Мартовские дни (СИ) - Старк Джерри - Страница 58

— Тебя переполняет гнев. Прежде чем вымолвить хоть слово, приведи душу и особенно тело в гармонию. Иначе я рискую задохнуться. Гардиано, — он настойчиво, но осторожно встряхнул ромея за плечо, — проснись. Есть новости.

Гай страдальчески замычал и упрятал голову под парчовые подушки.

— Вставай, — строго повторил Кириамэ. — Не прикидывайся умирающим.

Некто, пользовавшийся купальней до Пересвета, швырнул в поганое ведро кучку мягкой ветоши, измаранной бурыми засохшими пятнами. Подумав, царевич отправил туда же пару своих истрепавшихся опорок, пробормотав под нос: «Не желаю ничего знать».

У того, кто мылся ночью, достало совести оставить полбадьи горячей воды. Плескаясь, Пересвет расслышал, как принц звонко хлопнул в ладоши, отдав явившемуся слуге распоряжение накрывать на стол. Да, на троих. Чья-то рука малость сдвинула занавеси мыльни, заботливо пристроив на скамье чистые порты с рубахой. Все-таки пробудившийся Гардиано немедля зацепился языками с принцем, рьяно обсуждая символику перемещения фигур на доске в какой-то неведомой игре.

Когда умывшийся и приодевшийся Пересвет вышел в горницу, он почти овладел собой. Уразумев, что не дождется от Ёжика ни долгих разъяснений, ни уж тем более извинений. Нихонская зараза поступила так, как сочла нужным. Согласно своим твердым убеждениям о том, что в мире именуется достойным, а что зряшным. Может статься, между этими двумя вообще не было ничего, кроме задушевных разговоров ночь напролет. А то, что Гай валялся голяком, так у него привычка такая. Либо надо признать, принять и смириться — ромей смог дать Кириамэ нечто такое, что самому Пересвету не по силам. Они отлично провели время… хотя на кой ляд им занадобилась веревка?

Проявив удивительную для него поспешность в выборе наряда, Кириамэ извлек из короба с иероглифом «Хару», то бишь «Весна» косодэ цвета ивовых побегов с россыпью мелких розовых цветов по подолу и рукавам. Перетянул волосы узкой алой лентой и как ни в чем не было расположился во главе стола. Гардиано в просторной белой рубахе и штанах, но почему-то босиком маялся, не присаживаясь и явно мучаясь телесно и душевно.

— Эссиро тут не при чем. Это я во всем виноват, — горячо выпалил ромей, едва завидев царевича. — Он просто хотел как лучше…

— А получилось как всегда, — буркнул Пересвет, плечом отодвинув Гая, невольно загородившего путь к расставленным на столе блюдам. Гардиано пошатнулся, взмахнув руками и страдальчески ойкнув. — Обожди малость, никуда не удирай. Терпеть не могу убивать людей с устатку да на голодный желудок.

Он плюхнулся на табурет, спешно подвигая к себе тарелки, и заработал вилкой и ножом. Ёширо выпростал ладони из широченных рукавов и соединил перед собой кончики пальцев, сквозь полуопущенные ресницы снисходительно взирая на чрезмерно прожорливого сердечного друга. Оказавшийся за спиной царевича Гай изобразил оскорбленное достоинство — привалился к стене, скрестил руки на груди и сурово насупился.

— Я нашел Буян-остров и повидал Елену-чародейку, — в нарушение правил приличия забухтел сквозь забитый рот Пересвет, так не терпелось поделиться узнанным. — Она красивая. Но страсть какая жуткая. И несчастная. Враки сказывают про ее великую любовь с моим пращуром. Свинья он был, одно слово, а не мужик, и жену свою здорово обидел. Вот она и затворилась в старой крепости. У вас как дела шли, дурного не стряслось? Никакого не похитили, не прикончили?

— У нас мертвый княжич Радомир и мертвый боярин Осмомысл, — недрогнувшим голосом поведал нихонский принц, — выглядит так, словно они порешили друг друга, но это ложь. Еще у Гардиано появилась идея. Если госпожа чародейка поделилась с тобой своими знаниями, будет познавательно сравнить, в верном ли направлении мы мыслили.

Пересвет едва не поперхнулся недожеванным куском. Торопливо сглотнул холодного кваса и бухнул тяжелую кружку на место:

— Честно? Не шутите?

— Были шутки, да все вышли, — буркнул ромей. — Коли ты не привез хороших новостей, придется признать — нас… меня обскакали. Мы столкнулись с кем-то, кто хитрее, изворотливее и сметливее нас всех, вместе взятых.

— Елена Премудрая рекла, что нужно искать человека, опустошенного душою, — повторил слова чародейки Пересвет и внезапно всем телом развернулся к Гардиано, обличающе ткнув в ромея серебряным столовым ножиком. — И знаешь что? Сдается мне, человек этот — ты. Сердцем выжженный дотла, но не растерявший природной толковости.

