Девушка из Дубровника - Жилло Анна - Страница 63

— Кит, я тобой горжусь!

Меня обдало жаром. Когда я в последний раз слышала что-то подобное? Уже и не вспомнить. Больше десяти лет прошло.

— Устала? — спросил он.

— Не то слово, — я мешком шлепнулась на гальку.

— Уже первый час. Давай пойдем перекусим и вернемся. Возьмем каяк и поплывем куда-нибудь в сторону Мркана. Не бойся, это легче. Можешь вообще не грести, я и сам могу.

Так мы и сделали. Пообедали в «Торани» и вернулись обратно. Солнце, такое яркое с утра, после полудня все чаще начало прятаться за облаками, и можно было не бояться обгореть. Двухместный каяк, который приготовил для нас Драган, оказался такого же ядовито-оранжевого цвета, как и спасательные жилеты. Отдавая на хранение наши вещи, Глеб оставил телефоны. Драган дал ему два герметично закрывающихся пакетика.

— Положи в карман жилета. Мало ли что.

Глеб помог мне забраться спереди, дал в руки весло, которое оказалось потяжелее, чем у сапборда.

— Видела, как им гребут? Если хочешь, попробуй. Можешь медленно, но обязательно ритмично. Раз-два-три-четыре. Но если скажу «стоп», сразу прекращай, без выяснений, в чем дело.

— Думаешь, получится? Надо же одновременно.

— Ника, — Глеб улыбнулся все той же «неприличной» улыбкой. — Если уж мы в постели в ритм попадаем, то и здесь справимся. Ты греби, а я подстроюсь.

Пусть и не сразу, но у нас действительно получилось. Правда, очень быстро начали ныть плечи, поэтому я делала несколько гребков и отдыхала. Глеб тоже особо не торопился.

— Стоп! — услышала я, когда мы добрались до мыса.

Я подняла весло на нос лодки, и Глеб повернул к берегу.

— Может, не стоит? — спросила я, но он отрезал:

— Все нормально.

Каяк покачивало на волнах. Глеб молчал, но я знала, что он смотрит на то самое место — под скалой.

— Все, хватит, — сказал он тихо, и мы поплыли дальше, к небольшому островку.

— Передохнем немного? — предложил Глеб.

Это был даже не остров, а скала, торчащая из моря метров на десять. Ее окружало несколько плоских валунов, на которые мы и выбрались. Прямо из скалы, ближе к вершине, росла кривая сосна, к стволу которой кто-то привязал канат, наверно, для тарзанки.

— С неба свесилась веревка, — задумчиво сказал Глеб, вытаскивая каяк на камень.

— Кто повесил там ее? — машинально продолжила я и рассмеялась, когда он удивленно вытаращил глаза.

— А в окно влезает ловко озверевшее зверье, — закончили мы вместе, правда, поспорив насчет «озверевшего»: Глеб утверждал, что зверье «волосатое».

Мы давно перестали удивляться, что оба знаем такие вещи, которые мало кому известны — вроде тех же паучных лап или ахматовского вышитого сыча. Но про веревку — это было уже слишком. Хотя все оказалось просто. Я знала эту песенку из старой пьесы о студенческой общаге от дедушки, а Глеб от отца. В конце пятидесятых эта пьеса была очень популярна.

Мы устроились на горячем камне, глядя, как за Супетаром в небо взмыл парасейл.

— Я пробовала в Болгарии, — сказала я, с завистью глядя на парашют, летящий за катером. — Здорово. Хотя, конечно, с настоящими прыжками не сравнить. Так, суррогат.

— Ты прыгала с парашютом?! — Глеб посмотрел на меня с суеверным ужасом.

— Двадцать прыжков, два затяжных. Еще в училище. Не представляешь, какой кайф.

— Не представляю, — Глеба передернуло. — И представлять не хочу. А потом больше не прыгала?

— Нет. Уже нельзя. Когда приземляешься, идет вертикальная ударная нагрузка на стопы, а через них на позвоночник. Скручивающую нагрузку можно, а так — нет. Если сильно упаду на ноги или на задницу, ничем хорошим не кончится. Поэтому и в воду с высоты не ныряю.

— Подожди, но ты же говорила, что тебе после реабилитации разрешили обратно в цирк. Если не воздушной гимнасткой, то партерной. Но когда прыгаешь и на ноги приземляешься — это разве не ударная нагрузка?

