Артемида. Изгнание (СИ) - Хант Диана - Страница 34

Вместе с Дитой мы шагнули в коридор, причём я взяла её под руку, не переставая тарахтеть по-английски, как же я рада видеть сестрицу, и как здоровье нашего драгоценного папеньки, и давно ли та имела счастье его видеть и всё такое. Но едва мы скрылись из поля зрения администратора, Дита вырвала свою руку, сморщила свой кнопочный, очень хорошенький носик, и отступила в сторону. Эх… где справедливость? – ведь мы обе олимпийские богини, почему же мой профиль такой… греческий, с немаленьким между прочим носом с обязательной горбинкой, а у сестрички эта кнопка?! Хотя, сдается мне, перед чудесами современной пластической хирургии отступает в сторону даже божественная наследственность. Лана-то избавилась от некоторых нюансов этой наследственности ещё задолго до моего рождения. И вот Афродита тоже. А тётя Гестия нет, та слишком гордая. И классная.

А вот у меня настроение было дрянь, скачки с нимфой по магазинам после одиннадцатичасового перелета счастья не прибавляли, подлый манёвр Афродиты тем более, поэтому я, уставившись на Диту в упор, стремительно шагнула в ее сторону.

Богиня любви нервно отшатнулась, что вызвало довольную хищную улыбку на моём лице. Правильно делает, что боится. И уважает.

Ладно, с ней потом разберёмся, и, поправ все приличия, толкнув богиню любви плечом, я прошла мимо, к нашей с Идой комнате.

***

– Быстро! – скомандовала я нимфе с порога таким тоном, что Ида подскочила на месте, поняла без лишних слов, что дело срочное.

– Хватаем всё, что нам нужно для вечера и в окно. Второй этаж, там карниз, фигня.

Ида слегка приподняла брови.

– Афродита, – презрительно прошипела я. – До выставки можем вообще не доехать.

Ида понятливо кивнула, и принялась хватать с кровати вещи.

Покидая комнату довольно нестандартным способом, мы убедились, что я была права: в дверь постучали. Но ни у меня, ни у нимфы не было особого желания остаться и узнать, кто решил нас потревожить.

Глава 14

Бал

Итак, Свиток, являющийся для нашего мира с блокированной Силой, или магией – всего лишь одним из памятников древности, а для миров Олимпийцев, коих, оказывается семь, нанизанных, как бусы на нитку, и для них всех – сильнейшим артефактом, хранится в коллекции некого Андриса Таубе, с которым нам с Идой позарез нужно завести знакомство.

Почему на Земле эта самая Сила, или, как принято говорить в традициях фентези-жанра, магия, блокирована, нимфа внятно ответить не смогла. Вроде как так надо, потому что это место изгнания наказанных наи. Час от часу не легче. То есть, если в этот мир вернулась бы Сила, то и в наказании смысла бы не было. Боги – они ведь и в Африке боги. Да и не удержали бы границы одного мира изгнанных наи. Мол, зализали бы раны – и давай, обратно, с папахеном воевать.

Ида испуганно ойкнула. Видать, сболтнула лишнего. Только я и без неё уже поняла, что на Земле мы все не так просто оказались. Вон, тётя Гестия – официально «спасающаяся из-под режима». И что-то мне подсказывает, что не сбеги она сама, добровольно на Землю, быть ей здесь на совсем далёких от добровольных начал.

А значит, и я, и Пол, и Дита чем-то в своё время крупно не угодили папеньке. И, после восстановления памяти у каждого из нас к нему список претензий наберётся, поводов, за что неплохо бы поквитаться.

Впрочем, насчёт Пола и Диты не знаю, а вот у меня и без божественной памяти уже вопросов хватает. Помимо самой Земли, конечно, с её бардаком и неразберихой, лицензиями на охоту на людей, блокировкой Силы, нюансами «изгнания», к примеру, меня. Чем я папеньке не угодила? Я о своих «подвигах» почитала, конечно, отчего ж не почитать. Только сдаётся мне, что здесь я не за семерых девчонок Ниобы, не за мальчишку-пастушка, чьи глаза положили начало легенды про алые цветы-гвоздики, даже не за кровавый культ Бравронской Медведицы, и уж тем более не за совсем уж невинные забавы в виде призвания в свиту Ифигении там, дочери Агамемнона, или того же вепря, или ещё чего-то, что описано в легендах и мифах.

