Марка страны Гонделупы - Могилевская Софья Абрамовна - Страница 24

Глава восемнадцатая 

Открытие в гастрономе, или В воскресенье днем

Когда Кирилка уже выходил из дому, тетка вдогонку крикнула:

— Смотри сдачу не растеряй!

В гастрономе Кирилка подошел прямо к отделу штучных товаров и сказал продавщице:

— Тетя, дайте самую махонькую пачку чая за пятнадцать копеек.

Так ему велели дома.

Но продавщица как раз в этот самый момент занималась гражданином в кожаной ушанке. Этот гражданин никак не мог решить, что ему взять — две пачки папирос, одну плитку шоколада и персиковый компот или наоборот: одну пачку папирос, две плитки шоколада и совсем не брать компота. Продавщица была так занята этим вопросом, что не обратила на Кирилку ни малейшего внимания.

Но Кирилка, как можно дальше протягивая руку с деньгами, настойчиво твердил свое:

— Тетя, дайте самую махонькую пачку чаю за пятнадцать копеек…

Тут продавщица заметила наконец нового покупателя и сердито на него прикрикнула:

— Подождешь! У меня не десять рук…

Нет, Кирилка и не думал, что у продавщицы десять рук. Две руки, только две руки у нее было. Это он отлично видел.

— Хорошо, — сказал Кирилка, — я подожду…

Он был на редкость сговорчивый мальчик.

И вот, пока продавщица, щелкая на счетах, подсчитывала, сколько причитается за три пачки папирос, коробку мармелада и банку фаршированного перца (это было последнее и окончательное решение гражданина в кожаной ушанке), Кирилка прилежно разглядывал все, что лежало под стеклом на прилавке.

Сначала он рассмотрел все банки с консервами и компотами. На рыбных были нарисованы рыбы разных пород, на овощных — всякие овощи, на фруктовых — красивые фрукты…

В общем, это было не так уж интересно.

Правда, его несколько удивила стеклянная банка с роскошной ярко-розовой розой. Он прочел на ней: «Розовое варенье». До сих пор Кирилка был убежден, что розы только нюхают. Но оказывается, их еще и едят! И Кирилка твердо решил попробовать, каковы на вкус эти самые розы. А вдруг они слаще леденцов и ароматнее ирисок?

По кулькам с мукой и крупой, по коробкам с лапшой и вермишелью Кирилка лишь скользнул взглядом. Ничего интересного не было в этих предметах.

Вот конфетные коробки — другое дело!

И Кирилка, наскоро оглядев чай, красиво уложенный за стеклом, собирался было перейти к созерцанию великолепного ледокола на одной из коробок, и тут…

У Кирилки сразу потемнело в глазах. И хотя он протер глаза кулаком да еще два раза потер рукой стекло витрины и даже прижал нос к этому стеклу, все равно перед ним пирамидкой лежали кубики чая, и на каждом из них…

Тем временем нерешительный гражданин в кожаной ушанке расплатился, получил свои покупки и ушел, а продавщица вспомнила наконец о своем другом покупателе.

— Ну, — сказала она, — чего тебе? Давай деньги…

Но Кирилки давно и след простыл; его не было ни возле прилавка штучных товаров, ни в самом магазине.

Он мчался к Вовке, до того взволнованный и — даже больше — до того потрясенный, что пролетел бы мимо Вовкиного дома, если бы сам Вовка не сидел в это время верхом на заборе.

— Эге-ге, Кирилка! — заорал Вовка, увидав приятеля. — Ты куда?

Кирилка остановился.

— Слезай с забора! — приказал он Вовке.

— А куда пойдем? На каток или еще куда?

— В гастроном…

— В гастроном? — удивился Вовка. — Чего мы не видали в гастрономе?

Однако, перекинув ноги, соскочил с забора.

— Слушай!.. — Кирилка сложил ладони трубочкой и зашептал Вовке на ухо.

— Нет, — решительно и громко заявил Вовка, — с ним я больше не вожусь… Ну его!

Но Кирилка настойчиво продолжал нашептывать, не отнимая от Вовкиного уха своих ладошек. И по мере того как он шептал, у Вовки менялось выражение лица.

Сначала оно стало злорадным:

— Ага! Так ему и надо!

