Шестой (ЛП) - Линн К. И. - Страница 34

Тяжело вздохнув, я выбираюсь из машины. Руки у меня дрожат, пока я иду к дверям номера. В глазах закипают слезы, когда я всматриваюсь вглубь. Конечно же, цепь никуда не делась.

Дыхание учащается, а глаза окончательно заволакивает слезами. Дрожь с рук распространяется по всему телу, даже на губы, и я смотрю на все сквозь холодные злые слезы.

Одна слезинка стекает по щеке, когда я закрываю дверь и медленно подхожу к Шестому.

Он хватает меня за подбородок, вынуждая встретиться с ним взглядом — его подбородок упрямо выпячен, а губы кривятся в ухмылке.

— Вот так будут обстоять дела, — он держит у меня перед носом маленький ключик — ключик от браслета на щиколотке. — Тот парень жив, пока что.

Шестой наклоняется, открывает браслет, а я вытягиваю ногу, чтобы он мог закрепить его на моей щиколотке.

Снова заложница. Прощай, свобода.

Шестой снова хватает меня за подбородок.

— Чтобы ты понимала, один твой крошечный шажок не туда, и он труп. Я найду его и вспорю ему брюхо, так что его кишки разлетятся в разные стороны, а потом всажу нож ему прямо в сердце.

Еще одна слезинка срывается с ресниц, когда я тяжело сглатываю и киваю. Дигби не умрет из-за меня. Никто больше не умрет.

Шестой отводит взгляд, наблюдая, как слезинка катится вниз по щеке, затем наклоняется и слизывает ее. Я испуганно ахаю, а он, отстранившись, проводит рукой по щеке и большим пальцем непроизвольно стирает еще одну.

Я хмурюсь, когда вижу, что напряжение покинуло его взгляд. Он прижимается к моим губам, и это не похоже ни на что из того, что он делал раньше. Мягкий быстрый поцелуй, и вот он уже в шаге от меня. Его мышцы снова напрягаются, когда он отворачивается от меня, направляясь по каким-то своим делам.

Я в замешательстве смотрю ему вслед, наблюдаю, как мышцы его спины и плеч перекатываются, когда он распаковывает свою спортивную сумку.

Высунув язык, я облизываю губы, ощущая там его вкус. Сажусь на кровать.

Каким-то образом, все ощущается иначе. Но я не могу понять, эти изменения в лучшую или в худшую сторону.

Зато я отлично понимаю, что снова в ловушке. Закована в цепи.

Все вернулось к началу, с одним значительным отличием — теперь я знаю правила игры.

От меня только и требуется, что играть по его правилам, и тогда я похожу по этой земле еще некоторое время.

Я постараюсь пожить как можно дольше, и когда он прикончит меня, хочу уйти в лучах славы, а не умереть как свинья на бойне.

***

Следующим утром я просыпаюсь от жаркого дыхания, опаляющего мою шею. Рука Шестого мертвым грузом лежит на мне, и вырваться из его хватки не представляется возможным.

После нескольких изощренных маневров, я встаю и смотрю на него. Нет никаких признаков, что он проснулся, что странно. Он всегда просыпается раньше меня, а также всякий раз, как я пошевелюсь, тоже.

Браслет на щиколотке натягивается, пока я иду в туалет. Отражение в зеркале жуткое, и я с ужасом смотрю на свой внешний вид, больше подходящий для какого-нибудь ужастика.

Отпечаток руки на моей шее проступает еще отчетливее, но самое жуткое ― мои глаза. Когда я смотрела в зеркало заднего обзора, пока мы ехали, я думала, что мои глаза покраснели от слез, пролитых накануне, но теперь ясно, что дело было не в слезах. Белки глаз у меня налились кровью, левый выглядит гораздо хуже, чем правый.

— Бл*дь!

Раздается грохот и треск, затем щелчок курка и топот ног, и через пару секунд за моей спиной появляется Шестой. Глаза у него широко раскрыты, дыхания рваное, пока он вертит головой по сторонам

— Вау. Это выглядит просто уродливо.

— Что? — он качает головой и проводит рукой по лицу, сведя брови в одну линию. — Ты о чем?

— Ты только, посмотри, твою мать, что ты наделал, — говорю я, не обращая внимания на его замешательство, и разворачиваюсь. Пальцем я тычу на свои глаза. — Из-за твоих действий, блин, у меня все сосуды полопались. Я выгляжу так, будто меня в миксере измолотили.

