Мой парень – миллионер (СИ) - Лакс Айрин - Страница 31

– Я рад, Поля. И ещё мне нужно с тобой очень серьёзно поговорить.

– Ты меня пугаешь, кот, – смеюсь я и вытаскиваю из кармана телефон, – папа. Уже приехал. Давай созвонимся чуть позже? У тебя и самого куча вопросов…

– Главный из них связан с тобой, – упрямится кудряш.

– Ты – чудо. Но мне на самом деле надо поспешить навстречу папе… Я никуда не денусь, обещаю.

Я целую кудряша легонько в щёку и выскальзываю из-под его руки, которой он прижимает меня к себе, словно не желает отпускать ни на минуту. Милаха.

А вот на парковке меня уже дожидается папа, стоя возле своей старенькой Toyota Land Cruiser 105. Автомобиль кажется мне огромным по сравнению с жёлтой букашкой Fiat, к которому я, оказывается, прикипела душой. Папа подхватывает чемоданы и щекочет мне щёку своими усами.

– Пап, ты что, снова решил стать Д'Артаньяном?

– Решил вспомнить молодость, – усмехается папа.

– И мама не против?

– Против. Ещё как. Каждый божий день мне мозги полощет на эту тему. Но с твоим возвращением у неё найдутся более весомые поводы для расстройства.

– Какие, например?

– Например, татуировка, – качает головой папа.

Внимательный. Успел заметить.

– Хорошо хоть не купола, – продолжает он.

– Ну, па-а-а-апа… Ещё скажи, спасибо, что не наколол слово «север» на кисти руки!

– И это тоже… Готовься.

– Она совсем незаметная. Некоторые себе, вообще, рукава забивают.

Папа откашливается.

– Знаешь, что, красавица моя? Даже у меня, полковника МЧС в отставке, есть всего две татуировки. И у моей любимой дочки, даже если ей того очень хочется, не должно быть больше. Ты меня поняла?

– Поняла, – вздыхаю я.

Папины слова: «ты меня поняла?» всегда звучит внушительно и поневоле хочется вытянуться по струнке. Поэтому я быстро перевожу разговор в другое русло.

Мама встречает меня так, словно год не видела, естественно, пускает слезу, и сразу толкает к накрытому столу. По мнению мамы, самое страшное, что со мной может произойти – это голодная смерть (после заражения бактериями, разумеется). И судя по обилию тарелок, мама уверена: во Франции не кормят.

– Я ещё не успела проголодаться, – осмеливаюсь возразить я, но папа пинает мою ногу под столом и хмурит брови, мол, нечего маму расстраивать. Расстраивать маму в первые же несколько часов после приезда мне не хочется. Потому мне приходится наполнить тарелку и активно работать ложкой. Встать из-за стола мама мне позволяет только после того, как я съедаю от каждого блюда по кусочку. Потом я рассказываю о поездке в общих чертах, старательно не замечая наводящие вопросы по поводу того, с кем же я ездила. А папа так, вообще, раздувается от гордости за меня.

Иногда мне кажется, что, даже если я сяду в лужу при огромной толпе зевак, папа оглядит собравшихся гордым взором: «Видели, да? Наша лужа – самая глубокая!»

Люблю своего старика. И пока мама штурмует всезнающий Google в поисках описания опасных для жизни бактерий и вирусов, что я могла подхватить, вывозившись в грязи, папа увлеченно слушает рассказ. Он раскрывает портсигар и, достав сигарету, постукивает ею о металлическую крышку портсигара. Очередной виток рассказа заставляет его сиять, как начищенный до блеска самовар. И несмотря на то, что слушателей у меня раз-два и обчёлся, папа обводит комнату сияющим взглядом, как бы говоря кому-то невидимому: «На, выкуси! Нас, Алёхиных, так просто не взять!»

– И ты подоила корову?

– Да, папа. Вот этими самыми ручонками. Ощущения были…

Я задумываюсь на мгновение, какие бы подобрать слова. А папа спрашивает у мамы:

– Нюта, ты слышала? Наша дочь умеет доить корову! Всё-таки переберёмся мы в деревню, когда станем пенсионерами…

Одновременно с моим возгласом раздаётся голос мамы:

– Исключено! Антисанитария, отсутствие жилищно-бытовых условий…

Но папу уже не остановить. Его взгляд подёрнулся мечтательной дымкой и устремился в светлые дали, где он видит себя каким-нибудь фермером-ударником. Или, словно Лев Толстой, подпоясавшись верёвкой, выходит поутру к крестьянам. Папа из числа тех людей, что очень сильно любят природу и сельское хозяйство. Любят пылко, страстно, постоянно порываясь бросить «урбанизированную клоаку» и вернуться «к истокам». Когда-нибудь. Потом.

