Слабое звено (СИ) - Кунцев Юрий - Страница 20

— Неужели это правда? — проговорил Ленар, куда-то в воздух и опустился на колено, изучая сроки годности на этикетках, — Все вроде свежие.

— Разумеется, свежие. Я их загрузил всего полтора года назад.

— Полтора года?

Ленар внимательнее изучил этикетки, и его взгляд растерянно замер на надписи «Завод полимеров и полиэфиров, Нерва».

— Да, я загрузил их, когда мы все стояли в космопорту Нервы. Самые последние урвал со склада.

— Так вот кто это был…

— Не понял.

— Не обращайте внимание, — Ленар улыбнулся и пожал Эрику руку, — Спасибо, вы очень помогли мне.

— Заблуждаетесь, — помотал он головой, — Я сейчас помогаю не вам, а экспедиции. Мы все в одной лодке, понимаете?

— Разумеется.

— Конечно, это совсем не обозначает, что если кто-то нагадит, разгребать дерьмо мы будем вместе, но сейчас, похоже, у нас попросту нет выбора.

— Поверьте, мне самому крайне неприятна эта ситуация.

— Я вам верю, но на самом деле это не важно. Самое важное, что вы должны осознать, это то, что у вас теперь нет права на ошибку. Если через три недели мультисостав не увидит вас в точке рандеву, все полетит к чертовой матери. Если через три недели вы не пристыкуетесь к нам доверху наполненные водой, все полетит к чертовой матери. Если через три недели у вас опять что-то перегреется из-за дефектов в консоли, знаете куда все полетит?

— К чертовой матери? — предположил Ленар.

— Нет, в гораздо более неприятное место, и вас там будет ждать комиссия по профпригодности.

— Хорошо, я понял вас, — Ленар шумно вздохнул и очертил взглядом строгие контуры бочек, — Вы не могли бы мне еще немного помочь?

— Конечно, всегда к вашим услугам.

— Не могли бы вы помочь мне дотащить эти бочки до…

— Я пошутил, капитан. — Урбан выпустил из себя издевательскую усмешку, и казалось, что его портрет на стене усмехнулся с ним дуэтом, — На самом деле я хотел сказать, что вы вконец обнаглели.

6. Я должна вам кое в чем признаться

Историю освоения космоса традиционно принято делить на три основных технологических прорыва: запуск первого человека на орбиту, полет первого космического корабля на термоядерном двигателе к Европе и изобретение Умножителя Алькубьерре, открывшего человечеству путь к соседним звездам. Каждый из этих прорывов сопровождался резким всплеском интереса социума к космическим полетам, однако последующий период технологического застоя медленно но верно обрезал крылья мечтателям и романтикам, лишая их энтузиазма и заставляя их вновь подчиняться силе притяжения.

После третьего прорыва человечество получило доступ к несметным ресурсам и построило самую грандиозную индустрию в истории. Масштабы все ширились, требования становились все жестче, и в конечном итоге космоплаватели вновь столкнулись с тремя своими самыми главными врагами: скоростью, временем и расстоянием. Еще одна уверенная победа над одним из них могла бы ознаменовать четвертый прорыв и вдохнуть новую жизнь в космическую экспансию. Однако очередному застою не было видно конца, люди вновь теряли интерес к космосу, и заставить их тратить годы на скитания в дали от дома могла лишь одна сила, не подчиняющаяся законам физики — деньги. Типовой долговременный контракт для межзвездного экспедитора длился 70 лет, по прошествии которых ничего от прежней жизни экспедитора не оставалось, а родная планета изменялась до такой степени, что уже переставала быть родной. Однако, зарплата была сравнима с зарплатами профессиональных спортсменов, и по истечении контракта человек мог себе позволить выйти на пенсию уже в 30 субъективных лет. Так стопка купюр смогла послужить подпоркой для ниспадающей кривой на графике функций, где x — это продолжительность технологического застоя, а y — среднее количество соискателей.

Тем не менее притяжение никуда не делось, и симптомы застоя все чаще дают о себе знать. Программисты продолжают безуспешно биться над созданием искусственного интеллекта, способного заменить человека в глубоком космосе, чиновники ужесточают пропаганду в школах, требования при приеме на работу постепенно тают.

