Забвению не подлежит - Яцовскис Евсей Яковлевич - Страница 49

Назавтра Дранджелаускас уже вне очереди опять взялся надзирать за оштрафованными. На этот раз после команды «Смирно!» я тут же поставил винтовку на ремень и не без волнения начал ждать, чем это кончится. Вскоре возле меня оказался помкомвзвода. Он поправил ремень, еще более его оттолкнул, лукаво улыбнулся и отошел.

Так в дальнейшем повторялось каждый раз, когда мне приходилось по милости капитана В. Климавичюса стоять «под ружьем».

Я понял — Дранджелаускас приходил мне на выручку. Мы познакомились поближе. Юозас был родом из крестьян-бедняков и в душе симпатизировал коммунистам Литвы, их борьбе за правое дело трудящихся, искал связь с участниками революционного движений. Хотя правила конспирации в условиях подполья требовали от ее участников особой осторожности и осмотрительности, но интуиция мне подсказала, что Дранджелаускасу можно доверять. Она меня не подвела. Я никогда позже не сожалел о том, что решился вручить ему для прочтения и распространения среди унтер-офицерского состава нелегальную коммунистическую литературу.

Юозас радостно приветствовал восстановление Советской власти в Литве в 1940 году, и с тех пор он непоколебимо шел месте с народом.

После войны я с горечью узнал, что накануне победы — 1 мая 1945 года Ю. Дранджелаускас погиб в бою вблизи деревни Эмбуте Лиепайского района Латвийской ССР. Жена и четверо дочерей Дранджелаускаса так и не дождались его возвращения с фронта…

В эти дни все подразделения облетела радостная весть — Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 октября 1944 года дивизия награждена орденом Красного Знамени. По этому случаю личный состав был ознакомлен с поздравительной телеграммой командующего 2-й гвардейской армией генерал-лейтенанта П. Г. Чанчибадзе и члена Военного совета армии генерал-майора В. И. Черешнюка, в которой они, в частности, писали: «В прошедших боях по очищению своей земли от немецких захватчиков вы показали образцы доблести и массового героизма, чем снискали славу лучших сынов литовского народа».

Это был поистине праздник на нашей улице!

…А 3 ноября дивизия получила приказ — начать марш в северном направлении. Можно сказать, что для всех нас эта пертурбация была неожиданной и сначала непонятной. Пошли слухи, что идем освобождать Клайпеду — по существу, единственный город Литовской ССР, который еще удерживали немецкие войска. Дивизия передвигалась больше недели только в ночное время, пересекла всю Жямайтию с юга на север и в конечном счете оказалась не под Клайпедой, а на территории Латвии, около железнодорожной станции Вайнеде.

В пути отпраздновали 27-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции.

Прошагали около 250 километров. Все изрядно устали, в подразделениях некоторые простудились. Трудность была не столько в длительности перехода, сколько в отвратительнейшей погоде — то лило как из ведра, то беспрерывно сыпал, словно сквозь сито, мелкий нудный осенний дождь. Дороги превратились в сплошное месиво. Оставив наши автомашины на полпути под охраной, отправились дальше пешком.

16-я литовская стрелковая дивизия вошла в состав 4-й ударной армии — нашей старой, доброй знакомой по ратным делам на белорусской земле — и заняла позиции севернее железнодорожной станции Вайнеде, в окрестностях деревень Нигранда и Никраце, сменив на этом участке фронта части 334-й стрелковой, дивизии.

В тот же день я обошел позиции 249-го стрелкового полка. Местность здесь оказалась ужасной — почвы болотистые, окопаться просто невозможно. Даже на небольшой глубине вода заливала окопы, землянки, блиндажи. Но красноармейцы и офицеры мужественно перенесли и эти фронтовые невзгоды и старательно укрепляли оборону: устанавливали рядком, параллельно, две сплетенные из хвороста изгороди, так называемые фашины, и между ними засыпали землю, укладывали камни, куски дерна. Такая возвышавшаяся над землей насыпь — бруствер — хорошо защищала бойцов от вражеского огня.

