Марка страны Гонделупы - Могилевская Софья Абрамовна - Страница 25

— Попробуй, — сказала ему тогда мама. — Только знаешь сколько это километров?

— А нас будет много народу. Думаешь, я один?

Но не в характере Пети что-нибудь откладывать, особенно на такой долгий срок, пока он станет большим. И он сразу, немедленно начинает постройку своего грандиозного канала. Берет большой лист бумаги и все свои цветные карандаши.

Чудесным получается его канал! Все станции из разноцветного стекла и совершенно прозрачные. А по берегу канала, начиная от Москвы и прямо до Дальнего Востока, растут цветы. Самые душистые и самые красивые на свете! А чтобы канал и зимой не замерзал, чтобы по нему плавали пароходы в самые морозные морозы, Петя строит над ним стеклянные своды. Теперь можно не бояться холодов, круглый год будет тепло…

— Как ты думаешь, построим мы когда-нибудь такой канал? — спрашивает Петя у мамы. — Но чтобы точь-в-точь… вот как этот!

— Обязательно построим! И такой канал, и еще многое, многое другое…

Но сегодня Пете и мечтать не хочется. Он молча смотрит на зеленый свет лампы. А мама, тоже молча, смотрит на него. Потом спрашивает:

— Ты о чем, Петя? О чем ты все думаешь? Ну иди ко мне, мальчик. Садись рядом…

Но Петя не трогается с места. И вдруг, казалось бы ни с того ни с сего, говорит:

— Теперешние пираты тоже только грабят и убивают?

Мама, которая ничего не знает о пиратской стране Гонделупе, просто не понимает Петю.

— О каких пиратах ты спрашиваешь? Нет теперь пиратов…

— Они есть, — печально говорит Петя. — Они есть… Только страну их очень трудно отыскать на карте…

— Давай поищем вместе, хочешь? Вместе всегда легче, чем одному…

И все стало бы совсем хорошо, если бы в эту минуту не зазвонил телефон. Веселый папин голос прокричал в телефонную трубку:

— Я уже свободен! Скорей одевайтесь и бегите в кино… Мы успеем, осталось семь минут. Я буду у билетной кассы…

И мама с Петей, забыв о пиратах и о стране, которую трудно отыскать на географической карте, поскорее оделись и побежали в клуб, где у билетной кассы их ждал папа.

И Кирилка с Вовкой тоже были в кино. Посмотрев один сеанс, они — двое на один билет (на второй у них денег не хватило) — сумели пробраться в зрительный зал еще раз. Они попытались туда пролезть снова, на третий сеанс, но, к великому сожалению, билетерша их заметила и с позором вывела из клуба.

Ну и что ж! Ничего страшного! Все-таки они насмотрелись всласть и теперь могли рассказать всю сказку про чудесную щуку и Емелю с начала и до конца.

— Ух, мне бы такую щуку! — с жаром восклицал Вовка, когда они из клуба шли домой. — Уж я бы ее тогда попросил…

А время уже было позднее, и вечерние сумерки перешли в зимнюю ночную темень.

— И я бы попросил! — вторил ему Кирилка. — И я бы…

— Я бы знаешь что? Знаешь… Я бы ее попросил!.. — кричал Вовка, то и дело шлепая Кирилку по спине.

Только у Вовки было слишком много разных желаний. Он не мог их выразить обычными человеческими словами. Он лишь кричал на всю улицу так, что редкие прохожие, которые им встречались, с удивлением оборачивались, невольно провожая глазами краснощекого крикуна.

В начале двенадцатого Кирилка добрался наконец до дома. «Ох и денек же был!» — подумал он и вдруг нащупал чай, о котором совершенно забыл и который таскал в кармане с самого утра. А где же сдача? Сдача с пяти рублей. Но сколько Кирилка ни шарил по карманам, за подкладкой пальто и даже зачем-то в шапке, денег он не нашел. Тут он вспомнил, что впопыхах не взял их у продавщицы. Но как вернуться без денег домой? Что скажет тетка?

И Кирилка побежал обратно к магазину по пустым улицам поселка. А как лаяли на него собаки, выскакивая из каждой подворотни! И как больно он ушибся, зацепившись валенком за выбоину и растянувшись на дороге!

