Мартовские дни (СИ) - Старк Джерри - Страница 59

— Ты ему веришь? — Пересвет повернулся к Кириамэ, настойчиво вопрошая: — Он лжет или все так и было?

— Найденный тобой арбалет мог сменить не одного владельца, прежде чем оказаться в Ромусе и совершить роковой выстрел, — не отвечая на вопрос, раздумчиво протянул нихонский принц. Казалось, его больше занимает распутывание истории Гардиано, чем вероятность того, что они сидят за одним столом с Зимним Душегубцем. — Почему ты счел заказчика и покупателя оружия одним лицом с убийцей? Предположим, твои поиски были бы успешны: мастер-оружейник припомнил бы имя покупателя. Что, ты устремился бы в Ромус, разыскивать этого человека, иголку в стоге сена?..

— Я знаю, это было глупо! — не дослушав, рявкнул Гай, свирепея и явно из последних сил пытаясь сдерживаться. — Безнадежно и бессмысленно! Но я должен был сделать хоть что-нибудь! Каким бы не был Сесарио, он не заслуживал того, чтобы получить стрелу в спину и быть забитым кучкой наемных псов!..

— Да, — спокойно и взвешенно кивнул Кириамэ. Невозмутимое согласие принца подействовало на Гая как ушат ледяной воды. Или как удар под дых, отшвырнувший ромея назад, к стене. — Твой поступок был совершенно неразумен… ибо шел от веления сердца, а не от вдумчивой рассудительности. Добавим к этому соображение, что во время свершения последних убийств ты находился под присмотром царевича или моим. И уж извини, ты не обладаешь настолько утонченным и коварным умом, чтобы долго и правдоподобно изображать неведение, расследуя деяния собственных же рук. Будь ты тем человеком, что привел в лес и убил Айшу, госпожа Исси-онна, хозяйка вод, признала бы тебя. Да, Пересвет, этот тип натворил в своей жизни много чего дурного. Однако в Душегубцы он не годится, — Ёширо пригубил из стоящей перед ним фарфоровой чашки остывший чай. Всем видом показывая, что высказал свое мнение и менять его не намерен. — Если мы покончили с этим, я бы хотел вернуться к Каэру-химэ, в смысле, к волшебнице с острова Буян.

— Ой. Да, — Пересвет надеялся, никто не расслышал того беззвучного грохота, когда с его плеч обрушилась незримая тягостная гора. Он верил и не верил накопившимся дурным подозрениям. Боялся оказаться правым и надеялся, что прозорливость Ёширо расставит все по своим местам. Гардиано, конечно, тот еще прохиндей, ужом просквозивший в чужую постель и чужую жизнь, но все-таки не крадущийся в ночи неуловимый убийца.

Тщательно подобранные слова скатились с ладони царевича разрозненными бусинками, бойко запрыгали по половицам:

— Точно. Хелла-чародейка. Она так себя зовет. Не Елена, а Хелла. Она много чего наговорила, я в точности всего не упомнил, уж пожалейте скудоумного. Но главное вроде ухватил. Душегубцу, который таится в городе, все едино, кого убивать. Нет, не то! Я хочу сказать, что эти люди лично ему ничего не сделали. Не были замешаны в каких-то совместных с ним делах, не ведали про него сокровенных тайн, не переходили ему дорогу. Просто они… — он беспомощно защелкал пальцами, сожалея, что не владеет словом так, как Ёжик или Гай. — Они по сути своей были тем, что ему требовалось.

— Фигурки на доске, — хрипло каркнул Гардиано. — Набор определенных символов, верно?

— Если вы такие умные и сами все знаете, зачем было гонять меня за сто верст киселя хлебать? — обозлился Пересвет.

— Тихо, — наставительно воздел палец Ёширо. — Эта догадка возникла не далее, как минувшей ночью, и пока ничем не подтверждена. Итак. Убийца не испытывает личной ненависти к жертвам и не пытается вынудить их замолчать. Он забирает тех, кто чем-то его устраивал. Чем именно?

— Днями, в которые они явились на свет, — без запинки ответил царевич, припомнив мудреные рассуждения ведуньи. — Их дни рождения должны быть в согласии с Небесным коловоротом, ну, всякий месяц луна проходит по определенному созвездию, всего созвездий двенадцать, по ним мы отсчитываем, кто когда родился…

— Эллинский Зодиак, небесный зверинец, — торопливо подсказал Гай.

