Ангел для кактуса (СИ) - Евсеева Мария - Страница 23

Глава 15. Лина

Через несколько минут мы въезжаем в город с другой стороны. Судя по навигатору, буквально через четыреста метров наш пункт назначения. Алексей сбавляет скорость, чтобы не пропустить поворот, и уделяет все свое внимание дороге. А я представляю его холостяцкую квартирку с большой просторной кроватью, на шелковых простынях которой просыпалось немереное количество девиц!

— А как насчет тебя? — вдруг спрашивает Алексей, и я в страхе прогоняю прочь вереницу грязных мыслей. Я бы никогда не легла в постель с парнем, будь он хоть тысячу раз красив, только потому, что он красив. Или потому что у него собственная квартира, машина и дорогие рубашки, которые он меняет каждый день. Может, он их вовсе не стирает и не гладит, а выкидывает? Вот паршивец! Я бросаю на него косой взгляд, но меня сбивает с толка его улыбка: — Хочу услышать короткий рассказ о твоей жизни.

— Мой короткий рассказ уместится в двух словах: работа-учеба. Ты и так знаешь обо мне почти все. К тому же, еще и знаком с моей мамой.

А вот он почему-то даже ни заикнулся о своих родителях…

— Ты учишься в школе? — он подозрительно выгибает бровь.

— Прости, но ты уже шутил на эту тему. Я помню твой вопрос: «можно ли тебе ездить впереди?», — я стараюсь как можно точнее спародировать его манеру говорить. — Если ты переживаешь за свою репутацию, потому что возишь по городу малолетку, можешь быть спокоен, статья тебе не грозит.

Он громко смеется. Его смех звучит, как мелодия. Мы сворачиваем к огромному сине-белому зданию и тормозим недалеко от входа. Я вижу, как он вытирает кулаком слезы.

— Откуда ты такая? — отсмеявшись, улыбается Алексей. Улыбается так божественно, что у меня в животе начинают прыгать розовые пони с мармеладками в лапках.

— Оттуда, откуда и ты. Я тоже родилась и выросла здесь.

Он отстегивается и разворачивается ко мне вполоборота:

— Странно, и почему мы раньше не встречались?

Его на самом деле это разочаровывает? Или он снова стебется надо мной?

— Потому что шанс встретиться в нашем городе примерно один к миллиону.

— И все же мы встретились. Нам повезло.

— Да уж, повезло.

Я тоже освобождаюсь от ремня безопасности, но не потому, что он мешает мне сидеть, а чтобы как можно скорее сбежать от бесстыжих глаз этого супчика. Он снова смотрит на меня так, как умеет смотреть только он, и улыбается. Потрясающе улыбается! Взгляд Алексея нельзя назвать нахальным, самонадеянным или неприятным. Все совсем наоборот, и это меня пугает.

Я выскакиваю из машины и по инерции делаю несколько шагов вперед, но чувствую боль в лодыжке и от этого напрягаюсь всем телом. Невольно поджимаю правую ногу, вращаю стопой, опускаю ее и снова пробую наступить. Не то что бы я совсем не могу идти, но ощущаю, как при ходьбе в щиколотке что-то раздражающе зудит.

— Ты в порядке? — Алексей оказывается слишком близко. Неожиданно близко.

Он аккуратно берет меня под локоть, и от его прикосновения я задыхаюсь. Мне кажется, будто вся кровь разом отхлынула от руки и горной рекой шибанула мне в голову. Вместе с розовыми пони.

— Да, — морщусь я, но не от боли. — То есть, нет.

Он зачем-то собирается наклониться, и я, сообразив, что сейчас он прикоснется еще и к моей ноге, в испуге хватаюсь за его рубашку.

— Нет! В смысле, — я с силой тяну его обратно, — со мной все в порядке. Я просто неудачно подвернула ногу.

— Ты вывихнула ногу! — он выпрямляется и смотрит мне в глаза, как будто хочет убедить в серьезности ситуации.

Мы оказываемся в миллиметре друг от друга. Я приказываю себе отступить назад, но ощущаю тонкий аромат его парфюма, такой легкий и ненавязчивый, как морской бриз. Обычно парни выливают на себя полфлакона и создают впечатление дешевой парфюмерной лавки, с Алексеем же все совсем наоборот. Его запах притягателен, хочется вдыхать и вдыхать его, но он настолько неуловим, что, чтобы насытиться им сполна, следует выключить мозг и позволить себе раствориться в нем. Он море, он океан. Неисправимый романтик, мечтающий о парусах, бурях и мачтах. Он свобода, он свежий ветер. Он…

Нет! Я не должна терять голову!

