Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Никогда не забудем!
(Сборник рассказов белорусских детей) - Мавр Янка - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

— Задумаете убегать — поймаем и расстреляем. Не посмотрим, что вы дети.

Почти до самой зимы нас гоняли на работу из Усушек в Хворостянские березняки. Про своих родных я ничего не знал и не слышал.

Работа, которую мы выполняли, была непосильна для нас. Мы то копали бункеры, то носили бревна для накатов, Немцы смеялись и издевались над нами. Продуктов почти не выдавали, хоть и было назначено в день триста граммов хлеба.

Из Усушек нас перегнали в деревню Остров. Тут было еще хуже. Не считая женщин, подростков и стариков, нас, детей, было около двадцати человек.

Нам отвели маленькую хатку с окнами без стекол. У хорошего крестьянина, как говорили старики, коровы стояли в более теплом помещении. Только тут я узнал, что фронт продвинулся вперед и сейчас передняя линия не на Проне, а где-то у деревни Усушки. Мою деревню заняли наши. Как хотелось быть там!

Из Острова нас гоняли ночью под Усушки, на передовую, копать траншеи. Пули свистят над головами, а нас ставят на открытом поле, отмерят по пять, а то и больше метров — и копай. Землю сковал мороз, и местами мерзлота доходила до полуметра. Я выбивался из сил, пока выполнял свою норму. Часто только утром нас выводили из этой каторги.

Я начал задумываться, как бы избавиться от каторжной работы. Рад бы заболеть и заболеть так, чтоб не подняться. Но болезнь не шла. Убежать? Нельзя — сильно охраняли. А работать на немца очень не хотелось. Не выйти на работу тоже нельзя. Все же многие ухитрялись уклоняться от работы. И как немцы ни искали, ни выгоняли, ни пугали — ничего не помогало. Немцы знали про всё это и усилили контроль. Перед тем как идти на работу, выстраивали в шеренгу по списку. Но и тут люди додумались, как обмануть немцев. На проверку выходили все, а с дороги многие убегали. Узнали немцы об этой хитрости и ввели талоны. Как придешь с работы и сдашь патрулю лопату, тебе дают талон. Назавтра по этому талону выдавали лопату. У кого не было талона, сажали в холодную.

Начал хитрить и я: еще днем прятал лопату, а когда выгоняли на работу, залезал под нары. Сидел тихо, как кот, потому что по хатам ходили немецкие патрули. Когда возвращались рабочие, я незаметно присоединялся к колонне. Я так наловчился, что три ночи подряд не выходил на работу. На четвертую — попался. Получилось это потому, что талоны роздали не на месте прибытия, как было раньше, а в дороге.

В хату вошел начальник нашей колонны и вызвал меня.

— Почему не был на работе? — спросил он через переводчика.

— Ботинки порвались, — ответил я.

Начальник озверел и так толкнул меня, что чуть дух не вышиб. Думал, что пристрелит: он любил носиться с револьвером.

Таких «преступников» собралось десять человек: восемь девчат, Вася из деревни Долгий Мох и я. Построили и под конвоем погнали к какому-то высшему начальнику. К нам вышел обер-лейтенант с переводчицей.

— Почему не работали?

Мы в один голос закричали:

— У нас нечего обуть! Мы босые. Не пойдем — зима…

Обер-лейтенант сверкнул глазами, буркнул что-то унтеру и скрылся за дверью.

— На три дня в холодную. Ночью будете копать окопы. Продуктов не получите ни грамма.

— Проучим… Босые будете ходить, — перевела переводчица и ушла.

Весь день просидели на морозе в сарае. Было очень холодно. Зуб не попадал на зуб. В щели заглядывали немцы, хихикали. Мы злились, но сделать ничего не могли.

На всю жизнь запомнится и немецкая «дезинфекция». Немцы собрали одежду и разные лохмотья, что были на нас, и отнесли в баню. Мы собрались в сарае голыми. Я не находил себе места от холода. Тело посинело и скорчилось. Мерз не только я, а все. Старикам, по-моему, было еще холоднее, чем мне.

