Пустышка (СИ) - Кенборн Кора - Страница 30

— Кэри, у тебя нет средств на что-то подобное.

И вот так, одним простым напоминанием о том, кто мы и что из себя представляем, она омрачает все веселье, потому что я вспоминаю по какой причине мы здесь оказались.

— Спасибо, что напомнила. — Она открывает рот, явно чтобы распыляться в извинениях, но я протягиваю руку и останавливаю ее. — Владелец — мой приятель, я принял его хоккеиста-правонарушителя в центр. Так что он у меня в долгу.

— Но почему? Почему ты делаешь это для меня?

— Потому что у тебя какой-то бзик на счет того, что ты потерпишь неудачу, хотя даже не попробовала. Иногда нужно просто пару раз упасть, Шай. Чтобы подняться и снова упасть. Но, в конце концов, ты научишься не падать. Нужно лишь только начать и получить первый удар.

— Почему тебе вообще не все равно на меня?

— Почему ты не хочешь попробовать?

— Не могу, — шепчет она. — Отвези меня домой.

— Нет. Ты сделаешь это, даже если мне придется протащить тебя по всему катку.

Она смотрит на меня своим сексуальным кошачьим взглядом, благодаря которому добивалась желаемого всю свою жизнь.

Но сегодня я вытащу ее из зоны комфорта.

Через сорок пять минут Шайло всё еще похожа на корову на льду. Ее бедра приобрели цвет адского огня, и, честно говоря, она падала больше, чем двигалась. Я начинаю думать, что удача новичков — это полная херь.

— Шай, может быть просто стоит забить на это гиблое дело.

— Нет, — рычит она, с гримасой поднимаясь на ноги. — Еще раз. Сейчас я все сделаю правильно.

— Хорошо, — вздыхаю я, протягивая руку, чтобы помочь подняться. — Последний раз. Если ты снова упадешь, то на этом все.

Наши пальцы переплетены, когда она перемещает свои коньки в точности, как я показывал. Как только она начинает качаться, я ослабляю хватку, посчитав, что она собирается шлепнуться, не желая участвовать в падении. Но к моему удивлению, она ловит баланс и выпрямляет ноги. Отталкиваясь сначала одной, затем другой ногой, ускоряет темп, отпускает мою руку и движется самостоятельно.

— Я сделала это! — радуется Шайло, мотая руками по сторонам для равновесия. — Кэри, смотри! Я делаю это!

Будь я проклят. Она действительно это делает. Стоит отдать ей должное. Я полагал, что она сдастся давным-давно, но Шайло полна сюрпризов. Догнав ее, хватаю ее за руку, и в течение следующего получаса мисс Я-крутая не перестает бахвалиться.

— Шай, что случилось с «не могу, Кэри. Отвези меня домой?»

Шайло откидывает голову и смеется, затем стряхивает с моей щеки каплю воды.

— Это было до того, как я поняла, как весело выделываться перед тобой.

От этого простого, ничего не значащего живот скручивает узлом. Слишком знакомо. Слишком естественно. Все слишком. Мне нужно, чтобы она просто поверила в связь между нами. Я вовсе не желаю ее восстановить.

— Ну, это не я полировал каток своими ягодицами, дорогуша.

Я ожидаю, что она вернется со своим потоком оскорблений, поэтому прибываю в шоке, когда вижу, как льются слезы по ее раскрасневшимся щекам. Уголки ее губ дрожат, прежде чем она закрывает лицо руками и начинает рыдать.

Блять. Я такой мудак.

— Я просто пошутил. Не принимай так близко к сердцу. Все падают.

Всхлипывая, она убирает ладони от лица и ударяет меня в грудь.

— Дело не в этом, тупоголовый. — Она тяжело вздыхает, опустив глаза. — Просто у меня впервые что-то не получалось. Впервые я позволила кому-то видеть, как я терплю неудачу, и мне не страшно.

— Я тебя совсем не пугаю?

— Нет. — Шайло поднимает тяжелые от слез ресницы. — Ты видел мою худшую сторону, и мог бы покончить со мной уже тогда. Любой бы уже давно забил на меня, но не ты. Я не боюсь тебя, Кэри. Ты видел уродство, но все еще здесь. — Затем проводит тыльной стороной руки по лбу и хихикает. — Даже не знаю, святой ты из-за этого или глупый.

Ее честность меня шокирует. Совсем не в ее стиле.

