Шестой (ЛП) - Линн К. И. - Страница 33

Шестой хватает меня за волосы, крепко зажимает их в кулаке, и таким образом поднимает меня на ноги. Боль просто ослепительная, такое впечатление, что он сейчас все волосы мне с корнем вырвет. Он наклоняется, оцарапав зубами шею, а затем больно прикусывает кожу прямо под ухом.

Никакого удовольствия, только боль. Всего его тело напряжено, вибрирует от разрушительной энергии. Свободной рукой он грубо сминает мою грудь, а затем так резко отпускает, что я спотыкаюсь и снова оказываюсь на полу.

Столкнуться лицом к лицу со злостью киллера совсем не то, чего мне хотелось в Париже, но я готова вытерпеть это еще раз, лишь бы защитить Дигби.

Шестой кладет пистолет на стол и берет в руки нож. Встав на колени между моих ног, он хватается за перед моей футболки и одним резким движением разрезает ее.

Зубы у меня стучат, пока я пытаюсь отползти назад, но в результате он только еще ближе притягивает меня, вынуждая развести бедра в стороны, и ставит меня на колени на пол. Я еще не знакома с ним с этой стороны. Сейчас все хуже, чем в Париже.

Он совершенно неуправляем.

Я не понимаю, что происходит, потому что дело в чем-то еще, не просто в том факте, что я поговорила с Дигби. Выражение глаз у него дикое, когда он срывает с меня шорты и смотрит на мое почти полностью обнаженное тело. От него исходит аура господства.

Может быть, он посчитал, что я снова не подчиняюсь ему, и теперь ему необходимо восстановить контроль надо мной. Мне совершенно не хочется снова быть выпоротой ремнем.

Холодное лезвие его ножа скользит по моему бедру, и я замираю, пытаюсь понять, куда он направляет его. Кончиком ножа Шестой поддевает резинку трусиков и резким движением руки разрезает их. Затем он разрезает их с другой стороны и срывает с меня обрывки одежды.

Его ноздри раздуваются, пока он тяжело дышит и продолжает водить кончиком ножа по моей коже.

— В этой жизни... ты моя жена.

Его гнев идет на убыль, все еще неспокойные глаза заполнются желанием. А я не могу ничего поделать, кроме как лежать там и молиться, что он отвлекся достаточно надолго, и Дигби успел уехать.

Нож отброшен в сторону, когда он расстегивает джинсы и вытаскивает свой член. Никаких подготовок, он просто лизнул ладонь, чтобы увлажнить кончик, а затем засунуть его в меня. Боли я не чувствую, но совершенно точно мне некомфортно, пока он пытается пробиться в мою совершенно сухую киску.

Я пытаюсь отодвинуться, но он одной рукой хватает меня за шею и другой рукой прижимает мои бедра к полу.

Он рычит и постанывает. Ему требуется несколько толчков, чтобы мое тело отреагировало и моя киска практически потекла. Смазка выделялась при каждом толчке его бедер, который сильнее вжимает меня в пол.

Его рука вокруг моей шеи напрягается, пока бедра толкаются в меня. Холодные глаза уставились в мои.

— Ты пытаешься вывести меня из себя?

Все мысли вылетают из головы от того, как грубо он трахает меня. Я просто кукла для траха. Использованная. Поруганная. Оттраханная из-за злобы и потери контроля над собой.

Каждый толчок сильнее предыдущего, пока он трахает мою киску, метя свою собственность.

Может, все дело в этом? В этот раз все иначе. Шестой что, ревнует?

Глаза у меня закатываются, когда внутренние стенки влагалища сжимаются вокруг его члена. Я не в состоянии думать, едва могу дышать, но пока мои бедра сжимают его бедра, я не сдерживаюсь и кончаю, забившись в конвульсиях.

Каким-то образом он ускоряет свое насилие, трахая меня все жестче и быстрее. Уничтожая мою киску для других.

Пальцы Шестого смыкаются вокруг моей шеи, его бедра дергаются, и он испускает рев, которого я не слышала никогда раньше.

Пульсация моей киски до сих пор ощутима, пока я пытаюсь сделать вдох, но в глазах темнеет, и я проваливаюсь в пустоту.

Глава 15

В ушах раздается стойкий гул и периодический стук, но я ничего не вижу. Я просыпаюсь, но мне не сразу удается открыть глаза.