Шестой моргает, глядя на меня.

— Все пройдет, через неделю-другую.

Ну, конечно, он знает.

Я бью его по груди.

— Это не имеет значения! Сейчас я выгляжу как монстр!

Складка у него между бровями становится глубже.

— Ты что, встала, а я не заметил?

О, так я не единственная, кто заметил это.

Я киваю, и он протискивается мимо меня, открывает свой несессер и вытаскивает оттуда зубную щетку. Не говоря ни слова, он яростно чистит зубы, а, закончив, снова протискивается мимо меня и быстро натягивает на себя какую-то одежду.

Бросив взгляд на мою щиколотку, Шестой отшвыривает все свои сумки в самый дальний угол. Не произнеся ни слова, он вылетает из комнаты, дверь с грохотом захлопывается за ним. Минуту спустя рычит мотор машины и раздается визг шин.

А я остаюсь стоять, уставившись на дверь.

— И какого черта?

Покачав головой, я возвращаюсь в ванную. Проведя щеткой по волосам, я собираю их в пучок, затем умываюсь и чищу зубы. Дезодорант, лосьон, спрей для тела, и я готова.

Сидеть и ждать.

Снова.

Мне следовало бы радоваться, что я, впервые за две недели, осталась одна, но, вместо этого, я сижу и рассуждаю над его странным поведением.

Было бы здорово переодеться, но он зашвырнул мои сумки в угол вместе со всеми остальными, а одна нога у меня «занята» в данный момент.

Моя книга тоже в сумке.

Какой-то запрещенный законом роман с кучей секса.

Я совсем одна, голодная, и понятия не имею, когда вернется Шестой.

Да, все очень странно с той минуты, когда я проснулась в машине накануне, но почему? Я понимаю его злость и то, что он наказал меня, даже запер, но все остальное вынуждает меня в недоумении чесать в затылке.

Даже не рискну предположить, что с ним происходит, ведь он всегда все держит в себе.

Хорошо, что я могу дотянуться до своей бутылки с водой и до пульта телевизора. Включив телевизор, я прохожусь по всему списку доступных каналов и снова начинаю ненавидеть эту дыру.

***

Я успеваю просмотреть четыре часа ток-шоу и несколько мыльных опер, прежде чем возвращается Шестой. Заслышав шуршание шин по асфальту, мое сердце на секунду обмирает, затем я слышу хлопок дверцы автомобиля. Я смотрю на дверь, наблюдаю, как она открывается. Входит Шестой.

Странный мужчина, которого я видела утром, исчез, вернулся нормальная, холодная собранная версия Шестого.

Проходя мимо, он швыряет на кровать пакет.

— Что тут у нас сегодня? — интересуюсь я.

На пакете нет никаких ярлыков, но внутри я нахожу завернутый в вощеную бумагу вкусный сандвич и жареный картофель. Облизнув губы, я улыбаюсь ему. Мое внимание привлекает подергивание мышцы на его челюсти, прежде чем он успевает вручить мне бутылку колы.

Я хватаю его за руку и тяну к кровати, сама встаю на колени и обнимаю его за плечи. Быстро пожатие, и я отстраняюсь, затем, чтобы смутить его, быстро чмокаю Шестого в губы, а потом усаживаюсь обратно на кровать.

Резкая смена поведения, довольно честная игра и все такое.

— Что за спешка была сегодня утром? — спрашиваю я, разворачивая сандвич.

Должно быть, он уезжал куда-то далеко, потому что я сомневаюсь, что в крошечном городке, где мы находимся, готовят такие деликатесы с черным ржаным хлебом. Сандвич с индейкой, швейцарским сыром, листиками салата, майонезом, пикулями, помидорами и брюссельской капустой. Определенно, не местная кухня.

Я открываю рот и откусываю кусок сандвича, словно голодное животное.

Шестой не отвечает, но я и не жду ответа. Вместо этого, он удивляет меня, подняв тему, которую не затрагивал уже некоторое время.

— Мне нужно, чтобы ты рассказала мне, что знаешь о Третьем.

Я прекращаю жевать и тяжело сглатываю.

— Можно мне поесть, прежде чем мы обсудим это?

— Расскажи мне.