то или кого-то сильно опасалась.

«Что ее могло напугать? Нежели?…» – Сердце Морава заколотилось очень гулко, и он даже испугался, что этот стук услышат чуткие уши оленей.

Первая луна его скитаний по лесу уже отправилась отдыхать в свои мрачные чертоги, приближалось новолуние, а Морав все никак не мог отыскать белого волка. Он находил волчьи следы, много следов, но клочки шерсти, оставленные хищниками в густых зарослях, были серыми с рыжинкой. А летняя шкура северного волка была седой, с голубоватым оттенком. Только в зимнее время она становилась почти белой.

Главная причина неудачной охоты Морава заключалась в том, что белые волки в лесах южного берега Варяжского моря считались большой редкостью. Старая ведунья знала, как досадить юному соискателю нового имени. Коль уж ты Хорт, то ищи помощи у своего покровителя Велеса. А ежели он откажет, значит, Морав не люб богу, и быть ему вечным скитальцем, которого носит по свету, как осенние суховеи траву перекати-поле по степи.

Конечно, можно присоединиться к какой-нибудь дружине русов, которые раз в три года собирались под предводительством знатного воина, чтобы отправиться по морю в Греческое царство, в престольный Царьград, и стать там наемником. Но Морав не представлял, как будет жить вдали от родного городища. Такая судьба пугала юношу, и по причине большого волнения он спал ночью урывками, несмотря на большую усталость.

Со стороны Морав напоминал дикаря, которые водились в глубине лесов, – в лохмотьях, мало напоминающих одежду, и в ритуальной раскраске, из-за чего его лицо было похожим на обличье нечистого духа. Единственным стоящим предметом одеяния были свежие лисьи шкуры, наброшенные на плечи. Юноша сшил их жилами убитого оленя. Они служили ему плащом во время непогоды и одеялом в довольно прохладные ночи, так как лето уже было на исходе.