Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Помощница для профессора (СИ) - Майер Жасмин - Страница 30


30
Изменить размер шрифта:

— Не надо делать вид, что мы о сортах кофе! — рявкнул Роман Андреевич. — Нравится доводить меня? Дразнить меня?

Он выдрал из моих рук пакет. Кофейные зерна разлетелись бусинками с характерным перестуком. Я даже не успела возмутиться тем, что это он меня дразнит, а не наоборот, как оказалась распластанной на все том же столе, между пластиковыми стаканчиками, салфетками и сахаром в бумажных упаковках.

Вжимая руку мне в талию, он прижал меня к столешнице, заставляя прогнуться еще сильнее.

— Теперь я понимаю, для чего тебе скамья для порки. Сама ведь напрашиваешься.

Звонкий шлепок моментально обжёг мою попку. Это было чувствительно даже через ткань юбки. Больно и одновременно сладко. Я взвизгнула.

— Тихо, — шикнул Исаев мне в ухо, возвращая руку мне на талию. Фиксируя меня на одном месте. — Хочешь, чтобы весь офис знал, чем мы тут занимаетесь?

— Почему бы и нет? — огрызнулась я из последних сил. — Чем офис хуже тех мест, где вы обычно этим занимаетесь со Снежаной Сергеевной? Или она ведет себя тихо? Нравится трахать эту безмолвную рыбу? Уж извините, я так не умею!

Сарказм рождался сам собою, каким-то чудесным образом. Правда, перемешивался со стонами, но их я старалась сдерживать.

— Да уж знаю, — продолжал нашептывать босс, теперь поглаживая мой зад. — Слышал я, как ты умеешь. Я до сих пор помню твои стоны в этом кабинете, так ты решила, что мне и этого мало? Стонешь теперь у себя, каждый вечер?

— Так вы еще и подслушивали! Ай-ай, как некрасиво.

— А может, я еще и подглядывал? Разве не для меня ты всегда оставляешь дверь открытой?

Да, конечно, я делала это нарочно, но не собиралась сознаваться.

— Роман Андреевич, вы же хотели…

Кофе, недоговорила я.

Голос онемел, когда он одним резким движением задрал мне юбку.

— Тебя я хочу, Настя. К черту кофе. Сними трусики.

Я чуть не разрыдалась от счастья, услышав это грязно-чувственное требование.

Он ослабил хватку, и я могла оттолкнуть его, уйти, уволиться, сбежать, но вместо этого дрожащей от желания рукой сама приспустила трусики.

Исаев тут же надавил рукой мне на спину, заставляя лечь обратно на столешницу.

Сзади? В первый раз?

Ох, ну а что я хотела? Он ведь не мой бойфренд, а похотливый и горячий профессор-босс, которого я, кажется, сама и довела до ручки.

Но Исаев не торопился расстегнуть брюки. Он вдруг опустился на колени, погладил меня по бедру, побуждая сильнее раздвинуть ноги.

Краем глаза я заметила, что он поднял с пола мои трусики и сунул в карман, но тут же стало не до этого, потому что я ощутила его губы.

— Боже мой! … — ахнула я, цепляясь за стол всеми десятью пальцами.

— Спасибо, но можешь звать меня в таки моменты по имени, — усмехнулся он, отстраняясь на миг.

Я не успела ничего ответить, потому что теперь он лизнул меня и снова поцеловал. Охренеть! Я зажмурилась и выгнулась, как кошка, когда к его языку, которым он жалил меня, прибавились пальцы.

Пришлось прикусить костяшки пальцев, чтобы хоть так заглушить звуки, которые так и рвались наружу. Ох, мне хотелось стонать в голос и извиваться от удовольствия, а приходилось изо всех сил сдерживаться.

Его губы были такими горячие, а язык жалил невероятно сладко, но все же мне хотелось сильнее. А он не давал мне этого. Он дразнил, отстранялся, невесомо целовал или обводил рукой ноющий клитор, но не касался его и не прикусывал его легко зубами.

— Пожалуйста, — попросила я, бессовестным шепотом. — Пожалуйста, сильнее.

— Ах, сильнее, девочка? Так же сильно, как ты мучаешь меня?

Я захныкала, не зная, что сказать в свое оправдание, но он и сам сжалился. Шире развел мои ноги, улучшая себе доступ, и ввел в меня наконец-то палец.

