Месть очкарика (СИ) - Мелоди Ева - Страница 5

Предлагаю жестом ему следовать первым. Иду за ним. Он толкает дверь в номер. Огромная постель притягивает взгляд, кажется, я краснею. И тут же усмехаюсь — краснеющая проститутка, что может быть тупее. Беру себя в руки, главное не показать какая я на самом деле запуганная и жалкая. Последние месяцы моя жизнь превратилась в настоящий кошмар откуда нет выхода. Но я не хочу жаловаться и просить милостыню. Умру, если придется, но не буду молить о пощаде. Поэтому, делаю шаг навстречу Яну, встаю на цыпочки и тянусь в его губам, целую со всем рвением на которое способна, чуть кусаю за нижнюю губу, возвращая боль. Пусть и у него останется отметина от меня. Его губы невероятно приятны, мне нравится целовать их, дух захватывает от ощущений. Не хочется отрываться, но Ян неожиданно перехватывает инициативу и толкает меня на постель, хватает за шею.

— Ты можешь сколько угодно стервозничать вне постели, но в ней — командую только я, хрипит мне в лицо.

Начинаю дрожать от этой манеры, брутальной и одновременно чувственной. И вдруг накатывает острая тоска. Он был моим так долго, а я не замечала, не хотела. Он стал роскошным мужиком — ни одна не пройдет мимо… Но все на что могу теперь рассчитывать — это быть его игрушкой.

Глава 3

— Мне нравится это странное сочетание в тебе, — неожиданно говорит Ян. И берет меня за руку. Подносит к губам и целует. Это самое неожиданное, что он мог сделать, начинаю еще сильнее дрожать от такой простой, но такой цепляющей до боли ласки.

— Какое? — выдыхаю вопрос едва слышно.

— У тебя руки ледяные, трясешься как осиновый лист. А в глазах — стерва плещется, так и жаждет укусить побольнее. Что ты такое, Рита? Почему ты не можешь быть простой?

Его вопросы вызывают острую тоску, которая разливается ядом внутри. Зачем он спрашивает? Чтобы месть была максимально полной? Желает увидеть мои слабости, чтобы я растеклась жалкой лужей у его ног, просила пощады, молила? Такая сатисфакция его удовлетворит? Или он в любом случае поимеет меня физически? Но я не могу озвучить эти вопросы, нет сил произнести это вслух. Боль раздавила меня. Боль и тоска по этому красивому мужчине, который мог быть моим… но теперь недоступен как звездное небо.

— Может все-таки сначала исповедь? — неожиданно предлагает Ян, словно прочитал мои мысли. — Кто знает, вдруг разжалобишь и я тебя отпущу.

— Оставь себе свои жалкие подачки, — бросаю резко прежде чем успеваю подумать. Ногтями впиваюсь в ладони. Я — безнадежная идиотка. Что если он дает мне шанс?

Или играет как кот с мышью. Наслаждается унижением и хочет продлить подольше.

— Понял, тебе в кайф строить из себя распятую на кресте мученицу. Новая любимая роль. Да, помню ты мечтала стать актрисой. Хотя здесь то зачем, нет свидетелей, а на меня не действует.

Ян отстраняется от меня, подходит к низкому стеклянному столику на котором стоит ведерко с торчащей из него бутылкой шампанского. Приготовил чтобы отпраздновать? От этой мысли рот наполняется горечью.

Ян замечает мой взгляд, наполняет бокал, салютует мне.

— Тебе налить?

— Ты уже не боишься, что меня развезет? — спрашиваю ехидно.

— Ты слишком зажата, это тоже не в плюс, — усмехается уголками губ. Почему я не замечала раньше какая у него красивая улыбка? Видела только очки, только прыщи и лохматые волосы. Почему я всегда была такой придирчивой к мелочам и не видела сути? Только сейчас понимаю — как бы грубо не вел себя Ян, вокруг него — аура хорошего парня. Он точно не из тех, кто может сделать женщине больно. Уж точно не ради собственного удовольствия?

Или это лишь глупые надежды, и он вполне возможно окажется не менее жесток, чем мой муж. Возможно все мужчины такие, откуда мне знать? Я узнала лишь одного, и это был кошмар.

— Да, я хочу выпить, — отвечаю твердо и Ян протягивает мне бокал. Свой.

Проверяет не побрезгую ли?