Часа три немцы продержали одежду в бане. Это время показалось мне длиннее, чем вся моя жизнь. После этого я долго кашлял, появился насморк, головные боли. Решил сходить к доктору. Доктор, толстый маленький немец, издалека посмотрел на меня, усмехнулся в короткие усы и что-то пробурчал. Переводчица сказала:

— Доктор говорит: вместо одной нормы надо выполнять две. Это первое лекарство…

Вышел я из «амбулатории» молча, но в сердце моем всё кипело. Если бы можно было, я бы разорвал на кусочки толстую свинью — доктора и немецкого прихвостня — переводчицу.

Весной из Острова нас погнали на запад, к Днепру. Жили в лесу, в бункерах. Каждый день гоняли поправлять дороги. С едой стало еще хуже. Если в Усушках и Острове мы находили кое-какую брошенную крестьянами еду, то тут об этом нечего было и думать. Деревни и в глаза не видели: из лагеря нас не выпускали ни на шаг. Убежать тоже нельзя было: вокруг стояла охрана.

Однажды, выбрав темную ночь, я подполз к бункеру, где хранились немецкие продукты. Маленькое оконце было над самой землей. Я осторожно вынул из рамы стекло и протянул руку. На мое счастье, там лежал хлеб. Вытащил семь буханок. Принес в бункер. Мы сели около хлеба полукругом — и семи буханок как не бывало. Меня потянуло еще раз сходить, и я опять побежал к «складу». Только достал две буханки, как с противоположной стороны скрипнула дверь. Схватив хлеб, я побежал к своему бункеру. Недалеко or него я спрятал хлеб под березкой. Немцы обнаружили пропажу и назавтра утром сделали обыск во всех бункерах, где жили колонники (так называли нас). Пришли к нам, выгнали всех из бункера и начали рыться. Перевернули всё вверх ногами, но хлеба не нашли: он был уже съеден.

Наступило время, когда всё чаще и чаще стали появляться наши самолеты. Они летали целыми стаями. С большой радостью мы смотрели на них, ожидая скорого освобождения.

Немчура зеленела от злости, а мы сияли.

Однажды нас гнали на работу. Только мы вышли из лесу на полянку, как в небе появились около двадцати советских самолетов. Подлетев, они дали несколько очередей из пулеметов. Немцы побежали кто куда. Теперь им было не до нас.

Мы все разбежались. Я бросился в рожь и лежал, не поднимаясь, часа четыре.

Вдруг до моих ушей донесся глухой гул, который с каждой секундой усиливался. Я насторожился и приподнял голову. Сквозь ржаные стебли увидел две немецких бронированных машины. Они двигались прямо на меня. Я испугался не на шутку, но не встал с земли, а прижался к ней еще плотнее и одним глазом наблюдал за движением машин. Подняться и бежать было невозможно. Я знал, что если поднимусь, немцы скосят из пулемета. Одна машина прогрохотала метрах в двух от меня. И теперь я удивляюсь, как хватило у меня выдержки улежать на месте. Когда броневики прошли, я пополз к кустам и набрел на нескольких местных женщин. Они приютили меня. Это была последняя ночь моих страданий в неволе.

Саша Мукгоров, 1930 года рождения.

Город Минск.

ДОРОГА В ОТРЯД

После боев с немцами всюду осталось много оружия. Я решил собирать его для партизан. Но одному это делать было страшновато. О своем намерении я рассказал своему другу Марату Добушу.

Вечером мы взяли мешки и прошли огородами в лес. Вскоре мы наткнулись на кучу гранат, которые лежали под молодой елочкой. Столько оружия мы еще никогда не видали.

— Что будем делать с гранатами? — спросил Марат.

— Надо спрятать.

Мы перенесли гранаты на опушку и закопали под ореховым кустом, а сверху засыпали листьями.

Потом опять пустились на поиски. В одном месте нашли станковый пулемет. Рядом с пулеметом лежал убитый красноармеец. Вокруг пулемета валялись стреляные гильзы. Пулеметчик, видимо, до последнего патрона вел огонь и погиб, как герой. Мы рассказали об этом деду Прокопу Сидоровичу. Дед сделал гроб, мы помогли ему выкопать могилу и похоронить героя-пулеметчика. Документов при красноармейце не оказалось, нельзя было узнать, как его фамилия и откуда он родом.

Пулемет мы притащили в деревню и спрятали возле хаты в старом погребе. В том же лесу мы нашли ручной пулемет, тол. Вскоре наш погреб превратился в склад оружия.

В деревню начали приезжать партизаны. Они осторожно выспрашивали, у кого есть оружие.