Хлеб могильщиков - Дар Фредерик - Страница 10

Жермена в том же отвратительном черном костюме и белой блузке укладывала вещи в потрепанный картонный чемодан. Я подошел к ней.

– Что вы делаете, Жермена?

– Вы же видите...

– Вы уходите?

– Да.

– Куда?

– Не знаю, меня это меньше всего заботит.

– Почему вы уходите?

– А почему пленники перепиливают решетки тюрьмы?

– Вас больше ничто не удерживает здесь?

– Больше ничто...

Она произнесла эти слова срывающимся голосом, и слезы брызнули из ее прекрасных глаз.

– Вы воспользовались тем, что главного тюремщика нет и можно удрать?

– А вам-то что?

– Вы забыли одно, Жермена...

Она удивленно посмотрела на меня. Потом, под моим выразительным взглядом, кивнула:

– Да, это так, вы в меня влюблены!

– Не влюблен, я люблю вас, есть разница.

– Ну и что из того, если я вас не люблю!

– Спасибо за откровенность!

– Вы считаете, что мне лучше было бы солгать?

– Конечно, нет.

– Ну и что дальше?

– Дальше ничего... Кроме того, что я вас не отпущу.

– В самом деле?

– В самом деле. Это было бы безумием. Я не могу не вмешаться.

Она вызывающе разглядывала меня.

– Бывают моменты, когда злятся даже сенбернары...

– Мне жаль, что вы сердитесь, но вы не уйдете.

– Объяснитесь, наконец, что вам надо? И не отделывайтесь лицемерными отговорками.

– Жермена, повторяю, я люблю вас и остался здесь только из-за вас. Я не позволю вам убежать, вот и все, коротко и ясно... И больше не возвращаемся к этому.

Она пожала плечами и вновь взялась за чемодан. Я почувствовал себя идиотом. Если она упрется в своем желании уйти, не буду же я ее связывать в ожидании Кастэна. Я никогда еще не находился в столь нелепом положении.

Жермена продолжала укладывать свое белье. Кружева, белый шелк комбинаций... Мои щеки запылали.

Когда чемодан был собран, она закрыла крышку и заперла оба замка. Потом сняла с вешалки пальто, набросила его на плечи и взяла свой багаж. Все было готово. Наступил роковой момент.

Я запер дверь комнаты на ключ.

– Не надо глупостей, Жермена, вы не выйдете отсюда.

Женщина посмотрела мне прямо в глаза.

По ее напряженному взгляду я понял, что она настроена очень решительно.

– Отпустите меня, или я позову на помощь...

– Вы не выйдете...

Она протянула руку к замку. Я встал перед ней.

– Не будьте смешной, Жермена, не заставляйте меня применять силу.

– Отойдите. Или я позову на помощь, предупреждаю вас в последний раз.

Женщина покраснела. Неожиданно она, бросив чемодан, рванулась к окну. Я перепрыгнул через кровать и перехватил ее за талию, когда она уже взялась за оконную ручку. Женщина отбивалась, брыкалась, кричала. Но я и не подумал ее отпускать. Ее трепещущее тело разжигало меня. Извиваясь, мы споткнулись и упали на кровать.

Неожиданно поцеловав ее так быстро и резко, что она не успела отвернуться, я разбил себе губу о ее зубы и почувствовал во рту вкус крови. Она хотела крикнуть, рот ее открылся, и я опять впился в него... Дальнейшее я не очень хорошо помню, но внезапно она перестала биться. Она лежала неподвижно на покрывале. Яростными и точными движениями я порвал в клочья ее черный костюм... Комната была полна лохмотьев; мы собирали их, ни слова не говоря, после того как я овладел ею.

7

Мы долго молчали, охваченные безмерным, внезапно свалившимся на нас счастьем. Мы были как в дурмане. Обстоятельства сделали нас любовниками, и, откровенно говоря, мы к этому не были готовы.

Я смотрел на женщину с беспокойством. Она лежала на кровати, руки за голову, уставив опустошенные глаза в потолок.

– Жермена...

Она слабо шевельнулась.

– Ты сердишься на меня?

Почему двум существам, которые только что стали любовниками, так необходимо сразу же переходить на "ты"? Это одно из многих таинств любви.

– Скажи, любовь моя, ты сердишься на меня?

– Почему я должна на тебя сердиться?