— Клиническая картина при вывихе совершенно иная, — я присаживаюсь на корточки и вытягиваю правую ногу, живо вспоминая лекцию. Я будто бы читаю записанные мною строчки, не вникая в их смысл: — Основной жалобой пострадавшего при вывихе является невозможность произвести какое-либо движение в суставе. Попытка сделать движение в суставе сопровождается появлением сильной боли в области сустава. — Я возвращаюсь в вертикальное положение и делаю огромный шаг в сторону. — У меня нет сильной боли, лишь небольшой дискомфорт.

— Точно? — строго спрашивает Алексей, как будто разговаривает с ребенком.

— Точно, — киваю я, не смея взглянуть на него даже вскользь.

— Думаю, тебе все равно лучше посидеть в машине. Я сам заберу заказ, это дело не требует твоего присутствия.

— Хорошо, — соглашаюсь я.

Алексей распахивает передо мной дверцу, и я, не мешкая, плюхаюсь на сидение, чтобы он не успел снова прикоснуться ко мне. Чертов джентри! Он такой обходительный, заботливый, красивый, его взгляд переполнен участием… Умоляю небеса, чтобы этот супчик поскорее скрылся вон за теми дверьми и не мучил меня больше своей идеальностью! Я зажмуриваюсь и вновь ощущаю его запах, полный свежести и манящей свободы. В своих мечтах я рисую, как засыпаю у него на плече, встретив рассвет на берегу океана.

Вскоре Алексей возвращается с первой партией эхеверий. Я не могу усидеть на месте и привстаю, чтобы увидеть малышек воочию, но почему-то при всем своем желании уделяю им лишь несколько секунд. Большую же часть времени я наблюдаю за самим Алексеем: как он ставит ящик на заднее сидение, как его крепкие руки тянутся вглубь салона и поправляют покрывало, которое он предварительно расстелил, чтобы не поцарапать Черную Кошечку изнутри. Его машина уже не кажется мне Убийцей, она такая же аккуратная и покладистая, как и ее хозяин.

Я обнимаю спинку сидения и, не сумев вовремя прикусить язык, выдаю:

— Наверно, сегодня я могла бы не ездить с тобой совсем.

— С твоей ногой все так плохо?

— Нет! Не беспокойся, она в порядке. Просто… ты все делаешь сам.

Алексей приподнимает бровь:

— А ты хотела бы потаскать ящики?

Я смеюсь:

— Представляю это жалкое зрелище!

Он улыбается и выныривает из салона, но на мгновение задерживается, еще до конца не прикрыв заднюю дверцу:

— Твое присутствие делает мне этот день, — улыбается по-простому, без заискивания или какого бы то ни было подтекста. — И для этого тебе не обязательно таскать ящики. К тому же, кто еще, кроме тебя, раскрыл бы мне глаза на то, что быть «ми-ми-ми» — это ужасно!

Коротко хохотнув, он разворачивается и уходит.

— Не ужасно, а слишком. И это не одно и то же! — выкрикиваю я ему вслед.

Вздыхаю и растекаюсь по сидению.

Когда все ящики с эхевериями и пахифитумами оказываются внутри салона, а Алексей занимает свое место рядом со мной, меня накрывает колкое мучительное волнение. Я понимаю, что ближайшие полчаса для нас последние. Нет, в смысле дальше и у него, и у меня все будет хорошо, но это «для нас» бесследно растворится в завтрашнем дне. Я не хочу заглядывать вперед, я хочу остаться в настоящем навсегда. Но это глупо. Глупо и слишком легкомысленно.

— Так значит, ты будущий врач? — Алексей кладет руки на руль, но, кажется, собирается ограничиться лишь этим действием.

— Я? Что ты, не-ет! — произношу это так, будто врачебное дело для меня недосягаемо. Хотя зачем я вру? Дружить с химией и биологией я до сих пор так и не научилась.

Он разглядывает меня с двойным любопытством:

— Мне показалось, что ты в идеале владеешь темой. Тогда откуда такие познания?

— Готовлюсь к зачету, — пожимаю плечами я, — базовые знания по оказанию первой медицинской помощи нужны не только врачам, но еще и педагогам.