Ангел для кактуса (СИ) - Евсеева Мария - Страница 46

Они о чем-то переговариваются между собой и беспрекословно повинуются.

Работа с болгаркой требует максимум внимательности, и я сосредотачиваюсь на вращающем диске, который довольно податливо входит в поверхность кирпичной стены и режет ее, будто нож масло. Я уже собираюсь прерваться и совершить поворот шлифовальной машины, для того, чтобы перейти ко второй, перпендикулярной стороне мысленно намеченного прямоугольника, в поле которого попадет сам язычок замка, как громкий треск и хлопок выбивает меня из колеи. В то же мгновение гаснет свет, и я слышу испуганный визг девчонок.

— Кажется, я задел проводку в стене, — вслух досадую я. — Спокойствие, только спокойствие! Всем оставаться на местах!

Я поспешно обесточиваю инструмент и снова припадаю к замочной скважине:

— Даник! Вот теперь можешь паниковать!

— Хорошо, — все тот же механический голос отвечает мне за Даника.

— Эй! Ты вообще живой?

— Кислород еще есть, провиант тоже, — громыхая чем-то, отзывается Даник.

Сбоку от меня вспыхивает подсветка на телефоне. Катя хихикает:

— Надеюсь, у него не бывает приступов клаустрофобии? — Она складывает руки рупором и кричит: — Даник, не бойся! Мы с тобой!

Я спешу улыбнуться и наконец-то возвращаюсь в ситуацию, поглотившую несчастного Даника.

— Даник! Ты слышишь меня? Мы с тобой! — повторяю я Катину фразу. А потом даю более полезные рекомендации: — Залезь в щиток, опусти аварийный рубильник, а потом подними основной автомат, тот, что ближе к стене! Понял? Этого будет достаточно.

— Понял! — отзывается тот и на этот раз громыхает чем-то еще сильнее.

Сейчас должен загореться свет, и тогда я смогу закончить начатое. Но вместо этого из-за двери снова слышится грохот. Кажется, что-то падает на пол и разбивается.

Или кто-то падает на пол и разбивается…

— Аккуратнее, Даник! Не пострадай!

— Ты цел? — проявляет заботу Катя, громко спрашивая издалека.

Но я ощущаю чье-то тепло в непосредственной близости.

— Давай, я посвечу фонариком на телефоне?

Это Лина. Она стоит совсем рядом, в полушаге от меня, и я вижу только ее очертания.

— Отлично, давай, — соглашаюсь я. Но вдруг вспоминаю: — Нет, не выйдет. Мне все равно понадобится электричество.

Я оборачиваюсь на вспыхнувший экран второго телефона и тут же возвращаюсь на исходное положение, потому что в коморке вновь что-то громко брякает. А потом звякает. Рушится, с уханьем валится…

Есть! Зажигается свет.

— Все нормально! — выкрикивает с той стороны Даник.

А если Даник заверил в этом нас сам, то в нормальности его состояния стоит усомниться.

Забыв обо всем на свете, я хватаюсь за инструмент, но прежде чем возобновить вырезку замка, прошу Лину отойти как можно дальше и только после того, как она оказывается возле Кати, впиваюсь диском в кирпичную стену, попутно предостерегая Даника об опасности приближения.

Спустя десять минут дверь наконец-то сдается и выпускает пленника. Но пленник, кажется, выходить не собирается.

Я откладываю болгарку в сторону и с любопытством заглядываю внутрь, в тесноту крохотного помещения. Ко мне присоединяются Лина и Катя.

Сперва мы ошарашено изучаем лицо Даника, переживая, выжил ли он в обрушившимся на него апокалипсисе, но когда замечаем на нем куски салата и следы соуса, а, навострив слух, слышим размеренное чавканье, то дружно срываемся на хохот:

— Даник, ты мог бы сделать лицо попроще? — смеюсь я. — И оставить в покое наш «Цезарь»! Вот ведь нашел время для перекуса!

— Вкусный? — по-доброму улыбается Лина.

А Катя хихикает:

— Между прочим, я его сама готовила!

— Даник! Ты что-нибудь скажешь в свое оправдание?

— Угу, — пережевывая, он загребает оставшуюся в контейнере порцию прямо рукой. — Он все равно испортился.

— Как испортился?

