Небо нас ненавидит (СИ) - Накул Александр - Страница 7

Ур-Шубул хотел додумать эту мысль до конца. Но не успел, потому что дыхание жизни покинуло его.

Глава 4. Мост Огненных Чаш

5. Бастард Квендульф

Чёрная вода шевелилась за парапетом набережной. На той стороне — заросли Королевского парка, в алом зареве огней, что горят на Мосту чаш.

Так и не зажжёные фонари торчали вдоль берега, похожие на бесполезные палки. Свет — только на мосту, и кажется, что на мир выплеснули банку алой кошенилевой краски.

У мятежников были факела и фонари, — на случай, если узурпатор прикажет гасить чаши, чтобы ослепить атакующих. Но их пока даже не зажигали. Исчерченная длинными тенями ночь не нуждалась в лишнем огне.

Квендульф хотел бежать, но людей оказалось на удивление много. Пришлось идти, двигаться вместе со всеми. Он собирался достать рапиру, но отложил и это.

Вот и странная часовенка на берегу. Пять голых гранитных колон, куполообразная крыша. Её поставили в честь каких-то иноземных богов, когда король-узурапатор искал союзников за морями. Вдруг в страну приедут поклонники тех, чьи имена местные жители даже прочитать не смогут.

Когда он шёл в замок, часовенка стояла пустой. Но сейчас внутри — три фигуры в красных поясах поверх чёрных мантий, воздевают руки и что-то делают с огоньками свечей. Значит, даже неведомым богам нашлось место в ночь мятежа.

Мост совсем рядом. Кажется, Квендульф может до него дотронуться. Но он невольно смотрит влево, в черноту зарослей. Там должны наступать основные силы — но там по-прежнему нет ни движения, ни звуков битвы.

Как им удаётся идти так незаметно? Неужели магия?..

Площадь перед мостом. По середине — гарцует конница на вороных конях, сбились в круг. Получается, полукуман Ингелев сдержал своё обещание. Несмотря на спор, он привёл конных.

Но почему они не атакуют? Чего ждут?

Квендульф повернул голову и понял в чём дело. И открывшийся ужас буквально пригвоздил его к месту.

Прохода по мосту не было. Молочно-белая полоса гвардейцев в светлой броне и с опущенными копьями выстроилась на середине, от огненной чаши до огненной чаши.

Квендульф знал, что гвардейцев у короля немного. А после реформ узурпатора их стало ещё меньше. Многие дворяне бежали, а бароны боялись посылать детей на службу в столице. Но их оказалось достаточно, чтобы перекрыть мост.

Но как они знали про удар с этой стороны. После двух лет тренировок и болтовни о стратегии даже Квендульф понимал — моментально так не построишься.

Значит, кто-то выдал. Кто-то, чьего имени Квендульф даже не знает — ведь он из другого города.

Сейчас, посреди столичной площади и окружённый соратниками, Квендульф чувствовал себя потерянным, словно его выбросили в северные льды. Враг был рядом — но на него уже не нападёшь.

Что же делать? Как наступать? Вплавь, через реку? Но на мосту наверняка есть и лучники с арбалетчиками…

Вся надежда на тех, кто идёт сейчас по тому берегу. Раз часть гвардии бросили сюда — значит, меньше сил, чтобы удерживать основное направление.

Но почему там, в парке, никого не видно?

Где все?

Квендульф оглядывался, словно надеялся найти их в толпе. И вдруг увидел — но не подкрепление, а друга.

Лейдольф тоже был здесь! Вот он, возвышается на голову выше толпы. Друг не заметил, что капюшон сбился на спину и его белокурая шевелюра горит в ночи, словно сигнальный фонарь.

Он тоже пробивался через ополченцев, кричал, с кем-то переругивался. Наконец, Лейдольф оттолкнул от себя какого-то здоровяка, похожего отчасти на извозчика, отчасти на ломовую лошадь, одним движением выхватил рапиру и, потрясая ей, бросился в сторону моста.

Да! Это то, что надо! Квендульф уже в который раз поразился, какие замечательные у него друзья. Такие друзья не могут проиграть. Ведь именно они, лучшие из лучших, и достойны определять судьбы народов.

