Забвению не подлежит - Яцовскис Евсей Яковлевич - Страница 25

Бойцов 156-го стрелкового полка поднимал в атаку политработник, пропагандист полка Йоселис Вольфсонас. Он пал, сраженный вражеской пулей. Во времена фашистской диктатуры этот мужественный человек был признанным вожаком каунасских комсомольцев, и мне неоднократно приходилось с ним тогда встречаться по подпольной работе.

В те дни нас потрясло еще одно известие: погиб Айзикас Лифшицас, которого больше знали по его партийной кличке Анатолий. Он был одним из первых комсомольцев Каунаса и уже в 1919 году участвовал в подпольной работе вместе с Юозасом Грейфенбергерисом, Раполасом Чарнасом и другими бесстрашными коммунистами. За революционную деятельность неоднократно подвергался арестам, пыткам, долгие годы провел в фашистских каторжных тюрьмах. Продолжительное время являлся членом Центрального Комитета Компартии Литвы, членом Секретариата ЦК партии. В дивизии Анатолий служил в 156-м стрелковом полку. Это был человек мужественный и справедливый.

Во время Великой Отечественной войны Лифшицас одним из первых записался добровольцем в литовскую дивизию. Командование полка не раз выражало ему благодарность за отличное несение службы, хорошую учебу, за активное участие в политической жизни части — он редактировал боевые листки, стенгазеты, другие издания. Ему предлагали штабную работу, но Анатолий просил оставить его в роте — он рвался на передовую.

Не вернулся с поля боя коммунист-подпольщик, заместитель командира роты по политчасти Юозас Шармайтис.

Он родился в литовском городе Укмерге, где и вступил на путь революционной борьбы. Яркой чертой его деятельности в условиях подполья была смелость в сочетании с продуманными, хорошо взвешенными действиями. Поэтому партия не раз доверяла ему выполнение самых ответственных, зачастую очень рискованных поручений, и он с ними успешно справлялся. Даже выслеженный ищейками фашистской охранки и задержанный полицией, он каждый раз ухитрялся ускользнуть, совершить побег.

В 1926 году, еще будучи комсомольцем и находясь на действительной военной службе в литовской армии, Юозаса задержал в Каунасе чиновник охранки. «В кармане только что полученная листовка. Найдут — будет плохо. Рядом река…» — Мысли работали молниеносно. Он внезапно толкнул чиновника в воду — и был таков. Назавтра была выстроена вся рота, и чиновник опознал Юозаса. Но нелегальной коммунистической листовки в кармане, конечно, у него не оказалось, и он был подвергнут лишь дисциплинарному взысканию.

Ю. Шармайтис вступил в ряды Компартии Литвы в 1927 году, в самое трудное время — сразу после фашистского переворота, в условиях разгула жестокого белого террора, которого не испугался.

По заданию партии Юозас в 1929 году поселился в окрестностях города Юрбаркас вблизи границы с Германией и нанялся простым сельскохозяйственным рабочим. Но это была его «крыша». В действительности он занимался тайной доставкой из Германии через границу нелегальной коммунистической литературы. Однажды его на границе задержали полицейские. Во время конвоирования вдоль реки Юозас вдруг прыгнул в воду и скрылся в зарослях тростника. Два часа он пролежал в студеной воде и дышал в тростниковую трубочку. Полицейские обшарили заросли и ушли, решив, что беглец утонул.

28 апреля 1932 года с ним произошел еще один примечательный случай. Пограничная полиция, заметив Шармайтиса с мешком за плечами — он нес в Литву очередную партию коммунистических печатных изданий, — пыталась задержать нарушителя границы. Однако смельчак прыгнул в вышедшую из берегов реку и, раненный полицейской пулей в ногу, все же добрался до противоположного берега — там уже была территория Германии, Восточная Пруссия.

14 февраля 1934 года Юозас был задержан ищейками фашистской охранки в родном городе Укмерге. На этот раз он выполнял особо важное партийное поручение — должен был вручить по назначению полученное в Москве секретное послание руководителя Компартии Литвы Зигмаса Ангаретиса действовавшему в подполье в Каунасе Секретариату ЦК Компартии Литвы. Письмо было запрятано в каблуке ботинка. На следующий день рано утром, когда Шармайтиса вели на допрос по двору арестантского дома, он неожиданно рванулся вперед, перемахнул через высокий забор и под прикрытием густого тумана огородами и лугами выбрался из города. Укрывшись на одном из хуторов в гумне, он пролежал в соломе без пищи и воды трое суток. Вышел из укрытия, только когда убедился, что опасность миновала. Пешком добрался до Каунаса и вручил по назначению письмо. Получив обратную корреспонденцию, он ее благополучно доставил в Советский Союз.