– Ну... Когда женщина не любит мужчину и взята им силой, мне кажется, что ее безразличие превращается в ненависть...

– У меня нет ненависти к тебе, Блэз... Возможно, я даже люблю тебя... Да, это так и есть. Ты мне понравился, и сейчас я считаю, что люблю тебя. Только это совсем не похоже на то... то, что я об этом знаю. Это совершенно другое, ты не поймешь!

Я и не пытался понять. Ее слова приносили мне счастье, новое, более яркое, чем раньше.

– Хорошо, не говори больше ничего, Жермена. Зачем уточнять? Главное, что мы счастливы друг с другом и больше не хотим расстаться, не так ли?

– Я не знаю...

– А я знаю!

День был спокойным и тихим. Мы начинали все снова и снова... И с каждым разом исчезала наша скованность.

Когда Кастэн вечером вернулся из Парижа, наши опустошенные лица могли бы привлечь его внимание, не будь он так счастлив.

– У меня ничего серьезного! – восторженно заявил он, переступая порог магазина. – Начинающаяся язва и печень не в порядке, вот и все.

Он настоял на том, чтобы я ужинал у них. Весь вечер он нам рассказывал о своих анализах с такой клинической точностью, что это действовало мне на нервы.

Признаться ему? Я был жестоко разочарован. Моя решимость укрепилась еще больше: Жермена будет только моей! Если у этого печального человека появится будущее, мы уедем.

– Одно плохо: я каждую неделю должен буду ездить в Париж продолжать лечение. Но я рассчитываю на вас, Блэз!

Я постарался заглушить иронию, звучавшую в моем ответе:

– Можете положиться на меня, месье Кастэн!

Два дня я не находил случая побыть с Жерменой вдвоем. Возродившаяся страсть томила меня. Когда я видел женщину, снующую по квартире, я едва сдерживался, чтобы не схватить ее в свои объятия. Если бы могильщик вмешался, я бы разбил графин о его голову!

Наконец, через день после своей поездки в Париж он отлучился по службе, и мы смогли опять отдаться друг другу. Едва тщедушный силуэт Кастэна, как никогда забавный в своей униформе, завернул за угол улицы, я запер лавчонку и заявился в спальню к Жермене. Мы не обменялись ни единым словом, дрожа от нетерпения. Это были самые торопливые и самые жаркие из наших объятий...

Затем я вернулся в магазин и стал ждать ее. Она пришла, непреодолимо влекомая той тягой, которую мы испытывали друг к другу.

– Жермена, когда мы уедем?

Она вздрогнула.

– Уедем?

– Ты считаешь, что мы все время будем любить друг друга втихомолку, за его спиной?

– Я не хочу уезжать, Блэз.

Я яростно стукнул кулаком по столу.

– Черт побери, вот оно, женское непостоянство! Два дня назад я должен был чуть не силой удерживать тебя, чтобы ты не уехала, а сейчас ты отказываешься!

– Потому что два дня назад я уезжала одна...

– А ну-ка, объясни мне, я не понимаю этих тонкостей!

– Я тоже не очень их понимаю, но они есть, эти тонкости, я это чувствую. В тот день я уезжала к своим воспоминаниям, к прошлому. А если я уеду сейчас, то буду выглядеть как шлюха, сбежавшая с работником своего мужа.

– Тебя беспокоит мнение людей?

– Нет, мое собственное.

Я чувствовал ее непоколебимость и не настаивал, но глубокая печаль стерла во мне все радости жизни...

С тех пор как он почувствовал возможность прожить сто лет, Кастэн стал слишком самоуверенным и начал забывать о своих добрых намерениях. Однажды утром я заметил, что у Жермены пылает щека. Я догадался, что ее муженек отвесил ей пощечину. Взгляд женщины горел ненавистью.

Кастэн смущенно насвистывал. Я подумал, что он боится меня, опасаясь, как бы я опять не вмешался и не задал ему новую взбучку. Потому-то он и велел мне быстро идти к новому клиенту.

Я сжал зубы и повиновался, стараясь избежать скандала. Я не мог рисковать и потерять Жермену: это могло кончиться тем, что он бы меня выгнал, а она отказалась бы уйти со мной.

Я сгреб портфель с каталогами и отправился по указанному адресу. Покойник, к которому я направился, был богатым торговцем. Он умер после короткой болезни, как раз перед тем как развестись, чтобы начать "новую жизнь".