Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Вне зоны доступа (СИ) - Резник Юлия - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

— Пожалуйста! Выключите телефон или переведите его в авиарежим, — в голос стюардессы просочились звенящие нетерпением нотки.

— Да господи боже! Сделайте, как вас просят, и, может быть, мы, наконец, взлетим!

Я оглянулась. Наши с Соловьевым взгляды скрестились, как шпаги.

— Мы бы уже давно взлетели, если бы вы не задержали весь самолет, — не осталась в долгу я. К темным, загоревшим дочерна щекам Данила прилила кровь, глаза полыхнули пламенем. В нем что-то неуловимо изменилось за эти пять лет. Он стал жестче, непримиримее, злее… Что тому виной? Смерть жены или плен?

Боже, да какая мне, к черту, разница? Нашла о чем думать…

Демонстративно медленно я выключила телефон, но убирать обратно в рюкзак не стала, будто тот стал единственной ниточкой, которая удерживала меня в реальности. После потери старенького Самсунга у меня не осталось ни единого доказательства того, что Птах вообще был в моей жизни. Ни единого… Вместе с древним гаджетом я потеряла всю нашу переписку. Я потеряла все…

Чтобы окончательно не спятить, или, напротив, сдаваясь безумию в плен, я мысленно вернулась в день нашего с Птахом знакомства.

Тот день тоже начался с перелета. После года изматывающих разбирательств, после развода и дележки имущества, после утраты работы и хоть каких-нибудь перспектив я возвращалась домой. В зоне прилета меня встречал взволнованный отец. Букетик ландышей в его огромных заскорузлых от тяжелой работы руках выглядел так трогательно, что я не сдержала слез, хотя была уверена, что их во мне не осталось.

— Ну, что ты… Что ты, милая? Все хорошо, хорошо… Вот, на… Вытри нос, рёва!

В руки мне перекочевал идеально чистый платок, а в руки отца — мои чемоданы.

— Худющая! Ну, ничего, выходим. Мама там такой стол накрыла…

Я плакала и смеялась, гладила отца по руке, с трудом подстраиваясь под его широкий шаг, и крутила головой во все стороны. Со времен моего последнего визита здесь многое изменилось к лучшему. Мое внимание привлекла вывеска одного из операторов связи. И я подумала, что было бы неплохо начать новую жизнь не только с чистого листа, но и с нового номера телефона. На старый мне, один черт, уже никто бы не стал звонить.

Попросив отца подождать, я зашла в магазин и купила себе новый стартовый пакет. Тогда я не знала, что эта покупка перевернет всю мою жизнь. А если бы знала… то ничего бы не изменила. Сейчас я это отчетливо понимала, хотя до этого, признаться, у меня и были такие сомнения.

Телефон зазвонил поздно ночью, когда мы, вдоволь насидевшись с родней за праздничным столом, разбрелись по своим комнатам. А мне не спалось. Я, как в детстве, выбралась из окна, подхватила забытую на столе наполовину опустошенную бутылку наливки и пошла вверх по улице. До амбулатории, которую мне здесь предстояло возглавить, было рукой подать, а мне кого-то черта приспичило её увидеть.

Зрелище было печальным. Я села на полуразрушенную скамейку, от которой какой-то умелец отвинтил несколько деревянных брусьев, и поднесла к губам горлышко бутылки. Полуразваленная сельская амбулатория, в которой никто не хотел работать — вот к чему я пришла. Было горько. Горько в душе и во рту, и я запивала эту горечь приторно-сладкой вишневой наливкой.

Телефон зазвонил, когда я, уже прикончив бутылку, решила возвращаться домой. Скорее по привычке, чем из интереса, я приложила трубку к уху. Раньше мне часто звонили пациенты или коллеги. Я привыкла часами висеть на телефоне.

— Да? Ну, же? Вам чего? Говорите!

Помнится, я икнула. Это показалось мне ужасно забавным, и я прыснула со смеху, зажав динамик рукой.

— Вы кто? — спросил хриплый мужской голос, уже тогда этот голос царапнул у меня что-то внутри. Уже тогда…

— Кто я? Хм…

Тот вопрос поставил в тупик меня, пьяную. Как будто меня о смысле жизни спрашивали или просили высказать свое отношение к проведению гей парада.

— Я… Тень.

Теперь, спустя столько лет, я понимала, почему так представилась. В тот момент я и была тенью. Тенью прежней себя. Всего лишь блеклой невзрачной тенью…

— Откуда у вас этот номер?