— Да! — слишком громко выдохнула я, наконец, ощущая желаемое.

Исаев усмехнулся и втянул клитор в рот, заставляя меня кашлять и хрипеть от заглушенных стонов.

Его язык кружил и жалил, манил долгожданной разрядкой. Я распласталась по столу, радостно встречая оргазм. Еще немного, еще совсем немного…

Исаев погрузил в меня сразу два пальца, и я ударила ладонями по столу, сжимая его внутри, ускоряясь для столкновения с тонной удовольствия, которая мчалась на меня, грозя убить и вознести на небеса.

— Черт… какая же ты… — побормотал Исаев.

— Ром, я еще забыл одну вещь спросить, — услышала я из коридора голос Ивана Ильича.

И все. Рот и пальцы, все исчезло. Исаев резко дернул вниз мою юбку, а меня буквально отодрал от стола. Я вцепилась в него, стараясь заново научиться дышать, зажмурилась, чтобы не выпустить из глаз горячие слезы отчаяния.

Да как так можно?!

— Да, Вань? — откликнулся Исаев, поднимаясь с колен и поправляя брюки.

Он сам распахнул дверь.

Когда партнер вошел, мы выглядели почти нормально.

— О, кофе пьете? Мне сделаешь, Насть?

— Да, конечно, Иван Ильич. Минутку, — проговорила я, как робот, снова берясь за пакет с проклятой робустой.

Глава 22

В субботу будильник привычно разбудил меня в пять тридцать. Совсем про него забыла. А ведь в выходные можно было хоть поспать подольше, а вместо этого начался еще один день, в котором наша игра в кошки-мышки снова зайдет в тупик. Да еще и так рано начался.

Я лежала, глядя в потолок, думала, может, усну, но нет. Воспоминания о вчерашней ошибке обрушились лавиной. Я не знала, как поступать и что делать. Нас тянуло магнитом, а любое прикосновение Исаева действовало на меня как наркотик. Мгновенно впрыскивало желанное порочное наслаждение, а без него начиналась ломка.

Вчера мы оба больше не возвращались к случившемуся. Не пытались повторить или возобновить, даже не говорили об этом. Благо, было очень много работы. И я, как и Роман Андреевич, нырнула в нее с головой.

А дома мы разбежались по своим спальням, и только за ним закрылась дверь, я услышала треск ткани и как разлетелись пуговицы. Минус одна рубашка, которую не нужно будет относить в химчистку. Вот как он дал понять, что обойдется без моей помощи.

Но я не могла и дальше вести себя так, словно ничего не было. Я не позволяю любому задирать мне юбку прямо посреди кабинета. Не позволяю вытворять такое со своим телом.

Я вообще всегда считала себя разумной и сдержанной. Не понимала выражение «от страсти потерять голову». Мой холодный разум всему искал объяснения, но вчерашнему собственному поведению у меня нет никаких оправданий.

Как это не можешь сдержаться, когда он рядом? Почему при виде него колени превращаются в желе? Что в нем такого, что хочется с ним делать то, чего никогда не делала с другими? Ведь жила же как-то без него спокойно, не страдала тахикардией, когда он входил в аудиторию, не вспыхивала от случайного прикосновения, пока протягивала зачетку. Так какого черта все так изменилось?

Мое сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда в такую рань я услышала шаги за дверью. Роман Андреевич тоже поднялся ни свет, ни заря. Наверное, просто привычка, а может быть, и нет.

Я отпросилась у него еще вчера, чтобы встретиться с семьей, пробормотала просьбу, не глядя в глаза, и он также согласился. Очень быстро, словно только и ждал, когда же я наконец-то исчезну с его глаз.

У меня не было никаких дел, но аж руки чесались, как хотелось выйти на кухню, привычно приготовить завтрак на двоих, помочь ему с запонками и галстуком, вдохнуть его запах. У меня действительно начиналась ломка.

А потом я услышала, как хлопнула входная дверь. Он ушел.

Ранним утром, оделся и просто ушел из дому. Потому что я здесь. Не получалось не думать об этом именно так. Он тоже был человеком железных правил и несгибаемых принципов. Раз сказал, что не тронет и не полезет под юбку, то и не должен был. Но мои трусики, исчезнувшие вчера в его кармане, говорили об обратном.

Я ведь этого хотела, всеми силами добивалась. Тогда почему теперь так больно?