— Я не святой, Шай. Но и не тот мальчик, которым ты помыкала в старших классах. Он умер, когда ты... — мой голос затихает, и я качаю головой. — В любом случае, я просто парень, который пытается сделать плохую ситуации чуть лучше. Ты обязана быть здесь, а я обязан смириться с твоим пребыванием. Обращаться друг с другом как с куском дерьма не сделает следующие три года приятными для нас двоих.

— Согласна, но я до сих пор не могу понять, зачем все это. — Она обводит рукой пустую арену. — Ты говоришь, что не святой, но я тоже не ангел. Итак, к чему это нас приведет?

Я задавал себе тот же вопрос раз десять с тех пор, как притащил ее сюда. Я не могу простить ее за то, что она со мной сделала. Ненависть во мне слишком глубоко укоренилась, чтобы ее легко отпустить и забыть. Однако извращенная потребность играть с эмоциями Шайло не делает меня лучше.

Так что, если мы оба не в себе, тогда ее вопрос актуален. Куда это нас приведет?

А почему должно куда-то привести? Мы те, кто мы есть, этого не изменить. Мы оба творим дерьмо, причиняя боль и страдания. Я все еще хочу наказать Шай, но, возможно, на один день мы сможем абстрагироваться ото всего и притвориться, что не ненавидим друг друга.

— Даже грешники и падшие ангелы отдыхают от анархии, Шайло. Одна работа и никаких игр делает нас скучными преступниками.

Проскальзываю на коньках шаг, а может четыре или пять. Черт, даже не знаю. Я слишком увлечен ее горящими глазами, чтобы заметить, что она уже прижата ко мне: грудь к груди, живот к животу. Холодный воздух на арене накаляется, как только я откидываю ее голову назад, понимая, что стоит прекратить. Но не прекращаю. Не могу.

— Спроси еще раз, — шепчу я, и холодный воздух затуманивает мое дыхание.

Ее подбородок дрожит.

— Почему ты сделал все это для меня?

— Я прошел семь лет детоксикации, Шайло. Но одно столкновение с тобой в уборной — и я снова зависим. Ты заставляешь меня хотеть большего. Мне всегда мало.

ГЛАВА 18

Шайло

Точнее сказать просто нельзя. Я его понимаю. Чувствую такое же притяжение. Отчаяние, которое вынуждает совершить что-то для следующего удара. Вот почему я не останавливаю Кэри, когда он опускает свой рот на мои губы, соединяя наши тела в теплом, влажном поцелуе, от которого по коже бегут мурашки. Он углубляет поцелуй, дразня меня жгучими укусами и получая в ответ такие же.

Чем больше я получаю, тем больше мне нужно. Мне мало, я возьму все, что он готов предложить. Не важно, что я ничего для него не значу. Не важно, что ему нужно лишь мое тело. Прямо сейчас я ничего не соображаю, кроме того, что мечтаю оседлать его прямо на льду.

Что, мать вашу, я делаю?

Прижимая свои замерзшие руки к его груди, я отстраняюсь, пытаясь не поддаться искушению его опухших губ.

— Уже поздно, назад долго ехать. Нам пора.

Я не даю ему возможности ответить, прежде чем начинаю ковылять по льду, словно новорожденный олененок, затем усаживаюсь на скамейку и расстегиваю коньки. Кэри делает то же самое, не проронив ни слова. К машине мы идем в тишине.

Потянувшись к дверной ручке, Кэри притормаживает, удерживая взгляд на мне, затем качает головой, явно отказываясь от того, что хотел сказать. Я чуть было не спрашиваю, о чем он думает, но решаю держать рот на замке и залезаю внутрь. Как бы часто я не вытирала ладони о бедра, они остаются влажными, а сердце бешено стучит о грудную клетку. Меня грызет сожаление, когда Кэри поворачивает зажигание и начинает движение, врубая радио на полную мощность, чтобы заполнить неловкую тишину.

Я не глупая. Каким бы удивительным ни был его жест, я понимаю, что Кэри сделал это неспроста. Но все-таки что-то произошло внутри арены, вот только после всего дерьма между нами я даже не знаю, хорошо это или плохо. Либо он объявит перемирие, либо собирается неожиданно атаковать, когда я буду ожидать этого меньше всего.

Через двадцать минут я поглядываю на спидометр, но продолжаю молчать. Скорость в 130 км/час при положенных 90 км/час может стоить ему водительских прав, но я не в том положении, чтобы бросаться камнями. Вместо этого вцепляюсь в ремень безопасности и делаю то, что естественно для меня в некомфортных ситуациях.