— Из магазина, — чистосердечно призналась я, не понимая, почему мужчина на том конце связи так непозволительно груб.

— Из какого, мать его, магазина? Это номер моей жены…

— Серьезно? — я отвела трубку от уха и покосилась на дисплей, как будто могла там отыскать подтверждение слов собеседника.

— Вы что там, пьяная?

— Ага. Жизнь — дерьмо, вы знаете?

На том конце связи с шумом выдохнули.

— Я знаю… Знаю, да.

Незнакомец еще немного помедлил и отключился. Я тоже спрятала телефон. А потом всю дорогу домой гадала, отчего у него такой хриплый голос. От того ли, что много курит, или потому что простыл… А может вообще его голос такой с рождения. Я даже перезвонила ему, чтобы спросить. Но он был вне зоны доступа. Потом, проспавшись, я бы, может, и не вспомнила о нем никогда, если бы он не прислал sms. Первое. Дерзкое.

«Надеюсь, у тебя есть, чем похмелиться. Иначе твоя жизнь станет еще дерьмовее».

«Смотрю, у тебя большой опыт в этом направлении», — вернула я подначку и вдруг поняла, что мне нравится общаться вот так. Ничего друг о друге не зная. В последнее время меня только и делали, что жалели. А этот мужик… он ведь ни черта обо мне знал — вот и не церемонился.

«Угу. Так что послушай мудрого — похмелись…»

Я улыбнулась, но похмеляться, конечно, не стала. Меня ждал первый рабочий день, я не оставила себе времени на раскачку, хотя никто меня не подгонял. Я по собственной воле приняла такое решение. Бездействие убивало, да и в голову лезло всякое. Работа могла стать для меня спасением.

В реальность меня вернул голос стюардессы, которая оповестила по громкой связи, что мы заходим на посадку. Я открыла глаза и привела спинку кресла в вертикальное положение, как просили. Растерла пекущие от недосыпа глаза. Едва шасси коснулось земли, Соловьев, которого я старательно не замечала все время полета, пошевелился. Достал телефон и забегал длинными по-мужицки красивыми пальцами по сенсорному дисплею. Приложил трубку к уху. Но, так и не дозвонившись, отбил вызов. Выругался тихонько. И снова принялся кому-то звонить. Несмотря на просьбы оставаться на своих местах до полной остановки самолета, народ повскакивал с кресел и теперь занимался тем, что выгружал свой багаж с верхних полок. Я решила не торопиться и теперь, скосив взгляд, наблюдала за своим соседом.

— Кирыч? Привет… Да, да… Сел. Встречающие? Я не в курсе. Мы все еще на борту. Я хотел спросить, как там дела с восстановлением моего номера?

Глава 4

— Данил, это не так просто. Я ведь объяснял! Мне такие связи придется задействовать, ты бы знал!

В салоне началось движение — народ торопился к выходу, как будто мог не успеть выйти.

— Пап, ты решил здесь сидеть до скончания века? — подала голос Светка. Я мазнул по недовольной физиономии дочери взглядом и встал. Хотя толку от этого было немного. Стоцкая, кажется, решила пропустить вперед всех желающих.

— Данил, ты меня слышишь?

— Прости… Здесь очень шумно. Так, что ты сказал? Связи? Ну, так задействуй их все, Кир, это всего лишь телефонный номер, а не донорское сердце. Всего лишь проклятый номер.

Я отбил вызов и нетерпеливо уставился на Стоцкую. Наконец, та протиснулась в проход, я сунулся следом, сжимая в руках баулы, но был снова задержан — Яна Валентиновна доставала с верхней полки чемодан.

Торопиться мне было особенно некуда — один черт ждать багаж, и какая разница, где это делать? Так что моя злость была неоправданной. Говоря откровенно, по отношению к Стоцкой неоправданным было все. Теперь, после стольких независимых экспертиз, я знал, что её вины в гибели Леськи нет. Я знал… и все равно злился. Может быть, по привычке. Ведь тогда, чтобы не сойти с ума, я культивировал свою злость всеми доступными способами. Злость давала мне силы бороться и двигаться дальше. Это уже потом пришло понимание, что я боролся с ветряными мельницами. А тогда… Я фанатично уверовал в то, что именно Стоцкая виновата во всех моих бедах. И я не нашел в себе силы отречься, даже когда у меня не осталось ни единой причины её винить.