Письма мертвой королеве (СИ) - Старк Джерри - Страница 41

— Слишком много вас является сюда, чтобы упомнить всякого и каждого, — она пристально взглянула на него. Словно взвешивала на незримых весах, крутила в руках, выискивая скрытые изъяны и прикидывая, выкинуть безделушку сразу или все же оставить, присмотреться получше. Вдруг сгодится на что полезное или для забавы?

Ее глаза, удлиненные, очерченные углем, отливали расплавленной зеленью и холодным серебром, а губы казались слишком яркими, кроваво-алыми. Бальдр вздрогнул. Он должен был что-то сделать — заговорить с ней, напомнить о прошлом, может, упасть на колени… но все, что он мог — сидеть на ледяном полу и бессильно взирать на нее снизу вверх.

Она обрезала косы, и бесстрастное лицо с острыми чертами обрамляли прямые черные пряди. Она носила черно-алое платье необычного покроя, с высоким глухим воротником и широкой юбкой, расшитой прозрачными слезами и маленькими хрупкими косточками. Ее руки обвивали широкие браслеты в виде змей, в волосах поблескивала маленькая корона из мертво поблескивающего хрусталя с хищно заостренными зубцами. Кожа стала бледной до синевы и казалась прозрачной изнутри. Бальдр заметил трупное пятно, ноздреватое, изжелта-бурое, медленно изникшее из-под воротника платья Хель и перетекавшее вверх по шее, подбираясь к уху.

— Но… — тяжелое молчание становилось невыносимым. Бальдр заставил себя подняться на ноги и заговорить: — Хель, моя королева… Столько лет в ожидании, столько посланий от меня к тебе и от тебя ко мне…

— Ах, письма, — она чуть повела рукой, и Бальдр осекся. — Верно. Тогда я была моложе и только обустраивалась. Да, твои письма несколько скрасили мне первые десятилетия жизни здесь. Было весьма занимательно создавать на бумаге привлекательный образ, ничуть не схожий с истинной тобой… Неужто та Хель из писем казалась тебе настолько привлекательной, что в поисках ее ты явился в Нифльхейм? Но ты ас и бог, а никто из богов не приходит ко мне по доброй воле.

— Меня убили, — несколько виновато промямлил Бальдр. М-да, сколько раз ему твердили, что вымысел и действительность сильно различаются промеж собой? Пугающая незнакомка на золотом троне имела мало общего с маленькой испуганной девушкой его воспоминаний.

— Убили? — Хель прищурилась и вдруг мимолетно улыбнулась — острой и понимающей, пронизывающей улыбкой, похожей на взмах кинжала в ночи. Такой же, как у Фенрира и Слейпнира. Такой же, как у Локи — видно, бог обмана поделился этой чертой со всем своим потомством. — Ах, вот в чем дело. Там, наверху, миры трепещут в ожидании грядущего конца времен?

Бальдр кивнул.

— Но теперь дела Асгарда тебя не касаются, — подытожила Хель. — Отныне ты — один из моих подданных.

— Всего лишь один из? — съязвил Бальдр, решив, что хуже теперь уже все равно не будет. Сломя голову он рванулся за юношеской мечтой… а мечта оказалась высеченной изо льда статуей, величественной, бесстрастной и равнодушной.

— Покамест ты не совершил ничего, что выделило бы тебя из тысячи тысяч тебе подобных, — камни в венце Хель ослепительно сверкнули, когда она слегка наклонила голову. — Разве что самоуверенно попытался дерзить. Впрочем, Один никогда не уделял внимания достойному воспитанию своих отпрысков. Я этим займусь. Ведь у нас впереди бесконечность.

В царство Хель попадают души, но не тела. Тела мертвецов предаются огню либо земле, тихо истлевая или превращаясь в пепел. Однако даже лишенная тела душа может ощущать катящиеся по спине градины холодного пота, как только что Бальдр выяснил на собственном опыте. И содрогаться от ужаса, понимая, что ничего не вернуть назад. Теперь его участь — навсегда оставаться рядом с полумертвой великаншей в царстве призраков. Некуда бежать. Никто не придет на выручку. Он получил именно то, к чему так стремился.

И он даже не знает, какая бессердечная сволочь обрекла его на эту муку!

Эпилог в Асгарде.

