Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 27

И молоденькие девицы жадно ловят чужие взгляды и случайные прикосновения — лишь для того, чтобы душным летним вечером в очередной раз обсудить братьев, посетовать на времена и нравы, да помечтать о несбывшихся желаниях.

Близнецы вдруг обернутся в сторону наблюдательниц и над чем-то громко засмеются. А потом Дола с непринужденным видом закинет руку на плечо брата — и они, посмеиваясь, покинут дворцовые сады.

Некоторые заинтересованные лица многозначительно переглянутся: всем известно, что близнецы Даэтран нередко исчезают со двора по вечерам и возвращаются лишь на рассвете — усталые, но довольные.

Как правило — еще никому не удавалось поймать их с поличным, никто никогда не видел, как они покидают дворец. Ибо братья Даэтран знают великое множество тайных ходов и лазеек, с помощью которых можно незаметно исчезнуть из Термарилля. И пока их исчезновение будет порождать новые слухи, близнецы уедут на озеро Иной, где проведут почти всю ночь смеясь, гуляя и наперегонки плавая в тёплой воде под двумя лунами. Для них эти побеги — возможность сохранить осколки свободы. Для Лайе это способ отдохнуть от бесконечных дворцовых интриг, а Дола, как и обещал — защищает брата своего.

Порой, когда Лайе замирает, стоя по пояс в воде, закрыв глаза, и вслушивается в зачарованную тишину озера, Дола сидит на берегу и незаметно за ним наблюдает. В эти минуты он думает о том, что когда-то ему сказала их мать.

«Ближе Лилайе у тебя не будет никого. Умрет он — и тебя не станет тоже. Вы повязаны навсегда, запомни это, принц Дола. И сделай правильные выводы»

Дола раз за разом вспоминает эти слова, он думает о том, что так и не поверил в них до конца. Но, все же, они стали тем толчком, после которого он позволил себе потянуться к близнецу, привыкнуть к нему, полюбить его. Дола думает, что их мать в чем-то, все же, была права.

Ближе, чем Лайе, у Долы действительно нет никого.

Дола вспомнит о своём давнем решении стать Гончим, к которому его когда-то подтолкнул Лайе, и улыбнётся своим мыслям, улыбнётся воспоминаниям о том, как все начиналось.

И он держит своё обещание, данное много лет назад — защищать Лайе.

====== Глава 3: Ресургем. Утро добрым не бывает ======

Комментарий к Глава 3: Ресургем. Утро добрым не бывает Арт для лучшей визуализации :З

https://orig00.deviantart.net/0882/f/2018/015/4/3/in_tavern_by_jenova_meteora-dc037ls.jpg

Полуденное солнце заливало светом небольшую, но уютную комнату, лучи падали на широкую дубовую кровать, что стояла напротив окна. Одно из двух лежащих на ней тел сонно зашевелилось и недовольно заворчало, пытаясь скрыться под одеялом от нежеланного света. Однако, шум под окнами отнюдь не способствовал дальнейшему сну.

Сольвейг протестующе замычала, накинув одеяло на голову, но сон потихоньку уходил, к тому же, на улице, и, кажется, прямо под окнами постоялого двора, кто-то громко, с упоением ругался, не скупясь на цветистые выражения. Ведьма с трудом открыла глаза и тут же зажмурилась от нестерпимо ярких лучей солнца. Попытавшись спрятаться от них, она заворочалась на постели и наткнулась на такое же бессознательное тело, каким она совсем недавно была. Недоумевая, Сольвейг приподняла всклокоченную голову, о чем тут же пожалела — голова оказалась чугунной и немилосердно раскалывалась от боли. Собрав всю волю в кулак, ведьма заставила себя взглянуть на соседа по кровати. Первое, что она увидела — белые, всклокоченные волосы и подергивающееся во сне острое, серое ухо. От неожиданности Сольвейг попыталась вскочить, но резкое движение только усугубило головную боль. Застонав, ведьма рухнула обратно в постель.

Воспоминания о прошедшей ночи постепенно возвращались к ней, и чем больше их всплывало, тем шире становилась ухмылка ведьмы.

...Они сидели допоздна, слушали менестрелей и флейтистов, они много пили, много танцевали. С лёгкой руки Хасами весть о смерти Шемзы мгновенно разнеслась по Стоунблейду, и теперь люди, облегченно выдохнув, праздновали сие событие.