19 ноября дивизия получила боевую задачу — прорвать оборону противника и наступать в направлении порта и города Лиепая (Либава). В операции участвовали и другие соединения 4-й ударной армии. Необходимо было разгромить, ликвидировать отрезанную в Курляндии немецкую группировку войск, которая могла сообщаться со своими основными силами только морем. Первые сведения с передовой были довольно обнадеживающие: наступление началось успешно — наши части продвинулись вперед, захватили в плен 50 солдат противника. Но вскоре стало ясно, что бои здесь приняли затяжной характер.

Снова мне довелось участвовать в допросе пленных. Один из них, воздев руки к небу, очень образно выразил тогдашнее настроение немецких солдат:

— С божьей помощью для меня сегодня закончилось это безумие!

Правда, пленный поспешил согласиться с моим замечанием, что не с божьей помощью, а с помощью Красной Армии.

— Конечно, конечно, — утвердительно закивал он.

Кроме пленных наши части захватили у немцев также технику. Один трофейный мотоцикл с коляской марки «БМВ» был передан нашему отделу. Руководство закрепило его за мной. Теперь я чаще стал ездить на нем в расположение полков и смог значительно быстрее добираться до места происшествия, производить осмотр по горячим следам, проводить другие неотложные следственные действия.

Во второй половине декабря наша дивизия и некоторые другие соединения 4-й ударной армии возобновили наступательные действия, но каких-либо ощутимых успехов не добились.

В такой не очень веселой оперативной обстановке мы встретили новый, 1945 год — год победы!

Накануне подморозило, пошел снег, и появилась надежда, что уже прекратятся наконец осточертевшие всем слякоть и дождь со снегом.

Работники нашего отдела собрались на скромный новогодний вечер. В землянке было тесновато, но все же уютно. Настроение у всех приподнятое — ни у кого не вызывало сомнения, что уже воюем последний год! Подняли бокалы за приближавшуюся победу! По случаю праздника наша милая повариха красноармеец взвода охраны отдела Броне Микалаюнайте приготовила сюрприз: литовское национальное блюдо — знаменитые цепелины из тертого картофеля с начинкой из мяса, приправленные шкварками. Просто объедение!

Гитлеровцы, видимо, не праздновали Новый год, который им ничего хорошего не сулил. Поэтому они и нам старались всеми силами досадить — весь вечер почти беспрерывно обстреливали из пушек металлическими болванками, которые не взрывались, но при падении сотрясали все вокруг. В случае прямого попадания такая болванка могла пробить перекрытие землянки и натворить много бед. Наши артиллеристы не остались в долгу и послали фашистам новогодние «подарки».

ПОСЛЕДНИЙ ГОД ВОЙНЫ

Командировка… домой. Пропущенный штурм. Бои местного значения. Литовский Маресьев. Группа Адомаса не отвечает. Последние акции абвера.

14 января поступил приказ — передислоцироваться! Первый привал сделали в городе Мажейкяй, что на севере Литвы, а после через населенные пункты Седа, Тельшяй, Леплауке прибыли в город Плунге.

20 января я получил указание выехать на грузовой машине штаба дивизии в Вильнюс, отвезти секретный пакет в Совнарком Литовской ССР, после чего мне разрешалось несколько дней погостить в столице республики. Чего греха таить, этой командировкой домой я был очень доволен — в середине декабря 1944 года все мои близкие вернулись из эвакуации в Вильнюс.

К месту назначения добрались благополучно, сдал пакет в Совнарком. Впечатлений сразу набралось уйма: встреча с родными, товарищами, знакомыми, из которых многих не видел всю войну. О некоторых долгое время вообще ничего не знали. Выяснилось, что они дрались с фашистами в партизанских отрядах.

Навестил своего бывшего начальника, Народного комиссара внутренних дел Литовской ССР генерал-майора Ю. Барташюнаса. Обняв меня по-отечески, он подробно расспросил о каждом работнике отдела, не позабыл поинтересоваться житьем красноармейцев взвода охраны, называл бойцов по фамилиям, именам — всех помнил! Наша затянувшаяся беседа то и дело прерывалась телефонными звонками, входившими в кабинет по неотложным делам офицерами комиссариата. Я воочию убедился, какая тяжелая ноша легла на плечи нашего Юозаса Марциановича. Не желая злоупотреблять его временем, несколько раз порывался встать и распрощаться, но генерал не отпускал.