И Вовка стукнул кулаком по забору. Потом его лицо стало не только удивленным, но даже несколько расстроенным:

— Все на одну? Врешь!

Постепенно оно стало сердитым, и, грозя кому-то невидимому кулаком, он вскричал:

— Мы ему еще покажем!

Затем мальчики побежали в гастроном и там долго смотрели на витрину штучного отдела, где за стеклом пирамидкой лежал чай разных сортов.

При этом Кирилка твердил, тыча пальцем в стекло:

— Точь-в-точь… Точь-в-точь… прямо вот с этой пачки.

Вовка же мрачно хмурил свои черные брови и хриплым баском повторял:

— Мы ему покажем! Будет знать. Дрянь! — Тут продавщица не выдержала:

— Сейчас же уходите из магазина! Как вам не стыдно! Целый час стоят и бранятся.

Кирилка вспомнил про теткино поручение и, почтительно протягивая пять рублей, сказал:

— Мы покупаем. Дайте, пожалуйста, самую малюсенькую пачку грузинского чаю. Только, пожалуйста, за пятнадцать копеек…

— Куда же ты убежал? — спросила продавщица, узнав в рыженьком Кирилке своего второго покупателя. — Не мог подождать, пока я получу деньги с того гражданина? Вот чай…

— Он за мной бегал… советоваться! — пояснил Вовка.

— Подумаешь, советник нашелся! Бери свою сдачу, — проговорила продавщица, старательно пересчитав деньги и протягивая их Кирилке.

Но мальчиков снова не было ни у прилавка, ни в магазине.

— Беда мне с этими ребятами! — покачала головой продавщица. Никакого терпения!

Некоторое время она смотрела на дверь, думая, что мальчики сейчас вернутся. Не дождавшись их, вздохнула, завернула сдачу с пяти рублей в бумажку, написала на ней: «Передать тому рыженькому» — и отложила в сторону.

Глава девятнадцатая 

Они мечтают, или В воскресенье вечером

Вечером, в это же воскресенье, Петиного папу неожиданно вызвали на завод. А они втроем — папа, мама и Петя, только что собирались идти в клуб смотреть кинокартину «По щучьему веленью».

— Идите без меня, — сказал папа, торопливо одеваясь. — Возможно, я задержусь, и надолго…

Нет, мама и Петя ни за что не соглашались без папы. Они решили его ждать.

— Петя, — сказала мама, когда за папой хлопнула дверь, — давай займемся пока марочками? Что-то давненько мы с тобой не бывали в разных странах…

— Нет, нет, — испугался Петя, — нет… не надо…

Мама посмотрела на него с удивлением:

— Но почему же?

— Не хочется, — уклончиво ответил Петя. А что он мог сказать еще? Ведь мама до сих пор ничего не знала про шведскую серию…

— Ну так иди вот сюда, помечтаем, поговорим, — сказала мама, усаживаясь на диван и зажигая лампу под зеленым абажуром.

— О чем говорить-то? — спросил Петя и сел на край дивана, подальше от мамы.

А как любил он прежде, когда мама ему предлагала: «Давай помечтаем, поговорим…» — и зажигала на письменном столе лампу! Сквозь зеленое стекло абажура такой славный свет получался в комнате…

Да, они садились рядышком вот на этот самый диван и начинали мечтать о таких удивительных вещах…

Иногда они отправлялись на Марс или на Луну. Они путешествовали по лунным долинам, забирались на вершины лунных гор, исследовали мертвые пустыни лунной земли.

А далекий, недосягаемый Марс был в их мечтах таким же близким и доступным, как те пустыри за поселком, куда они ходят гулять весной и летом.

И потом много вечеров подряд Петя подходил к окну, дышал на заиндевевшее стекло и через круглую дырочку разглядывал далекое звездное небо…

Неужели эти крохотные мерцающие точки, рассыпанные по ночной синеве, так необыкновенно велики? Даже больше Земли, на которой они живут? И больше заводского поселка? А эти странные темные пятна на круглой Луне все горы и долины?

И неужто до Солнца на самом быстром самолете пришлось бы лететь больше сорока лет? Прямо не верится…

И еще они любили, Петя и мама, мечтать о том, кем будет Петя, когда вырастет таким большим, как папа.

— Знаешь, — сказал однажды Петя, — я твердо решил построить канал Москва — Дальний Восток.