Приподнимаюсь на постели, принимаю сидячее положение и беру из его рук бокал. Залпом выпиваю спиртное. Оно обжигает желудок и бьет в голову. Вспоминаю, что не было во рту ни крошки с самого завтрака. С момента как проснулась и начала обсуждать с Мариной свое падение — не до еды было. А вообще это идея — напиться, своеобразная анестезия, почему нет? Мне конечно с одной стороны не хотелось бы предстать перед Морозовым совсем жалкой, плачущей и лепечущей бессвязную чепуху. Но с другой — не буду воспринимать все так остро. Потому что сейчас — это просто ужас, я реагирую на каждое его движение, у меня пересыхает во рту от тембра его голоса, я залипаю на его крупных руках, больших ладонях, длинных пальцах. Его руки покрывают темные волосы, до самых запястий. Раньше меня отталкивали такие мужчины, а сейчас — пронзает желание. И это пугает меня. Никогда так не реагировала на мужчину. Ненависть и безумная тяга — адский коктейль. Если прибавить к нему алкоголь…

— Я хочу еще, — прошу тихо.

— Нет, малышка, — мягко отказывает Ян, в его голосе звучит насмешка. — В постели я тебя трезвую хочу. Я налью тебе после.

И опускается рядом со мной на постель.

— Мы уже давно не дети, почему ты смущаешься как девчонка? — тихо спрашивает Ян, вглядываясь в мое лицо. Его голос мягкий и хриплый. Он кладет ладони мне на плечи, ведет ими по моим рукам, затем его пальцы соскальзывают мне на талию и сжимают крепко. Сквозь тонкий шелк платья мне передается их тепло. Ян зажимает ткань и начинает тащить ее вверх, оголяя меня до самой талии. Приказываю себе лежать неподвижно, не реагировать, но как же это сложно. Тело хочет изгибаться в немой потребности в нем. И снова его пальцы на моих плечах, слегка сжимают их, затем поддевают лямки платья и спускают их с плеч.

— Посмотри на меня, — звучит тихий приказ.

Покорно встречаю его взгляд и тону в нем. Там такой пожар, что кажется именно он согреет мою безнадежно заледеневшую душу.

— Я не заказывал игру в насилие, — говорит Ян и я вздрагиваю от этих слов. — Изображать невинную девственницу будешь в другом месте.

Открываю рот, чтобы ответить что-то дерзкое, пусть не видит во мне несчастную жертву, я и сама этого не хочу! Прекрасно знаю, что не имею на это право! Но Ян закрывает мне рот властным поцелуем. В первое мгновение замираю в оцепенении, ожидая грубости, но поцелуй удивительно нежен. Губы Морозова твердые, горячие, и это возбуждает до чертиков. Мы с мужем почти никогда не целовались — обоим не нравилось, не понимали в чем кайф. Ни он, ни я… Не получалось. Я чувствовала лишь влагу и дискомфорт. Тогда почему сейчас, с чертовым очкариком из моего прошлого я буквально таю, превращаюсь в желе, улетаю в космос от одного лишь легкого прикосновения? Хочу, чтобы это продолжалось до бесконечности. Что умру если его губы покинут меня…

Закрыв глаза, дрожу, отдаваясь эротическим ласкам. Собираясь на встречу, я говорила себе, что сцеплю зубы и буду терпеть то что заслужила. А то что это кара — ни минуты не сомневалась. Но сейчас вся теория рассыпается в прах. Потому что я испытываю наслаждение. Невероятное, волшебное.

Ян подвинулся и слегка привалился ко мне бедром. Напрягаюсь, почувствовав его возбуждение. И он сразу же отстраняется, снова внимательно разглядывает меня, словно изучает мою реакцию, ловит каждую эмоцию и изучает ее под микроскопом. Снова бросив взгляд на его лицо не могу скрыть смущения. Неужели я действительно уступила ему, открыла истинные чувства, которые и сама до конца не осознала, на несколько коротких секунд? Ян откидывает прядь волос с моей щеки. Проводит по ней большим пальцем, а меня словно молнией прошивает, тело дергается. Безумие. Так реагировать на простую ласку может только ненормальная. Хорошо. Пусть он видит меня такой. Окончательно сбрендившей бывшей стервой, которая мучила его. Может это на самом деле так. Может моя стервозность — некая форма шизофрении….

— Это очень странно, — задумчиво произносит Морозов. — Ты выглядишь как девочка, только что получившая свой первый поцелуй.

— Ты же знаешь, я всегда мечтала стать актрисой, — отвечаю хрипло. Его замечание поднимает целую бурю в душе. Смесь боли и надежды. Как бы я хотела отыскать в себе ту девочку, о которой говорит Ян… Все бы отдала за это. Вот только… нечего отдавать, у меня ничего нет. И после этой ночи не останется даже глупой гордости.