Атеизм, отчаяние, ненависть (СИ) - "Erovin" - Страница 11

— Ты мой, мой! Ты не можешь выкинуть меня из своей головы!

В голосе Лоренса уверенность и истеричное торжество. Он падает на диван и продолжает смеяться, до визга и хрюканья. Фред набрасывается на него, наваливается сверху, хватает за шею.

Придушить!

Фред сжимает пальцы. Лоренс хрипит и кашляет, кровь размазалась по лицу. Сука! Придушить его нахуй! Давно нужно было! Еще в колыбели! Фред вдруг вспоминает о дяде Генри и ужасается тому, что творит. Он отдергивает руки и пытается встать. Нужна вода.

Лоренс хватает его за пиджак, притягивает назад.

— Куда ты? Продолжай, — хрипит он, и вскидывается, разбивает зубами верхнюю губу Фреду.

Кровавый поцелуй.

И загнанное, свистящее дыхание у двери.

Озноб ужаса пронизывает нутро Фреда. Он вскидывает глаза.

Дядя Генри в проеме. Он и хочет что-то сказать, но не может. Хватается за грудь и широко распахивает глаза, хлопает ртом.

Тело падает.

****

Лоренс не едет в больницу. Он даже не понял, что произошло. Так и остался, наверное, в гостиной.

Фред соображает с трудом. Ощущения, словно он на маленькой яхте в ветреную погоду. Приходится держаться за стены. Он пытается не упускать из виду дядю Генри. Все, что он знает сейчас, — нужно ехать с ним.

Он влезет в кузов скорой помощи и всю дорогу держит его за руку. Дядя Генри в отключке, пьяную исповедь слушают медики. Фред сперва всхлипывает, потом рыдает. Он хочет позвонить Лесли, но у него нихрена не выходит. Фред сопливо и слезно клянется во всем, что может припомнить, только пусть дядя Генри не умирает. Врач говорит, что все будет хорошо.

Он врет. И Фред об этом, на самом деле, знает. Но сейчас верит.

Внезапное оживление медиков в машине пугает. Фред постоянно спрашивает, что случилось, пока кто-то не велит ему заткнуться и не лезть под руку. Он обещает им всем золотые горы, если они спасут дядю Генри.

Пронзительный писк заполняет сознание.

В реанимацию дядю Генри не везут.

Лесли находит Фреда в одной из палат. Ему вкололи успокоительное и поставили капельницу. Он спит.

Лесли смотрит на него недолго, а потом уходит. Он должен подписать кучу бумаг и уладить дела. Нужно закончить все до того, как Фред проснется, чтобы у него не начался новый виток самоутешения дурью.

Лесли звонит домой Лоренсу. Его дворецкий говорит, что хозяин не может ответить.

========== Занавес ==========

Лоренс зажал сгиб локтя ладонью и медленно сполз по стене на пол.

Пустым взглядом он смотрел на альфу, спящего на кровати. Кто это? Они знакомы или встретились, чтобы перепихнуться? Или…?

Плевать.

Какая разница?

Главное, что внутри спасительная и легкая пустота. Он улыбнулся и позволил темноте обнять себя, сжать и кружить. Это всегда помогало от мыслей.

Теперь, когда Лоренс больше не танцевал, каждый его день потерял смысл. Теперь, когда рядом больше не было Фреда, каждый его вздох потерял смысл тоже.

Зато, если бы Лоренса попросили оценить по десятибалльной шкале боль в ногах, он бы с гордостью ответил: семь. Семь там, где раньше были все тринадцать.

Пустота отпустила быстро, вспыхнув напоследок ярким воспоминанием: слепящим, но размытым. Лоренс не узнавал людей и место… и толстяка в громадном ящике.

Денег на качественную дурь и LSU теперь нет. Лоренс обходился мешаниной, которую приносили любовники. Кто-то оплачивал его квартиру. Но, может быть, это и не его квартира вовсе.

Он сел на пол, напротив зеркала. Рассыпана косметика. Рядом — тарелка с яблочной кожурой, из огрызка торчал нож. Лоренс взял его и погладил острие, поймал лезвием солнечный блик и зажмурился от слепящей искры света. Сознание, медленно плывущее в вязких дурманных водах, обожгло. Захотелось полоснуть по запястью, разрезать кожу, посмотреть на кровь, почувствовать.

Лоренс глянул на свое отражение.