— Он самый, — закивал Пересвет. — И еще для Душегубца важно, кем эти люди стали. Чего добились в жизни, что воплотили в себе. Истинного отца своих детей. Мастера в своем деле, — перечисляя, он загибал пальцы. — Гулящую девку. Зубоскала и глумца. Смельчака. Мудреца. Деву, не познавшую мужчины. Хелла не смогла перечислить всех, ей неведом полный список. Она лишь знает, что для свершения ритуала Аркана должно насчитываться двенадцать человек.

— А у нас пятнадцать пропавших, да вдобавок еще дети. Те, чья судьба покамест не сложилась, — напомнил ромей.

— Подростки тут вообще должны не при чем, — признал царевич. — Хелла сказала, Аркан не затягивается на детских душах, хранимых невинностью. Ох. Самое-то важное не обсказал. Мы верно догадывались, это ритуал. Зовется Петлей Вечности, ну, или Арканом. Но проводит его не спятивший ведун и не чернокнижник какой, а обычный человек. Который думает, что… — Пересвет сбился. — Вот сейчас не перебивать, не то совсем запутаюсь.

— Вдохни и выдохни, — посоветовал Ёширо. Ромей наконец оторвался от стены и неловкими, дергаными шажками сместился к столу. Грузно оперся обеими руками о столешницу, настороженно и нетерпеливо прожигая в царевиче дыру пристальным черным взглядом. — Сосредоточься, отринь бренную суету. Готов? Теперь говори.

— Аркан творят в разных краях, на которые укажет сочетание звезд. Как веревкой стягивают горловину мешка, так и Петля удерживает вовне от мира тех, кто… — бойко начавший Пересвет запнулся о собственный язык и замешкался. — Слушайте, вы поймите, это не мои выдумки, мне так чародейка сказала. Не ведаю, есть правда в ее словах или нет. Может статься, это какая-то другая, особенная правда. Такая, которая годится для волхвов, колдуний и прозорливцев, а нам, обычным людям, про нее знать не стоит. Хелла говорит, есть духи, боги и смертные, молодые боги и старые. И есть великие, непостижимые и ужасные создания, что явились в мир прежде всех прочих. Они правили здесь тысячи лет, творя и перекраивая землю и пламя, воду и воздух на свой лад. От них не осталось имен. Лишь отголоски некогда гремевших битв и таящийся в каждой человеческой душе извечный страх наступающей ледяной тьмы. После великих сражений, победители — новые боги свергли предшественников и навсегда заключили во мрак. Но есть те, кто помнит. Кто передает слабый шепот из уст в уста, из уха в ухо. Кто творит Аркан, веря, что петля из двенадцати жизней не позволит Павшим одолеть границу своего узилища между не-бытием, восстать в могуществе и вернуть некогда утраченный мир. Вот, — царевич шумно выдохнул и потянулся за кружкой.

— Напоминает эллинские сказки про титанов, — малость дрогнув голосом и без былой уверенности высказался Гардиано. — Долгая и жестокая борьба олимпийцев с хтоническими чудищами, порожденными союзом Матери-Земли и Отца-Неба. Победа для одних, поражение и вечный унизительный плен для других… Эссиро, у вас рассказывают о чем-то подобном?

— Нет, — как-то чрезмерно поспешно и резко бросил нихонский принц. — Ками порой враждуют между собой и гневаются, обижаются на сородичей и даруют прощение. Я не припомню сказаний о заточении тех, кто предшествовал явлению Трех великих божеств созидания. Однако я встречал подобные легенды в книгах, привезенных из Вендии и Персиании. Они кажутся мне слегка…

— Невероятными, — закончил фразу ромей. — Так и должно быть, это же предание. Вымысел. Символически воплощенный ужас людей давних времен перед непредсказуемостью огромного мира. Гроза и молния, буря и засуха — устрашающие деяния богов. Но сейчас… — он беспомощно развел руками, переводя взгляд с Пересвета на Кириамэ. — Провалиться мне на этом месте, я просто не верю в подобное.

Царевич аж приподнялся с лавки. Глянуть, не разойдутся ли под ромеем гладко ошкуренные доски и не рухнет ли он в клокочущую огнем бездну. Не рухнул, вот досада.

— Вот и Хелла сказала то же самое, — согласился он. — Мол, сообщество чародеев сомневается, есть ли от Аркана какой-то прок. Мол, нету никаких павших и заключенных чудовищ, божеств былых времен, стало быть, и усмирять некого!