ПИКНИК И ПРОЧИЕ БЕЗОБРАЗИЯ - Даррелл Джеральд - Страница 16

- Как универмаг “Харродз”?

- Что-то в этом роде, - неуверенно согласилась Урсула.

- Итак, Перри учился в колледже Сент-Джонс, - напомнил я.

- Ну да, и директор не мог на него нахвалиться. И тут вдруг гром среди ясного неба. - Она перешла на выразительный шепот.

- Гром? Что за гром?

- Среди ясного неба, милый, - нетерпеливо пояснила Урсула. - Ты отлично знаешь, и вообще, не прерывай меня, дорогой, дай досказать.

- Я только этого и жду. Пока что я услышал только про какого-то герцогского сынка, про гром и даже не понял толком, при чем тут небо.

- Так помолчи и послушай, я все объясню. Ты совсем не даешь мне говорить.

Я вздохнул.

- Хорошо. Молчу.

- Спасибо, милый. - Она сжала мою руку. - Так вот, значит. До этого грома Перри отлично успевал. Тут в его школу явились Реджи и Марджери. Реджи взяли на должность учителя рисования, он ведь здорово пишет маслом, и гравирует, и все такое прочее, хотя, на мой вкус, он несколько эксцентричен, я даже удивилась, честное слово, что его взяли в такое изысканное заведение, где не очень-то жалуют эксцентриков, сам понимаешь.

- Почему он эксцентрик?

- Ну, скажи сам, милый, разве это не эксцентрично - повесить над камином в гостиной портрет собственной жены в обнаженном виде? Я говорила ему - если уж непременно захотелось вешать ее на стену, лучше повесил бы в ванной, на что он ответил, что сперва подумывал украсить этой картиной комнату для гостей. Как иначе назвать его после этого, милый, если не эксцентриком?

Я не стал говорить ей, что заочно проникся симпатией к Реджи.

- Значит, роль грома исполнил Реджи?

- Да нет же, милый, громом была Марджери. Перри, как только увидел ее, сразу безумно влюбился, она ведь и впрямь хороша собой. Если тебе по вкусу женщины из Полинезии, которых рисовал Шопен.

- Может быть, Гоген?

- Возможно, - неуверенно отозвалась Урсула. - Во всяком случае, она очень мила, разве что малость глуповата. С Перри она повела себя очень глупо, стала его поощрять. И тут ударил еще один гром.

- Еще один гром? - Мужайся, велел я себе.

- Ну да. Эта дурочка, в свою очередь, влюбилась в Перри, а ты ведь знаешь, она ему почти в матери годится, и у нее есть ребенок. Ну, может, в матери и не годится, но ему-то всего восемнадцать, а ей уж точно тридцать, хоть она все время твердит, что двадцать шесть, но все равно, совсем неприличная история вышла. Естественно, Реджи совсем захандрил.

- У него был простой способ решить проблему - подарил бы Перри портрет Марджери, - предложил я.

Урсула укоризненно посмотрела на меня.

- В этом нет ничего смешного, милый, - строго заметила она. - Поверь мне, мы все были в полном смятении.

Я представил себе, какое это должно быть увлекательное зрелище - некий герцог в полном смятении, однако не стал развивать эту тему, а только спросил:

- Ну и что было дальше?

- Так вот, Реджи прижал к стене Марджери, и она призналась, что влюблена в Перри и у них был роман за гимнастическим залом - лучшего места не выбрали! Естественно, Реджи жутко возмутился и наставил ей синяк под глазом, чего, сказала я ему, вовсе не следовало делать. Потом он стал разыскивать Перри, чтобы, полагаю, и ему наставить синяк, но, к счастью, Перри уехал домой на уик-энд, так что Реджи его не нашел, и слава Богу, потому что Перри, бедняга, довольно щуплый, тогда как Реджи здоров как бык и жутко вспыльчив.

Теперь, когда сюжет стал проясняться, я поймал себя на том, что меня интересует продолжение.

- Говори же, что случилось потом? - сказал я.

- Потом случилось самое худшее, - выразительно прошептала Урсула.

Пригубив бокал, она воровато оглянулась, проверяя, не подслушивает ли вся Венеция, выбравшаяся из домов, чтобы опрокинуть стаканчик перед ланчем. Затем наклонилась вперед и потянула меня за руку. Я тоже наклонился.

- Они сбежали, - прошипела она мне на ухо и откинулась на стуле, чтобы лучше видеть, какое впечатление произвели на меня ее слова.

- Ты хочешь сказать - Реджи и Перри сбежали? - спросил я, изображая удивление.