Судя по боли в шее и горле, которая с приходом в себя ощущается все сильнее, я, видимо, и не хочу ничего видеть. Когда я открываю глаза, раздается еще один стук, и гул становится громче, но я все равно не могу понять, что передо мной.

Я сижу, склонившись на бок, но когда открываю глаза, сажусь прямо, попутно разминая шею и плечи. Только теперь мозг приходит в согласие со зрением, и я вижу, что мы в машине, едем по какому-то шоссе.

— Гд... — я поднимаю руку и обхватываю ладонью шею. Горло саднит и болит, мне тяжело говорить. — Где мы? — удается мне озвучить вопрос, но мой голос звучит сухо и скрипуче, и гораздо ниже, чем обычно.

Я смотрю на Шестого, но он ничего не говорит. Он даже не поворачивается в мою сторону, продолжает смотреть вперед. Мне даже тяжело глотать, поэтому я опускаю зеркало заднего обзора, чтобы проверить горло. Я надеюсь, что там ничего серьезного.

Отражение в зеркале выглядит не очень. На голове воронье гнездо, глаза покраснели от слез. Как долго я была в отключке?

Я снова потираю горло, затем убираю руку. У меня отвисает челюсть, когда я вижу синяки, покрывающие мою кожу.

Идеальный отпечаток руки.

Ох.

— Пытался убить меня?

Он продолжает молчать, но рука, лежащая на руле, напрягается.

— Насколько близко ты был к этому?

Он кривит губы.

— Мать твою, даже не испытывай мое терпение сейчас.

— И что же тебя остановило?

Шестой больше не произносит ни звука, но продолжает хмуриться своим, очевидно, жестоким фантазиям. В общем, мы едем. Спустя какое-то время, я понимаю, что, скорее всего, пробыла без сознания, как минимум, часа четыре. Судя по положению солнца в небе, мы направляемся на север.

Шестой — засранец, ублюдок, обладающий божественным телом, и я ненавижу его. Так почему же я просто не убежала? Почему не схватила Дигби за руку и не сбежала? Он, в любом случае, собирался убить меня, так почему отложил это еще на какое-то время? Почему я позволяю ему таскать себя по всей планете, почему позволяю трахать себя, где и как ему хочется?

Последнее дается ему легко, потому что как бы сильно я не презирала его и ситуацию, в которую он меня втянул, мое тело жаждет ощутить его на себе. Жаждет грубого, болезненного и жесткого секса, такого же, как и его личность.

Это и то, что Дигби — последний человек, которого я хочу, чтобы он убил.

Уроки отлично усвоены — въелись мне в кожу. Следы померкнут, так же, как и рубцы от ремня.

Может быть, я и перебарщиваю со своей склонностью раздражать, но Шестой...

Он Альфа и Омега.

Он — Шестой.

Он самая опасная игрушка.

Я молчу, что, в принципе, на пользу моему поврежденному горлу.

Он полностью утратил контроль над собой. Я видела его злым, видела, как он убивает, но никогда не видела, чтобы он терял свое хладнокровие. Даже в Париже, когда он указал мне на мое место жертвы, его действия были четко продуманы.

В затянувшейся тишине проходит еще несколько часов и солнце садится. Судя по знакам за окном, мы проезжаем мимо Атланты и около десяти вечера останавливаемся возле отеля.

В Вудлэнде.

— Да ты, черт возьми, должно быть, издеваешься? — хрипло «квакаю» я, разглядывая обветшалый, замызганный отель все в той же дыре у черта на рогах. В том же месте, где наверняка еще осталась железная цепь, к которой я была прикована почти две недели.

Шестой не отвечает и, даже не взглянув на меня, выходит из машины и исчезает в вестибюле отеля.

Странно. Шестой всегда предупреждает меня о последствиях.

Я оказываюсь права, он выходит из вестибюля, направляется к номеру 4 и открывает дверь.

Наблюдаю в окно, как он разгружает багажник.

Здесь я свободна от того кошмара и, правда, не хочу возвращаться туда. Это мне такое наказание за Дигби? С тех пор, как несколько недель назад мы уехали отсюда, он даровал мне определенные свободы. Мне было можно выходить на улицу вместе с ним, одеваться как нормальному человеку, я могла спать и при этом не быть привязанной к кровати. Я страшилась того момента, когда у меня отберут и эту роскошь.