Море подгрызало обрывистые скалы. Рваные тучи летели над грядами грязно-пенных волн, огрызались молниями, рычали громовыми раскатами. Там, позади, за спиной, остался Асгард — залитый ливнем, погруженный в траур, плач и надвигающийся ужас перед неизбежным.

Здесь было только море, небо и та незримая черта, где они сливаются воедино.

Ветер взъерошивал шерсть за загривках двух волков, укрывшихся меж заросших мхом валунов. Ветер теребил иссиня-черные перья двух воронов, прыгавших с камня на камень. Ветер дергал складки тяжелого шерстяного плаща и развевал длинную бороду Всеотца, царя асов, невесть ради каких целей явившегося на пустынный берег, охваченный буйством стихий. У Одина сейчас имелась уйма иных забот. Успокоить подданных и впавшую в умоисступление Фригг, заняться устройством погребальной церемонии… в который раз уверить Нанну в том, что никто и никогда не выставит ее за порог Брейдаблика. Овдовевшую асинью больше всего занимало именно это обстоятельство. Скорбь по утраченному мужу, замкнувшийся в молчаливом горе сын — Нанну волновала только драгоценная связка ключей, подтверждающая ее титул хозяйки дома. Как странно порой сказываются внезапные утраты. Или же просто Нанна по неосторожности позабыла о маске, под которой таила истинные чувства и намерения. Вскоре она опомнится, начнет проливать слезы и требовать отмщения. Не забывая притом украдкой проверять ключи на поясе.

Ньёрд сказал, мальчик любил приходить сюда. Смотреть на океан, мечтать. Мечты его и сгубили. Урок всем на будущее: хочешь обладать чем-то или кем-то — не трать время на пустые грезы, а действуй. Что ж, мальчик теперь там, куда он так стремился попасть. Можно побиться об заклад, первым его чувством будет ужаснейшее из разочарований. Потом, когда время пройдет, он все поймет. А коли не поймет, Хель ему разъяснит. Странная девочка выросла в странную молодую женщину, но это вовсе не означает, что у Хель нет головы на плечах. О нет, дочурка Локи ни в чем не уступит своему отцу — ни в уме, ни в сметливости, ни в решительности. Бальдру предстоит многое узнать о королеве мертвых. И о себе самом.

Еще давно, когда Бальдр впервые заикнулся о своем желании быть рядом с Хель, Один взглянул на младшего из своих сыновей тем оком, что скрывалось под черной повязкой. Тем, которому открывалась истина. Увидев горячность и гордость Бальдра, его наивность и честность, его открытость миру. Бальдр отлично сознавал, что никогда не станет подобным своим воинственным братьям — уж таким он уродился на свет. По юношеской впечатлительности он выдумал себе любовь, а она пустила корни в его сердце и расцвела пышным светом. Мало кто в Девяти Мирах способен так полюбить женщину — далекую, недосягаемую, ославленную чудовищем. Но любовь — все, что у него есть. Его единственная защита от жестокости и безумия Хель… призрачная надежда на то, что когда-нибудь эта любовь поможет им обоим.

Мальчик в безопасности.

Один разжал стиснутую в кулак ладонь, где был зажат корешок — тонкий, узловатый, с зеленоватой корой. Истинный мудрец — тот, кто понимает всю ничтожность своих познаний и никогда не упускает случай обучиться новому. Воины Асгарда презирают искусство сейта-чародейства, он же сполна познал его тайны и уловки. Он украдкой возликовал в тот день, когда его побратимом стал бог обмана, ибо теперь ничто не мешало ему подмечать, как именно Локи творит свои ковы. Осознавая, что Локи на самом деле почти никогда откровенно не лжет. Его ложь — искаженная правда, ее отражение в мутном зеркале. Никто не мог сравниться с Локи в поисках окольных путей, лазеек в нерушимых клятвах и прорех в законах. Локи досконально познавал людские характеры, и то же самое делала Фригг, да столь искусно, что никто в Девяти Мирах не усомнился бы в ее даре пророчицы и провидицы.

А он — он учился у них. Всякий день, год за голом, столетие за столетием. Ничем не пренебрегая, запоминая все.

Он изучил нрав каждого из богов и богинь Асгарда, и мог с уверенностью предсказать, кто из них как поступит в какой ситуации. Знал, к какому волшебству прибегнет Фригг, ограждая сына от напастей — и ведал, как проделать крохотную, незаметную дыру в сплетенной ею и ее помощниками незримой сети. Предусмотрительно утаив, укрыв кое-что от взоров чародеев.