В 1936 году Ю. Шармайтис вместе с каунасскими товарищами по борьбе занимался выпуском печатного органа ЦК Компартии Литвы газеты «Теса» («Правда») и других нелегальных коммунистических изданий. Год спустя Юозас был арестован охранкой. На этот раз революционера осудили к шести годам каторжной тюрьмы, и он вышел на свободу лишь в 1940 году, после свержения фашистской власти. До последнего вздоха Ю. Шармайтис боролся за правое дело трудящихся.

Павшие в этой священной войне завещали нам — оставшимся в строю — продолжать непримиримую, бескомпромиссную борьбу до окончательной победы над фашизмом. С этими думами мы преклоняли головы над свежими — могилами наших товарищей.

17 марта в дивизию прибыли товарищи А. Снечкус, М. Гядвилас, А. Гузявичюс и писатель А. Вянцловас.

Председатель Совнаркома Литовской ССР М. Гядвилас в штабе дивизии и в частях рассказал о церемонии передачи эскадрильи самолетов «Советская Литва» Военно-Воздушным Силам Красной Армии. Это произошло 20 февраля 1943 года на одном из аэродромов, где в торжественной обстановке летчики непосредственно приняли в свое распоряжение боевые машины. При этом коротко выступили Ю. Палецкис, М. Гядвилас, бывший командующий литовской Народной армией в 1940 году генерал-лейтенант В. Виткаускас, представитель нашей дивизии майор В. Луня, а также летчики эскадрильи, которые клятвенно заверили, что первыми приземлятся на аэродроме освобожденного Каунаса. Эскадрилья тогда сразу и вылетела на первое боевое задание.

На этот раз мне не пришлось сопровождать руководителей республики, однако Снечкус пригласил меня в штаб, и мы потом вместе долго бродили по заснеженным улицам Алексеевки.

Первый секретарь ЦК Компартии Литвы интересовался подробностями отгремевших боев, расспрашивал о погибших товарищах. Он был потрясен тяжелыми потерями, которые понесла дивизия, гибелью замечательных людей, со многими из них был лично знаком, с некоторыми не один год провел в тюрьмах фашистской Литвы.

— Трудно сейчас судить, в чем тут причины неудач, — говорил А. Снечкус. — Но можно уверенно сказать одно — бойцы здесь ни при чем! Это прекрасные воины, настоящие герои! Промерзшие до костей, усталые, сознавая всю серьезность положения, они выполняли приказ и мужественно дрались с врагом.

По дороге зашли в старую церковь, в которой находился медсанбат. Снечкус там долго беседовал с ранеными красноармейцами, всячески ободрял их.

О судьбе брата я не спрашивал. Разговор о нем А. Снечкус сам завел и рассказал, что о всей группе нет никаких сведений — ни хороших, ни плохих.

— Надежду нам терять нельзя! — сказал на прощание Снечкус.

20 марта дивизия получила приказ передать занимаемые позиции прибывшим частям и отойти в тыл. Расположились во втором эшелоне в деревнях Тростниковка, Федоровка, Кубань, Архаровские выселки, Бобылевка, Залипаевка и Нижнее Архарово. Все эти деревни теснились по обоим берегам речушки Синковец, образуя, по существу, одно большое селение протяженностью в несколько километров.

Особый отдел дивизии расквартировался в деревне Тростниковка, жители которой вывесили на стене одного из домов доску о надписью:

У этой доски-плаката сфотографировались вместе с полковником Ю. Барташюнасом, сотрудниками отдела Еленой Борисайте, Васей Завицайте, лейтенантами Антанасом Кежинайтисом, Винцасом Андрюшкявичюсом и красноармейцами взвода охраны, в который уже вернулись наши-бойцы, посланные две недели назад в стрелковые подразделения на пополнение. К счастью, все наши люди, участвовавшие в боях, остались целы и невредимы.