Темные желания (СИ) - Савицкая Анастасия Олеговна - Страница 65

— Я сидела на героине, — прошептала я тихо. — И когда мы грабили склад с медикаментами, я убила полицейского. Так мне сказали, и так же сказали, что, если я не соглашусь на работу, меня посадят до конца моей жизни.

— Боже, — слышала я напуганный голос Евы. — Сколько тебе было?

— Семнадцать. Они бы подождали год и осудили меня. Так что меня учили полтора года и сказали, что я буду служить стране.

— И что ты сделала?

— Я служила, — открыла я фото своей дочери на телефоне Донны. — Но я не думала, что буду убийцей.

— Ты же говорила, что не убивала людей, — в непонимании сказала Долорес.

— Людей не убивала, — пожала я плечами. — Лишь ничтожеств, но и их воздух не пожирал.

— Мне жаль, Эс, — взяла меня за руку Эбби. — Мне жаль, что всю жизнь до теперь ты так и не прожила.

— Все в порядке, — вытерла я слезу со щеки. — Кажется, теперь все в прошлом.

— Я так не думаю, — сказала Эмили. — Ты правда надеешься, что они тебя отпустят?

— У меня на них есть столько дерьма, что им освежителя воздуха не хватит.

— Ты серьезно? — удивилась Долорес.

— Да. Мне есть кого защищать.

Затем мы пересели в частный самолет, и я не стала ничего спрашивать. Эмили дала мне куртку и сапоги, и только спустя несколько минут я поняла, что в Нью-Йорке сейчас холодно, и моя одежда из Мексики больше не актуальна.

— Может, чай или кофе? — спросила Долорес. — Или хочешь поспать после перестрелки?

— Где она? — задала я вопрос слишком резко.

— С Брайаном и Адамом, — спокойно ответила Донна. — И знаешь, я бы советовала тебе пойти поспать, чтобы ты смогла…

— Я смогу, Ди, — перебила я ее. — Она моя дочь, и я не видела ее дохрена дней. И я вам очень благодарна за все, что вы делали и делаете до сих пор, но я точно знаю сейчас две вещи: первая — хочу увидеть свою дочь, и второе — не хочу спать.

— Вот, держи, — передала мне коробочку Ева.

Открыв ее, я увидела mp-3 плеер и наушники. Я пролистала и там было такое количество музыки, что мне не хватит времени даже на сотую часть ее. В этот момент я посмотрела на Еву взглядом, которым не одаривала никого до этого.

— Спасибо, — шепотом произнесла я. — Я так давно не слушала музыку.

Глупо верить в то, что есть что-то вечное, в том числе и детство моей малышки. Даже не верится, что ей уже полтора года. У нее сейчас идет самый интересный возраст. Она уже самостоятельно ходит и бегает. Наклоняется и приседает. Понимает элементарные обращения. И я не сказала ей ни одного. Прошло несколько часов, и день сменился ночью. Мы летели уже тринадцать часов, и я все это время слушала плейлист, пока Донна не взяла меня за руку.

— Знаешь, просто хочу, чтобы ты знала, — осторожно начала Донна. — Мы через пол часа будем в Нью-Йорке, и ты давно ее не видела.

— На что ты намекаешь? — нахмурилась я, чувствуя прилив раздражения.

— Она ест сама. И пьет сама. И ходит. И бегает. Даже фразы говорит, — улыбнулась она. — Максимум с двух слов, конечно, но это мило.

— Ты хочешь меня разозлить или еще раз напомнить о том, что я не видела ее слишком долго?

— Эс, Боже, — подняла голос Донна. — Почему каждый раз, когда я помогаю тебе, ты думаешь, что я хочу тебя унизить, пристыдить или разозлить? Я просто помогаю тебе и люблю Эстель, потому что она тоже мне как дочь, черт тебя дери!

На несколько секунд все уставились на нас, и тишина почти удушила каждую. Потом лишь прозвучала единственное слово от Долорес: «Неловко», которое было переполнено сарказмом. И лишь когда самолет сел, я остановила Донну, и обняла ее. Я прошептала: «спасибо», но она ничего не ответила. Все ждали пока я выйду первой, и только в этот момент я поняла, что сейчас обниму своего ребенка.

— Ну же, Эс, — улыбнулась Эмили. — Тебе пора.