— Испортился, когда я в потемках наступил на него. И еще это, — Даник виновато пожимает плечами и встает с приступка, на котором сидел. Я вижу что-то красное, размазанное по поверхности. И понимаю, что это…

— Да-а, таким изощренным способом икру еще никто не ел! — хохотнув, я хлопаю бедолагу по плечу и вывожу на свет. И вид его, конечно же, всех впечатляет!

Даник весь, буквально с головы до ног в еде и пахнет от него, как от настоящего деликатеса.

— Салфеточку? — смеется Лина, едва ли не согнувшись пополам.

— Кстати, у меня есть парочка, — подхватывает идею Катя и на полном серьезе лезет к Большому Парню с бумажными платочками. — Повернись! — строго командует и принимается очищать брюки Даника от красной икры. — Ты ж моя прелесть! — хохочет она.

И мы с Линой только подначиваем их улюлюканьем.

Похоже, запланированное свидание испорчено.

Но что может быть лучше внеплановых свиданий? И я решаю, что неплохо было бы перекусить где-нибудь вчетвером. Но для начала Кате придется привести в порядок заложника наизамечательнейших обстоятельств.

Глава 29. Лина

Господи! Какой же слепой дурой я была!

Наблюдая за тем, с какой заботой простушка-Катя приводит в порядок Даника, а Большой Парень, в свою очередь, ей добродушно покоряется, я не могу не улыбаться. Невооруженным взглядом же видно, что они давно встречаются! Их отношения настолько свойские и теплые, что их можно поставить в один ряд с женатыми парами.

Я тихонько хихикаю и отвлекаюсь на Алексея. Он уже переоделся, и теперь снова выглядит, как с иголочки. Хотя джентри был неплох и в рабочем комбинезоне, перепачканном краской! Никогда бы не подумала, что он умеет управляться с этой штуковиной, которая режет металл, будто картон. А еще и знает каждую деталь в помещении.

Так, стоп! Все это время Алексей вел себя не как заносчивый босс, а как человек, который сам здесь работает. И о каких таких совладельцах он говорил час назад? Кажется, я начинаю догадываться.

Так вот откуда у него мозоли на пальцах…

Так вот в чем заключается его конфликт с отцом начет бокса, о котором Алексей едва заикнулся в разговоре с Катей еще тогда, когда я вела себя… как настоящая маленькая засранка. Эгоистичная до безобразия!

Я не могу отвести от него взгляд. Но сейчас я смотрю на Алексея несколько по-другому: я не акцентирую свое внимание на прическе, красивых глазах, смешливых губах, едва заметной впадинке на лбу, похожей на шрам, мне уже плевать на идеальность его рубашки, — я как будто вижу его внутреннее свечение, которое, прорвавшись наружу, ослепляет меня и обезоруживает. И я добровольно сдаюсь, отправляя своих неуемных пони в кругосветное путешествие. Их поддержка мне больше не понадобится, мои чувства будет подпитывать бесконечное уважение к этому человеку, а не сладострастный визг моих внутренних постояльцев, которые реагировали на Алексея, как ребенок на радужный леденец.

Он подходит и берет меня за руку. Я следую за ним до самой машины.

Сейчас Алексей раскроет свою ладонь, чтобы распахнуть передо мной дверцу Черной Кошечки, но я не хочу никуда ехать, я готова идти пешком хоть на край света, лишь бы чувствовать его силу и нежность, заключенные в сплетении наших пальцев.

— Ребят, может, я все-таки домой? — Мы оборачиваемся на голос Даника, который под всеобщим натиском сдался, переоделся в то, что было в раздевалке, но теперь тушуется и пасует: — Мой прикид… Я снова испорчу вам вечер.

— Ты сделал нам этот вечер! — мягко смеюсь я, свободной рукой прижимая к себе кактусы, которые, по-моему, совершенно не расстроились своему свиданию на крыше тет-а-тет, без людских глаз.

— Возможно, Даник намекает на то, что он уже не голоден? — улыбается Алексей и ведет бровью.

— Нет. То есть да… — смущается тот. — Нет! В смысле… с этим все в порядке. Но…

— Отставить все «но»! — Катя догоняет Даника, вручает ему свои пакеты и протягивает ключи, чтобы тот закрыл бокс. — Теперь ты просто обязан поехать! Или ты оставишь меня с этой парочкой третьей лишней? Не знаю, как ты, а я так голодна, что сама слопала бы те салаты, окажись я в темном заточении. Поэтому едем!