— Не такая сильная. К тому же группируешься, перераспределяешь ее. Ну я не знаю, мне трудно объяснить. Это как ты мне будешь рассказывать про особенности перевозки разных видов грузов. Я все равно толком не пойму. А с парашютом — даже снится иногда. Хотя есть еще одна штука, о которой я дико мечтаю. Вингсьют — не слышал?

Глеб покачал головой. Я достала телефон и показала ему сохраненный ролик, в котором несколько человек в странных костюмах с бешеной скоростью летели по горным ущельям.

— Это костюм, как перепонки у белки-летяги. Создает эффект крыла. Если с моторчиком, то до трехсот километров в час можно разогнаться. Но даже и без него очень быстро. И можно маневрировать. Но мне это не грозит. Нужен опытный инструктор и официальный допуск. А для допуска нижняя планка — двести прыжков с парашютом. Увы и ах.

— Ты, наверно, штрафы за превышение скорости из каждой поездки привозила, — вздохнул Глеб. — С кем я связался?

— Ни одного не было, — возразила я, поворачиваясь в сторону лодки. — Скорость не мое. Тут главное высо… Хьюстон, вы будете смеяться, но у нас опять проблемы.

Глава 47

— Твою ж мать! — сквозь зубы процедил Глеб, глядя, как наш оранжевый каяк торжественно дрейфует в сторону Мркана.

Я могла бы, конечно, закатить истерику на тему «какой ты, нафиг, танкист, то есть гребец, если лодку закрепить не можешь», но КПД подобного выхлопа был бы даже не нулевым, а отрицательным.

— Да, Глеб Егорыч, похоже, острова нам противопоказаны, — сказала я вместо этого. — Как остров — так какая-нибудь задница. И что теперь?

— Да хрен его знает. Как его смыло только? Я же высоко затащил.

— Глеб, это уже не важно. Важно то, что мы можем сделать. До берега-то недалеко.

— До берега недалеко. Вот только тут везде сплошные скалы. Это или до «Кроатии» плыть, помнишь, где лестница? Или до диких пляжей. Не уверен, что доплыву. Ты — тем более.

— А лодку догнать?

— Сомневаюсь. А даже если? Залезть с воды в каяк — ну, не знаю, не знаю. Если все-таки заберусь, то как грести? А если плыть за лодкой с веслом в зубах, я ее точно никогда не догоню.

Он достал из кармана жилета пакет с телефоном, посмотрел на экран, набрал номер, потом еще раз.

— Класс! Сеть есть, но сигнал слабый. Даже звонок не проходит. Что с хорватской симкой, что с финской. Попробуй ты.

Но мой телефон даже значок сети не показывал. Я посмотрела на скалу, на дерево.

— Глеб, иногда в таких местах помогает повыше подняться.

— Прекрасно, — с сарказмом ответил он. — Попробуем взлететь?

— Но как-то ведь канат к дереву привязали. Не с вертолета же.

Глеб обошел часть скалы, перебираясь с одного валуна на другой, потом прыгнул в воду и проплыл вокруг оставшейся половины.

— Ни фига, — сказал он, вылезая на камень. — Это, наверно, какие-то безумные скалолазы повесили. Но мы точно не заберемся.

— По канату я запросто залезу. Вот только одна проблема. Он над водой и довольно высоко.

— Ника, не надо. Я лучше попробую до лодки доплыть.

— Глупости не говори.

— Я помню, что ты женщина-змея и все такое, но уж больно канат хлипкий. А ты сама говорила, что если упадешь с высоты… Я за тебя боюсь.

Ядрён батон, да что я за человек такой? Ситуация, мягко говоря, хреновая, а я думаю о том, насколько сексуально могут звучать слова «я за тебя боюсь»…

— Глеб, еще раз. Глупости не говори. Надену жилет, положу твой телефон в два пакета, а ты с воды меня поднимешь, чтобы я до каната дотянулась. Заберусь до дерева, там посмотрю, может, на скалу можно повыше перелезть. Попробую оттуда позвонить. Кому хоть? Брану?

— Да. Тебя ведь не переубедить, так?

— Даже не пытайся. И потом если ты утонешь, я здесь останусь навсегда. Кстати, а нас не будут искать, если мы просто не вернемся?

— Будут. Можем подождать. Не знаю только, сколько. Пока кому-нибудь в голову не придет заглянуть сюда. Идиотская ситуация — до города рукой подать, но как в пустыне. А у нас даже воды нет.

— Все, хватит болтать.