Он тоже выхватил оружие и бросился следом. Справа, слева и сзади бежали другие. Плана атаки у них не было, но был ориентир — озарённая огнями рапира Лейдольфа сверкала впереди. И это уже не мало.

Краем уха он различил за затылком ржание и топот коней.

Неужели конница тоже пошла в атаку? Но как они прорвут заслон?

Квендульф подумал, подумал — и попросту отбросил эту мысль прочь. Ингилев на нашей стороне, он можно сказать вырос в конюшне. Раз он с нами — значит, знает способ.

А ещё это значит, что мы победим.

Вот и мост. Первая чаша совсем рядом, он чувствует жаркое дыхание пламени, что танцует над головой. Квендульф бросил взгляд на королевский парк.

Никого, ничего. Даже огненной птицы не видно.

И, словно отвечая его мыслям, где-то за чёрными деревьями загудел рог.

Этот гул не был похож ни на что. В нём не было ничего от человеческого голоса, и ещё меньше — от музыки. Казалось, это бронзовый бык из легенды вышел в сад из подвала Красной Башни и зовёт мертвецов на последнюю битву.

Белый заслон гвардейцев грянул щитами и двинулся на мятежников.

6. Ладислав, барон Томирский

В резиденции меларнского короля пахло, как в погребе.

Короля называли крестьянином — заслуженно. Но чаще — узурпатором. Ладислав ещё раз напомнил себе, что его первая в жизни дипломатическая миссия — не лучшее время для того, чтобы говорить правду в лицо.

Конечно, с ним были учителя. Но за шестнадцать лет жизни он изучил их достаточно. И капитан Бронк, и пастырь Оксанд, гордятся тем, что всегда говорят то, что им кажется правдой. Это позволило им стать наставниками у наследника барона Томира — но закрыло все другие пути наверх. В любой столице таким будут не рады.

Может оказаться так, что это Ладиславу придётся их успокаивать и уговаривать следить за языком. Когда кто-то нечаянно задевает честь наставников, эти пламенные слуги делаются обидчивыми, как дети, и заносчивыми, как принцы крови.

Да, этим они похожи. Хотя сами по себе капитан Бронк, и пастырь Оксанд и очень разные люди.

Капитану Бронку может быть сорок, а может и пятьдесят. Вид у него не особенно протокольный, несмотря на парадные доспехи. Рыжая борода рассечена двумя шрамами, а отросшие, с нитками седины волосы, раскиданы по плечам. Он специально не заплетает, чтобы скрыть отрезанное левое ухо. Но всё равно заметно.

Он застал ещё Старую Империю и всю жизнь воевал за тех, чьи права на престол, по его мнению, были законными и кто издавна владел землями. У Старой Империи было другое мнение. Когда её вдруг не стало, Бронк, в отличии от многих, не чувствовал себя потерянным. Он знал, кому хочет служить и служил отныне открыто.

Другое дело, что он требовал такой службы и от других. Поэтому стычки продолжались, и старый вояка не снимал пояса с длинным мечом. Но второе ухо было пока в целости.

Пастырь Оксанд боролся не меньше. Но делал это словом и розысками. На его выбритой голове было по прежнему два уха, но хватало и шрамов, и морщин. А вот бровей уже не было. Он лишился их в темнице Ранковского замка, где провёл восемь лет. Брови с тех пор так и не выросли. Оксанд не рассказывал, почему и что с ними стало. Он лишь упоминал, что не Бог или Богиня, а именно вера в них позволила ему выдержать эти удушливые годы. А ещё, что иногда ему не давали чернил и он писал сажей, растворённой в вине, которое получал вместе с пищей.

Сам шестнадцатилетний Ладислав, барон Томирский, был миловидный юноша. Несмотря на средний рост, он казался выше за счёт выправки, а длинные каштановые кудри делали его ещё и старше. А на фоне своих наставников он начинал себе казаться ещё и счастливчиком.

Ещё в пути пастор предупредил Ладислова, чтобы юный барон не обольщался. Король-крестьянин держит своих баронов за слуг и всё решает сам. Он уверен, что соседние короли поступают так же. А кто не способен призвать вассалов к порядку, тот и не король вовсе.

Что бы он не обещал юноше, и о чём бы они не договорились — это не будет иметь никакой силы, пока король лично не поговорит с его, Ладислава, сюзереном. А с сюзереном у Ладислова были большие проблемы.