Но, разумеется, магазин был уже закрыт. Вместо многих ярких лампочек через широкие окна виднелась лишь одна-единственная. Она освещала пустые теперь прилавки, полки и все тихое, непривычно безлюдное помещение.

Обратно домой Кирилка брел медленно-медленно. Он оттягивал минуту, когда ему придется признаться тетке в том, что он позабыл у продавщицы сдачу…

Но дома, к счастью, все спали. Крадучись, Кирилка пробрался в комнату и, не раздеваясь, улегся на свое место.

Что-то будет с ним завтра? Что он ответит тетке, когда та посмотрит на него колючими глазами и спросит: «А сдача? Где сдача, негодный мальчишка?»

Ох! Но ведь деньги не пропали. Он просто забыл их взять у той продавщицы. Он помнит это. И ведь она вернет их!

Магазин открывается только в восемь. Но он встанет гораздо раньше, пока тетка еще не проснулась. Он дождется возле магазина и, когда тот откроется, получит обратно деньги, отнесет тетке и как раз успеет к девяти в школу. Да, да, да, так он и сделает.

Эта мысль немного успокоила Кирилку.

Но все равно спал он тревожно. То и дело просыпался, поднимал от подушки голову, смотрел на окошки, боясь пропустить серый утренний рассвет…

Глава двадцатая 

Кляксы снова капают на тетрадь

Когда Кирилка выскочил из дому, краешек неба уже засиял, а снег на крышах стал медленно розоветь.

И тетка, и дядя, и двоюродный брат Генечка, и соседи — все еще спали. Было очень рано. Солнце только всходило, и кое-где на улице поселка горели ночные фонари, но свет их сейчас был чуть виден.

Ровно в восемь магазин открыли, и Кирилка кинулся к прилавку штучных товаров:

— Тетя отдайте мою сдачу…

Продавщица удивилась:

— Сдачу? Какую сдачу?

— Вчерашнюю, — испуганно сказал Кирилка и стал показывать на сложенный за стеклом прилавка чай. — Мы с Вовкой вот этот покупали… Самую махонькую пачку.

Но продавщица знать ничего не знала о сдаче. Зевнув, ответила:

— Не мешай мне работать, — и принялась укладывать на полку разные банки, коробки, бутылки.

Кирилка был слишком робок, чтобы вступать в споры, объяснять.

Понурившись, отошел от прилавка. Но для него все было кончено: сдачу — четыре рубля восемьдесят пять копеек — ему не хотели отдавать… А может, он просто потерял деньги?

Ему даже в голову не пришло, хотя это прямо бросалось в глаза: продавщица за одну ночь выросла по крайней мере на целую голову и похудела не меньше чем в два раза. Она сделалась худой и высокой, настоящая жердь. А вчерашняя была похожа на пузатый бочонок.

Нет, этого Кирилка не заметил. Ему было не до того. Он понимал одно: вернуться к тетке с одной пачкой, пусть даже самого лучшего чая, нельзя. Нельзя ни под каким видом. А что делать дальше, он не знал…

Глубоко вздыхая, он побрел в школу. Больше идти было некуда.

Однако пришел он слишком рано. Школьные двери были открыты, но учеников пока не было. И казалось, школа еще не пробудилась после ночного сна — так непривычно тихо было здесь.

И зеркало в раздевалке. И ряды вешалок за высоким деревянным барьером. И маленький книжный киоск, где можно было купить тетрадку или перо. Все как-то странно присмирело. И, может, потому, что кругом все было чересчур тихо, Кирилка тоже на цыпочках тихо подошел к вешалке и зацепил пальтишко за свой постоянный крючок.

В это утро он видел школу как будто первый раз. Он медленно шел по коридору нижнего этажа и читал надписи на классных дверях.

Вот первый класс «А». Тот самый, где учатся они все: Кирилка, Петя и Вовка. Дверь слегка приоткрыта.

Кирилка заглянул внутрь. Ничего нового он не увидел. Все ему здесь знакомо, до последнего гвоздика на стене. Но потому, может быть, что было еще слишком рано и лучи утреннего солнца косо падали на парты, на учительский столик и на желтый пол, лакированная поверхность всех этих знакомых ему предметов отражала ослепительное сияние, и весь класс светился какой-то необыкновенной чистотой.