Отложил нож и взял тональный крем. Замазал серость кожи и синяки под глазами. Ему нравилось наблюдать за собой будто со стороны. Столько лет он накладывал грим, становясь кем-то другим. Несложно оказалось спрятать наркомана и вытащить на свет красавчика. Дольше всего он провозился с болячками на губах. Они щипались и сопротивлялись. Лоренс победил их несколькими слоями темно-фиолетовой помады и покрыл сверху глянцевым блеском. Мыть и укладывать волосы не хотелось. Он растрепал. «Творческий беспорядок». Так, кажется, это называлось.

Лоренс невнимательно покидал в сумку тушь, тоналку, нож, помаду, зажигалку, еще что-то.

Покурить.

Пачка лежала на тумбочке, альфа храпел на кровати. Лоренс забрал сигареты. Он одевался, закусив фильтр зубами, почти не шатаясь.

Почти.

Штаны обтянули ноги и задницу. Красивые ноги и задница ничего. Фигура не пострадала от нового образа жизни. Лоренс потушил сигарету и задержал дыхание, пока совал ступни в высокие сапоги на платформе и со шнуровкой. Когда он встанет и пойдет, будет не так больно. Верхняя пуговица на рубашке оторвалась, а вторую он просто не застегнул.

Короткий взгляд на отражение. Вроде бы и ничего. Даже очень неплохо. Почти как раньше.

Почти.

Он шел пешком вдоль дороги, потом поймал такси и попросил отвезти его на Уолл-стрит. Достал из сумки нож и стал рассматривать себя в отражении лезвия. Заметил взгляд водителя в зеркале.

Убрал нож за пояс брюк.

Притворился, что задремал.

****

В лифте закрыл глаза. Когда он собирался, то казался себе красивым. При ярком освещении наружу вылезли все мерзкие детали: засосы на шее, пятно на штанине, ободранный лак на ногтях, следы фиолетовой помады на зубах.

Нервировало.

Лифт ехал невозможно долго. Укачало, хотелось блевануть. И вырваться из плена десятков уродливых Лоренсов. Когда дверцы открылись, он вываливается наружу, чуть не сбив кого-то с ног.

Макс Шеймт сделал шаг назад и ничуть не удивился. Лоренс встал прямо и вздернул подбородок. Образ Макса и спокойная уверенность вынуждали окружающих чувствовать себя ничтожествами рядом с ним. Он наблюдал за поведением Лоренса с интересом, как за первыми трещинами на скорлупе, когда неизвестно, вылупится птенец или рептилия.

— Красивая помада.

Макс улыбнулся шире, на его лице промелькнуло странное и темное выражение, но через мгновение исчезло, уступив дружелюбию. Эта перемена напугала Лоренса и немного отрезвила. Сердце забилось чаще.

— Подарить? — голос слегка дрогнул и интонация не вышла такой дерзкой, как он хотел.

— Нет, спасибо. Мне не пойдет.

Макс проскочил в лифт, прежде чем двери захлопнулись. Он бросил на Лоренса короткий взгляд.

Все же, как на цыпленка.

Сука!

****

Фред вздрогнул, когда Лоренс вошел, и удивленно посмотрел на него.

— Какого хуя ты здесь делаешь?

Перед ним на столе две дорожки, он смял пальцами купюру и поджал губы.

— Привет, истинный. Чувствуешь меня?

Злое лицо Фреда, которое покрывалось красными пятнами. Кокаин. И то и другое притягивало. Непонятно. Что больше? Усмехнуться и подойти ближе. Фред вскочит и угрожающе зарычит.

Фред вскочил и угрожающе зарычал.

— Проваливай нахрен, пока я тебя не выкинул.

Покачать головой.

Он знал, что Фред опасен и может ударить. Не боялся. Волшебная истинность помогала принимать все.

— Давай, как в тот раз в аэропорту, — он сел в кресло Фреда и торопливо, с жадностью вдохнул дорожку. Словно украл. Боясь, что отнимут. А хорошая дурь — это теперь на вес золота. — Тогда ты меня любил.

— Я тебя никогда не любил, — Фред поморщился и отвернулся. Уставился в окно и разминал кулак. — Мне хотелось тебя только трахать. Жаль, что тогда все и не кончилось.

Лоренс расправился со второй дорожкой.

Что-то запоздало кольнуло. Обида на слова Фреда? Или нож, спрятанный за поясом? Подумалось, что это для Фреда должно было кончиться, а для него стало самым началом. Дерьмо. Каким же разными они все время были! Всегда. Во всем.

Фред придурок.

Полез тогда со своим членом… Как оно могло закончиться? Он никогда не умел ставить точку.