Гай чуть склонил разлохмаченную голову набок. В глазах ромея полыхнули опасные лиловые искорки. Тело под рубашкой тонкого льна напряглось, как у зверя перед броском, на шее остро и выпукло проступили натянувшиеся жилы. Он не спешил рассыпать оправдания и уверения в невиновности, выдав свое волнение лишь тем, что заговорил на родном наречии, сухо потребовав:

— Арджименте. В смысле, изложи доказательства.

— В том-то и беда, что нету у меня толковых доказательств, — после тягостного и долгого молчания удрученно признал царевич. Нихонский принц не встревал. Казалось, его ничуть не взволновала тяжесть брошенного обвинения, а все происходящее было для Кириамэ лишь увлекательным представлением. Он выжидал, не собираясь лишаться дармового развлечения. Или давая возможность Пересвету проявить себя. — Есть горстка совпадений. Ты приехал в Столь-град в начале осени. Скрытно и тихо. Чем занимался все это время, одним лешим ведомо. Так внезапно и вовремя свалился нам на головы. Околачиваешься рядом, подаешь толковые советы, высматриваешь, вынюхиваешь. Зачем ты вообще в наши края подался, а? Ёжик, ты вызнал у этого аспида ромейского, чего он позабыл в Тридевятом царстве? Ёширо?

— Да, — Кириамэ чуть шелохнулся. Поймал устремленный на него пристальный, исполненный муки, стыда и мольбы взгляд Гая, и отразил его мимолетным взмахом длинных ресниц: — Ты почти поразил цель. Гардиано действительно высматривает и вынюхивает, но отнюдь не будущие жертвы. Он приехал сюда, имея целью найти убийцу Сесарио Борха. И отомстить, если сыщется к тому возможность.

— Чего? — вытаращился Пересвет. Гай резко подался вперед, протестующим движением вскидывая руку.

— Даже я в силах сложить два и два, получив четыре, — Кириамэ рассудил, что ниточка доверия слишком тонка и в любой миг может порваться. Тайнам прошлой ночи лучше остаться разделенными только между ними двумя. Пересвету покамест нет нужды знать о проступках их знакомца. Гардиано сам все расскажет царевичу. Когда поймет, что время пришло. А если не расскажет — значит, Ёширо Кириамэ скверно разбирается в людях. — Будучи свидетелем кончины Борхи, Гардиано видел или отыскал некую примету, поведавшую о личности убийцы. Улику. След, уводящий в земли русичей. Я прав?

Ромей не ответил, но все было ясно и так.

— Что ты нашел? — немедля вцепился в него Пересвет. — Хорош прикидываться немым скромником, давай выкладывай!

— Арбалет. Самострел по-вашему. Убегая, стрелок не успевал его сызнова зарядить и выронил, — тяжко вымолвил Гай. — Конечно, их мастерят и в Италике, но там они проще и куда грубее. Этот делали на заказ, под чью-то руку. Полированное ложе орехового дерева, серебряные накладки… На клейме мастерской — бегущий волк с оскаленной пастью и тремя языками пламени по хребту.

— Волчецы, — не задумываясь, определил царевич. — Добрые мастеровые. Войславе арбалет изготовили, чтоб девице по силам пришелся. А разве торговые люди наши самострелы в заграницы не вывозят и не продают?

— Нет, — отрицательно мотнул головой Гардиано. — Я вызнавал, мастерская под волчьим клеймом не желает продавать свои вещи за пределами ваших земель. Стало быть, кто-то купил самострел в Тридевятом царстве и прихватил в Ромус. Мой кошелек пустовал, но мне улыбнулась удача. Знакомец отбывал с торговым караваном в эти края. Вы с ним сталкивались, это Фурий, неудачливый делец и бездельный сын толковых родителей. В Столь-граде я без труда сыскал оружейню под знаком бегущего волка… но потолковать с мастером не удалось. Мне сказали, год назад у вас тут стряслась преизрядная заварушка с налетевшими кочевниками. Мастер вместе с прочими горожанами взошел на стены, защищать столицу — и больше не вернулся. В тот год в оружейной недосчитались многих, а книги записей и учетов частью сгорели. На смену погибшим к Волчецам нанялись другие работники. Никто уже толком не помнил, для кого ладили самострел орехового дерева в серебряных щечках, — он раздраженно дернул плечом. — Я так долго и упорно шел по следу, но никого не настиг. Да, признаюсь, мной овладели уныние и равнодушие — утратив дорогу и цель, я остался здесь. Просто жил, незамысловато служа вышибалой моему спутнику. Когда Фурий растратил взятый в дорогу запас и оказался на мели, я надоумил его затвердить десяток виршей и явиться под моим именем в книжную лавку. Тамошний владелец вам про меня и поведал, так? Моя слава не настолько звонка и легка на ногу, чтобы добраться из Ромуса в этот медвежий угол.