– Папа, подожди! Это было всего разочек и молока вышло… так себе, не очень много.

– Ты же не пила парное молоко? – спрашивает мама, сканируя меня взглядом на признаки употребления продуктов в сыром виде.

– Нет, мама! Ты что?! В нём же содержатся вредоносные…

– Правильно.

Теперь настаёт черёд мамы с гордостью смотреть на отца. Вот, мол, плоды воспитания и благотворного влияния налицо. Она цитирует статью:

– Разнообразный ряд микроорганизмов, которых находят в сыром молоке, может вызвать бактериальные инфекции: Бруцелла, Кампилобактерии, Листерия, Mycobacterium bovis, Сальмонелла, Шига Токсин, E.Coli, Шигелла, Стрептококк, Иерсиния, вирусные – норовирус, и заражение паразитами. Например, лямблии.

– Нюта, ты статью зачитываешь или книгу ужасов? Хватит нагнетать обстановку. Посмотри на Полину – жива, здорова, румяна. Да от неё все вредоносные бактерии отскакивают как горох от стенки!

– Папа прав. А ещё я пользовалась защитным бактерицидным спреем. Тем самым, что ты мне советовала.

Я, чтобы придать лицу правдоподобное выражение, вспоминаю тот единственный раз, когда на самом деле воспользовалась им. Пользовалась? Пользовалась! Значит, не соврала! Мама удовлетворённо кидает головой расслабляясь.

– В общем, поездка получилась очень насыщенной и необычной, – подвожу я итог. Необычной – мягко сказано. Мне кажется, она была просто сумасшедшей.

– А фото покажешь? – мама тянется к аппарату.

– Разумеется, покажу, но чуть позже. Когда наведу порядок в снимках. Надо сначала отделить личное от рабочего и сохранить. А потом вся фотохроника в вашем распоряжении…

Я аккуратно подтягиваю к себе камеру и ретируюсь из зала. Эх нет, дорогие мои старики! Некоторые кадры не предназначены для чьих-то глаз, кроме моих. Не думаю, что посторонним стоит смотреть на широкую спину Симакова и симпатичный, крепкий мужской зад в ворохе гостиничных одеял.

– Полина, ты сейчас к себе?

– Да, мама. Нужно вещи разобрать и, вообще…

– Стой! – грозный окрик в мою сторону. Мама несётся на кухню, гремя кастрюлями и банками.

– Я соберу тебе с собой всего понемногу…

– Мама, не надо…

– Надо! Тебе сегодня будет не до готовки.

– Ну мама, сколько можно… Я в двадцать первом веке живу, придумаю что-нибудь…

– Федя! – зовёт на помощь мама, – Полина объявила голодовку!..

Из зала немедленно выплывает папа. Его решительный вид говорит о том, что голодной смертью мне не позволят умереть, даже если саранча сожрёт последние съестные припасы на всём земном шаре.

– Хорошо, хорошо. Давай, мама, что ты там наготовила, а то я тороплюсь.

Мама с пластиковыми контейнерами наперевес кидается ко мне, словно спринтер к финишной черте.

– Вот тут котлетки, пирог, курочка запечённая, салат…

– Мне и за год этого не съесть…

– Федя! – командует мама, сверкая глазами.

Запасной батальон двигается в мою сторону. Деваться некуда… Мама загружает меня провизией под завязку и только после этого, посчитав родительский долг исполненным, отпускает меня.

Глава 31. Внезапная встреча

А вот и моя жилплощадь! Оказывается, я соскучилась по своей уютной квартирке. Все предметы лежат там, где я их и оставила. Даже у ноутбука крышка не до конца закрыта, а на кровати лежит футболка и комплект белья, который я купила в день перед поездкой, но так и не успела убрать. Ладно, чёрт с ними… Ещё успею убрать. Если начать перетрясать барахло, может уйти весь день. Потому я выгружаю в холодильник мамину провизию и отвлекаюсь на телефонный звонок.

Звонит Гарик, мой двоюродный брат. Я и Гарик – пример успешного симбиоза двух молодых, но перспективных предпринимателей. Да-да, нужно же как-то подбадривать себя и верить, что однажды любимое дело принесёт золотые горы. Как, например, Симакову. Так, стоп… Опять мысли унеслись в известном направлении.