Что-то произошло. Что-то куда более значимое. Значимое для Зевса Кроновича. И мне кажется, значимое в том контексте, что я вдруг стала крайне неугодна папахену на Олимпе.

И вот странность – что-то мне подсказывает, что за всеми моими зверствами, чудачествами и капризами избалованной богини всегда, ну или почти всегда, стояло что-то ещё. Какой-то скрытый смысл. Не освещенный в тех же легендах, позволивших предать забвению мой культ.

Вот, например, все знают, что свита Артемис состояла сплошь из девственниц, и невинность же была основополагающим фактором для сопровождающих меня нимф. С одной стороны, самодурство, ревность, всё, что угодно. Если не знать о таком затейном факторе эльфийской природы, как практически мгновенное попадание в зависимость. От чего угодно. Близости, алкоголя, наркотиков. Об укусах вампиров, действующих на эльфиек хуже наркотиков, вообще умолчу. И добро б только зависимость. Но ведь это в большинстве случаев значит смерть для нимф-долгожительниц, которые и не болеют никогда и ничем. Значит, мои требования к собственной свите, и эльфам, населяющим мои леса и прочие охотничьи угодья, вполне обоснованы. Я пеклась об их же благе.

Потому что эльфы… Они удивительные. Волшебно красивые, изящные, грациозные, сильные, талантливые, даже, не побоюсь этого слова, благородные. И благородство это, как и у совсем немногих сохранившихся представителей Земной цивилизации, в крови. Эльфийская порода. Стать. Ум. Доброта. Это за версту видно. И так много тех, кто не прочь этим всем воспользоваться. И ладно бы только воспользоваться, но ведь что древние, что современные Нимроды, или охотники на нимф, не видят даже сотой доли глубины этих существ. Для них это лишь оболочка кукол, умеющих двигаться и писать стихи. Красота, которой можно насладиться. Сила, которой можно воспользоваться, оборачивая её во вред. Бесчисленные таланты к искусствам… Ум, который тоже можно приспособить, вывернув наизнанку, торгуя эльфийскими изобретениями, только не во благо всем живым существам, а наоборот. А они живые, между прочим. И у них тоже души есть. Светлые, прекрасные, доверчивые, как у детей. Вон, Ида… Давно ли она знает Андрея Туманова? Призналась мне, что на самолёте нашем не летел, но дал о себе знать. Только каким образом, не сказала. Мол, не может. Он, дескать, сам ей сказал, что не убивал Игоря. И всё. Трава не расти. Все улики, между прочим, против него. И алиби никакого. Это даже я понимаю. А она верит. Много ли современных, я имею в виду человеческих девчонок, поверило бы? А эта поверила. Нимфа Ни’ида, горе моё луковое.

Ладно. Папахену мы счёт опосля предъявим. Сейчас спешить надо.

За неимением лучшего, мы с Идой с нарядами расположились в дамской комнате одного из ресторанов на пятой Авеню. Ну как, в комнате. Скорее, в холле, с кожаными диванами, стеклянными столиками с кипой журналов, с зеркалами в полный рост, пепельницами в виде старинных урн. Помещение это примыкало к территории дамской комнаты, сиречь женского туалета. И мы здесь одни были, никто собираться не мешал.

Дилемму, как привлечь внимание товарища, помешанного на Античной Эпохе, причём на выставке, посвященной этому времени, нимфа, с упоением продолжавшая играть в суперагента, решила, долго не думая. После нескольких штрихов по модернизации приобретенных сегодня нарядов, два лёгких и воздушных платья в стиле, отдаленно напоминающем греческий, превратились в две античные туники, украшенные золотыми ремешками. Тонкими, мягкими золотыми ремешками Ида и наши ножки оплела, до самых колен, получились настоящая, ну ладно, почти настоящая древняя обувь.

Моё платьице ярко-кораллового цвета, с одной лямкой через плечо, перетянутой опять-таки тонким витым золотым ремешком, было стянуто двумя более широкими ремешками под грудью, а подол юбки представлял собой два ассиметричных треугольника – спереди покороче, сзади более длинный. Причём скроено так, что с одного боку – платье выглядит мини, в котором заманчиво мелькает моя довольно, кстати, стройная ножка, с другой – макси, но макси с разрезом, в котором проглядываются очертания другой. На запястья – одинаковые широкие браслеты под золото, на голову – золотой греческий ободок поверх длинной, ассиметричной, на один бок зачесанной челки.