- Балда, - рассердилась она. - Ты отлично понимаешь, что я подразумеваю. Перри и Марджери сбежали. Прошу тебя, перестань надсмеиваться, это очень серьезное дело.

- Прости, - ответил я. - Продолжай.

- Ну вот, - сказала Урсула, сменив гнев на милость. - Сам понимаешь, переполох был ужасный. Реджи пришел в ярость, потому что Марджери не просто сбежала, но и взяла с собой ребенка и няню.

- Прямо какое-то массовое бегство…

- Конечно, - продолжала Урсула, - отец Перри тоже страшно переживал. Каково-то было герцогу простить адюльтерацию своему единственному сыну.

- Но ведь в адюльтере обычно бывает повинен супруг, - возразил я.

- Мне все равно, кто повинен, - настаивала она. - Была адюльтерация, и все тут.

Я вздохнул. Проблема сама по себе выглядела достаточно сложной без того, чтобы Урсула осложнила ее своими интерпретациями.

- Так или иначе, - сообщила она, - я сказала Марджери, что это вроде как кровосмешение.

- Кровосмешение?

- Ну да, парень-то был совсем еще юный, а ей должно быть известно, что адюльтерация дозволяется только взрослым.

Я подкрепился хорошим глотком бренди. Было очевидно, что с годами Урсула отнюдь не исправилась.

- Знаешь что, - сказал я, - лучше доскажи мне все остальное за ланчем. Я тебя приглашаю.

- О, милый, в самом деле? Чудесно. Только мне нельзя долго задерживаться, я еще должна повидать Марджери, потому что не знаю, где Реджи и когда появится герцог.

- Ты хочешь сказать, - произнес я с расстановкой, - что все эти люди, о которых ты говоришь, находятся здесь, в Венеции?

- Ну, конечно, милый. - Ее глаза округлились. - Я потому и нуждаюсь в твоей помощи. Разве ты не понял?

- Нет, - признался я, - не понял. Но заруби себе на носу - я не намерен впутываться в эти дела. А пока пойдем, позавтракаем… куда бы ты хотела?

- Я предпочла бы “Смеющийся кот”, - ответила Урсула.

- Это где же?

- Не знаю, но мне очень хвалили этот ресторан, - сказала она, пудря нос.

- Ладно, я выясню.

Подозвав официанта, я рассчитался и спросил, как добраться до “Смеющегося кота”. Оказалось, что он расположен недалеко от площади Святого Марка, и мы быстро дошли до этого маленького, уютно обставленного ресторанчика; судя по тому, что большинство посетителей составляли венецианцы, следовало ожидать, что нас будут потчевать достаточно сытными блюдами.

Мы присмотрели себе столик на свежем воздухе, под тентом, и я заказал мидии в сметане и с петрушкой, а также приготовленную на корсиканский лад баранью лопатку с каштановым пюре. Мы уже принялись за тающую во рту молодую баранину и подумывали о том, чтобы заказать сыр и какие-нибудь фрукты, когда Урсула, глядя куда-то мне за спину, испуганно вскрикнула. Я повернул голову и увидел, как к нашему столику галсами, точно яхта, приближается могучего сложения пьяный джентльмен.

- О Господи, это Реджи, - вымолвила Урсула. - Как он узнал, что они в Венеции?

- Ничего, - подчеркнул я, - главное, что их нет здесь.

- Но они могут появиться с минуты на минуту, - простонала она. - Я договорилась встретиться здесь с ними и с герцогом. Что будем делать? Быстро, милый, придумай что-нибудь.

Как я ни противился, похоже было, что мне не избежать участия в этой нелепой истории. А потому, глотнув для бодрости бренди, я встал, встречая Реджи, который в эту минуту чудом добрался-таки до нашего столика.

- Реджи, милый! - воскликнула Урсула. - Какой приятный сюрприз! Что ты делаешь в Венеции?

- Привет, Урсула, - отозвался Реджи, покачиваясь, с трудом фокусируя взгляд и выговаривая слова. - Я в-в Вен… Венешии, штоб убить одну гряжную крысу… маленькую вшивую гряжную крысу, вот заччем я в Венешии… яшно тебе?

Реджи обладал не только богатырским сложением борца, владеющего всеми мыслимыми приемами, но и широким лицом питекантропа с клочковатой бородой и усами. Лысую макушку обрамляли длинные, до плеч волосы. Далеко не привлекательную внешность дополняли мешковатый грубошерстный костюм оранжевого цвета, красный свитер и сандалии. Тем не менее он явно был способен убить юного Перри, попадись тот ему под руку, и я начал подумывать над тем, как бы выманить его из этого ресторана, пока не появились другие действующие лица.