Этот вечер кажется ведьме лучшим за последние годы, пусть даже это всего лишь пьяная радость, счастье во хмелю. Эль здесь льётся рекой, трактирщик и помощники едва успевают разносить еду и питье, повсюду слышится громкий смех, и царит атмосфера искреннего веселья.

За одним из столов сидят трое, а вокруг собираются зрители. Дола и Хасами на спор устраивают поединок на руках. Несмотря на то, что Хасами крупнее и, казалось бы, сильнее, Дола упорно держит оборону. Он с азартом скалится, шипит сквозь острые зубы в ответ на клыкастую улыбку шеддара, и даже не думает сдаваться. Они борются с переменным успехом, но никому из них не удаётся одолеть другого. Собравшиеся вокруг зрители свистят и галдят, разделившись на два лагеря. Напротив соперников сидит, подперев голову рукой, Лайе, и с усмешкой наблюдает за борьбой. Рядом с ним стоит Сольвейг, и дразнит обоих — Хасами и Долу, обещая награду победителю, и звонко смеётся. Она наклоняется к Доле, и он цепляется взглядом за ее пышную грудь, едва не выпрыгивающую из неприлично глубокого декольте. Засмотревшись на девичьи прелести, Дола отвлекается, и... бесславно проигрывает поединок. С треском Хасами укладывает его руку на стол, и толпа чествует победителя.

—Награда для лучшего, — смеётся Сольвейг, целуя шеддара в острую скулу.

Дола выглядит взъерошенным и негодующим, но тут же начинает хохотать и жмёт руку Хасами. Лайе кидает шеддару проигранный золотой.

А Сольвейг смотрит на смеющегося Долу, и у неё щемит в груди. Сейчас он кажется ей ярким огнём, светом, способным разогнать тьму. Весёлый, громкий и непоседливый, до невозможности колючий. Столько в нем жизни, столько эмоций, и он совсем не похож на Лайе. Кажется, что весь огонь, всю буйную жажду жизни, все чувства он забрал себе — ни дать ни взять, самая настоящая бестия. Дола кажется ей свободным — от обязанностей, от правил, знай, наемничает со своим братом, и не думает о тяготах. Сольвейг завидует ему, ведь он иллириец, а они живут так долго, что для человека их жизнь кажется вечностью. И Сольвейг тоже хочет быть вечной.

—Во всем виноваты женщины, мой остроухий друг! В раздорах, победах и поражениях! — тем временем, смеётся Хасами, опрокидывая в себя кружку эля. — Особенно, такие красивые, как Дикая.

—Выпьем за то, чтобы наши женщины приносили нам только победу! — добавляет улыбающийся Лайе, и над столом раздаётся стук кружек.

Пригубив в очередной раз эль, Сольвейг снова срывается с места и пускается в пляс. Золотые браслеты на ее руках звенят в такт движениям и музыке. Сольвейг танцует босиком, придерживая юбку, чтобы не мешала. Иногда подол платья взметается слишком высоко, и ведьма чувствует на себе заинтересованные взгляды мужской половины зрителей. Она не стыдится, она звонко смеётся, приближается ко своему столу, и хватает близнецов за руки, вытаскивает их в танцевальный круг, а вслед за ними следует и Хасами. Когда все желающие обнимаются и начинают отплясывать в ритм разудалой флейты, Сольвейг оказывается между близнецами. Она видит, как весело смеётся Дола, и даже вечно сдержанный Лайе не может сдержать рвущийся наружу хохот, в его глазах искрится пьяное веселье. Сольвейг танцует до потери сознания, до тех пор, пока не сбивается дыхание, и не начинают заплетаться гудящие ноги. Она падает прямо в раскрытые объятия Долы, и он подхватывает ее на руки и несёт обратно к столу у камина.

Чуть позже возвращается запыхавшийся, с растрёпанными волосами, Лайе. Вместе они сидят допоздна, и расходятся лишь тогда, когда засыпает пьяный флейтист, а трактир погружается в сонный полумрак. Сольвейг видит, как Лайе нетвердой походкой поднимается наверх, таща на себе вусмерть пьяного Хасами, оставляя их с Долой вдвоём. Наконец, она решается слезть с его колен, и пытается дойти до лестницы, но ноги плохо слушаются ее. Ведьма спотыкается, и иллириец ловко ловит ее. И уже вместе, то и дело пошатываясь в разные стороны, они поднимаются по лестнице на второй этаж.

Дола молчит, на губах его кривая ухмылка. Кажется, он погружён в какие-то свои мысли.