Моя беременность была полной неожиданностью, которая переросла в ощущения полного счастья. Я выхожу из самолета, и холодный воздух бьет мне в лицо. Быстро сбегая вниз по ступенькам, я вижу Эстель, которая на руках у Адама. Она смотрит на меня, и по мере того, как я приближаюсь, моя девочка начинает улыбаться. Я лишь надеюсь, что она не забыла меня и обнимет без детской боязни.

— Эстель, — оказываюсь я лицом к лицу со своим ребенком, и слезы текут по моим щекам. — Привет, доченька.

Она какое-то время смотрит на меня, а затем выставляет руки вперед. Я без раздумий хватаю ее и крепко прижимаю к себе. Беру ее ладошку и целую венку на запястье. Ты забываешь, какие муки испытываешь девять месяцев, а потом еще, когда прижимаешь ее к груди. Весь мой смысл жизни сошелся на одном маленьком человечке, который равноценен целой планете. Почему я думала, что одинока. Женщина с малышом априори не может быть одинокой.

— Я люблю тебя, — кружу я ее на руках, и она начинает смеяться. — Как же я люблю тебя. Ты знаешь кто я?

В этот момент произошло что-то волшебное, и пошел мелкий снег. Эстель засмеялась, когда снежинка упала ей на носик, а за тем еще и еще одна. Я люблю эту жизнь, и все плохое не в счет. Если она рядом. Только один человек нужен мне, и это мой ребенок. Снег шел, а я держала ее на руках, пока она не начала вырываться.

— Я хочу есть.

— Значит, нам пора, — поцеловала я ее в щеку.

— Отпусти меня.

Я присела, чтобы выполнить ее просьбу, и Эстель пошла слишком уверено к Адаму. Я знала, что так может быть, но она взяла у него жирафика, которого я дала ей, когда они уезжали, и снова направилась ко мне, вручая его.

— Ты мама. Это твоя игрушка.

И все снова изменилось с этого дня. Я переехала в дом своих родителей, где Майкл и правда сделал все, как бы я хотела. Обставил комнаты, а в нашу спальню поставил фото. Его мать сказала, что он в порядке, и окончательно поправился спустя неделю, за исключением легкой хромоты, и мы больше не виделись. Я официально ушла с работы и решила заняться фотографией уже на профессиональном уровне. Иногда я садилась за гитару, и мы проводили столько времени вместе с Эстель, что порой казалось, словно у меня паранойя, что она снова забудет меня. Я оставалась у своих друзей, и теперь начала ценить эту дружбу больше, чем когда-либо. Дружба — это что-то особенное. Она способна преодолеть любые расстояния и сложности. Это когда вы можете смотреть всю ночь фильмы, словно подростки, и кто-то из вас сумасшедшая птичка жаворонок, встает, идет делать кофе, и укрывает всех одеялом, только очень тихо, чтобы не разбудить, потому что тот действительно устал. Когда ты помнишь любую мелочь. Когда вы совершенно разные, но одновременно безумно похожие и родные.

И в конце концов все становится лучше без каких-либо объяснений. Просто я начала просыпаться утром и, как говорила ранее Майклу, делала кофе и открывала занавески. Все было по-домашнему, и я искренне полюбила свою семейную жизнь, пусть и в семье было лишь двое человек.

Я обрабатывала фотографии, а Эстель сидела на полу и играла с новым конструктором, который мы купили в супермаркете утром.

— Ты будешь есть, Эс? — спросила я, улыбаясь.

— Хочу банан, — не обращала она на меня внимания.

Я встала и почистила ей фрукт, нарезая кусочками и выкладывая на тарелочку.

— Держи, — поставила я тарелку на пол рядом с Эстель. — Можно мне с тобой?

— Да.

— Знаешь, когда я была такая, как ты, я любила машинки. Мой папа хотел сына и даже не думал покупать мне хоть одну куклу из-за ненависти ко мне. Но знаешь, это не имеет значения. Новогодние праздники скоро, и мы с тобой будем лишь вдвоем.

— Мама, — улыбнулась она. — Мы будем вдвоем.

— Я люблю тебя, малышка, — поцеловала я ее, обнимая. — Мы будем счастливы.

Прозвучал стук в дверь, и я направилась открывать. За дверью стояли все мои подруги. Я улыбнулась и поставила одну руку на пояс, опираясь на дверной косяк.

— Вы что тут делаете?

— Привезли тебе игрушки и новогодние украшения, — ответила Донна, проталкиваясь в квартиру смешной походкой.

— А что дальше? — смеясь, закрыла я за всеми дверь, когда они все были внутри.