Наличие на борту тяжелого буксира дальнего следования зеленого и необстрелянного новичка, такого как Ирма Волчек, было уже само по себе тревожным звоночком, но затем Ирма познакомилась с единственным врачом на мультисоставе. Узнав, что официально он никакой не врач, она поняла, что технологический застой уже перешел в терминальную стадию, и космическая экспансия медленно умирает. Казалось, что человечество получило от космоса все, что могло, технологии сверхсветовых перемещений уперлись в несокрушимую твердь физических законов, и теперь остается лишь вернуться к эпохе морского колониализма и посылать в дальние путешествия маргиналов, преступников и прочих отщепенцев, не нашедших себе места под солнцем. Рано или поздно всем придется смириться с мыслью, что человеческий вид не создан для космоса и порядком устал доказывать обратное.

Мысли о том, что и она тоже не создана для космоса, трудолюбивыми пчелами гудели у Ирмы в голове. Она утешала себя лишь тем, что вылет на Мерклин-71 расставит все по своим местам и окончательно определит ее профессиональные качества. Но было одно жирное НО: полет туда и обратно был расписан по секундам, и если Ноль-Девять хоть немного выбьется из графика, он просто не сможет найти мультисостав посреди бесконечной пустоты, и Ирма с Игорем скорее всего больше никогда не увидятся. Она приняла этот факт как должное, и перед отлетом прощалась с ним долго, искренне и от души. Из его лазарета она вышла опустошенной, оставив ему на прощание насквозь пропитанную слезами рубашку.

— Ирма, не спи! — вырвал ее из глубоких дум крик Ленара, и она вновь обратила свой взгляд на приборы.

— Все в порядке, — отчиталась она, — Мы на стабильной орбите Мерклина-71-5, высота пятьдесят две тысячи километров, ось вращения отклонена от оси колец на пять градусов. Вам ведь этого достаточно?

— Достаточно, — отозвалась Вильма со своего поста, — Я уже вижу несколько неплохих объектов, но на всякий случай давайте сделаем полный оборот.

— У нас и без того мало времени, — задумчиво протянул Ленар, выщелкивая что-то на своей клавиатуре, — Никаких полных оборотов. Берем первый попавшийся перспективный планетоид с высоким альбедо и приличной массой.

— В этом сегменте кольца сразу два перспективных планетоида. У одного выше альбедо, у другого масса. Что тебе важнее: чистая вода или высокая гравитация?

— Мне важнее средняя плотность.

— У высокого альбедо средняя плотность ниже на двенадцать миллиграмм на кубический сантиметр, но это ничего не значит. Возможно, у того, что массивнее, просто больше железа в ядре.

— У них нет имен?

— Пока что нет, эту систему изучали бегло и не нашли в ней ничего интересного.

— Хорошо, тогда высокое альбедо мы назовем Колей, а тяжеловеса Фарой. Дай мне параметры Коли.

— В среднем четыре и восемьдесят семь километра в радиусе, альбедо ноль восемьдесят пять, температура сто девяносто Кельвинов. Минимум на девяносто шесть процентов сплошной лед. Это примерно полтриллиона тонн воды. Приливной нагрев умеренный. Атмосфера отсутствует. Есть удобный двухсотметровый кратер для посадки.

— А гравитация? — поинтересовалась Ирма, занервничав от полученных чисел.

— Шестнадцать стотысячных, так что один неосторожный чих унесет тебя в космос, — съязвила Вильма, — Гравитацией можно пренебречь.

— Все, я решил, — бодро произнес Ленар, оставив в покое клавиатуру, — Мы садимся на Колю.

— А про Фару тебе не интересно?

— Когда ты мне сказала про двухсотметровый кратер, я сразу понял, что Коля — наш вариант. К тому же я не хочу рисковать напороться на силикатную кашу вместо более-менее чистого льда.

— Хорошо, — Вильма застучала клавишами, — Сейчас проложу курс к Коле.

Порожний тяжелый буксир был по массе примерно сопоставим с массой загруженной самоходной баржи, которой Ирма управляла казалось бы еще совсем недавно. Отстыковавшись от мультисостава она вновь ощутила, как гигантская машина ее слушается, и наконец-то перестала чувствовать себя ненужным свидетелем, пытающимся плыть брасом с тазиком цемента на ногах.