Лоргар. Носитель Слова - Торп Гэв - Страница 26

Оглушительные залпы бронированных ползунов на мгновение стихли: артиллеристы, ошеломленные внезапной контратакой, не успели прицелиться в противников, сблизившихся с пехотой Завета. В бортах машин распахнулись люки, и свежие отделения церковников хлынули наружу, готовясь обойти с фланга новообращенных, которые рвались в центр неприятельского строя.

Растолкав стрелков-аколитов, Носитель Слова подступил к их командиру. Аспоа, отбросив пистолет, перехватила тальвар обеими руками и первым же взмахом наискосок почти разрубила колесную ось, служившую древком булавы Лоргара. Выпустив оружие, тот впечатал кулак в лицо диакона, одним ударом расколов забрало шлема и череп; голова женщины так резко дернулась назад, что сломалась шея.

Когда церковники перенесли огонь с корабля-часовни на поверхность, Найро робко высунулся над бортом. Он увидел, что со стороны более удаленной башни к полю битвы движется третья крупная машина.

Скоро Лоргара и новообращенных задавят числом.

2 2 4

Вцепившись в края кафедры, пастырь с растущим беспокойством наблюдал, как облаченные в рясы головорезы Завета медленно охватывают кольцом солдат Аксаты. Машины церковников перенесли огонь на солнечные яхты и патрульные фургоны, не позволяя маневренной технике каравана прийти на помощь. Лоргар и его товарищи увязли в рукопашной с церковниками, поэтому артиллеристы ползунов-тысяченожек, как и канониры мобильного храма, выбирали другие цели, боясь зацепить своих.

Носитель Слова дрался как мог, орудуя двумя трофейными электрокопьями, но при всем величии его ума и красноречия, при всей грозной физической мощи и проворстве, дарованном Силами, он был неуклюжим бойцом, а в толпе врагов и друзей ему не удавалось размахнуться.

Уже дюжина новообращенных распласталась на песке, мертвые или истекающие кровью. Хотя вдвое больше стрелков-аколитов пали от рук Лоргара или караванщиков, перевес оставался на стороне Завета. Когда прибудет транспорт из третьей башни, разгром последователей Кора Фаэрона станет почти неизбежным.

— Ну уж нет, — прорычал жрец себе под нос. Возвысив голос, он обратился к Верным, что еще оставались на палубе: — Ну уж нет, братие и сестрие! Слава Сил не погибнет сегодня, на каком-то безымянном клочке песка и грязи! Если мы не упустим свой шанс, божества помогут нам. Все это — часть испытания, и мы должны преодолеть каждую трудность! Проклятие ждет того, кто даст сгинуть нашей мечте! В преисподнюю отправятся души тех, кто предпочтет спасти свою шкуру, а не принести Истину неверующим!

Пастырь распалил себя, его неуверенность сменилась праведным пылом. Он буквально слетел по лестнице с кафедры. Напоенный животворной энергией Сил, вдохновленный видом Носителя Слова, который сражался в окружении врагов, Кор Фаэрон огляделся в поисках оружия. У борта лежал раненый солдат — женщина в рясе, покрасневшей от крови. Рядом с ней валялась длинноствольная фузея. Подхватив мушкет, жрец вскинул его над головой и пристально оглядел рабов на палубе:

— Если хотите стать посланниками Истины, будьте готовы пасть за нее!

С этим Кор Фаэрон бросился к трапу и начал спуск, не проверяя, следует ли за ним кто-нибудь. Неважно, ждет его победа или поражение, — на все воля Сил.

2 3 1

Найро непроизвольно шагнул за пастырем, но кто-то схватил его за руку. Резко обернувшись, старик увидел Л’сай, смотревшую на него широко распахнутыми глазами.

— Пусть сами умирают, — настойчиво произнесла невольница, выпустив его. — Пусть перебьют друг друга.

Помедлив, бывший учитель оглядел палубу. Несколько десятков рабов наблюдали за ним и Л’сай, ожидая, какое решение они примут. Затем он повернулся к дюнам, где не утихал круговорот схватки, и Кору Фаэрону, который целеустремленно приближался к хаосу сражения. Пастырь не ведал сомнений, так неужели Найро чем-то хуже его?

— Зачем тебе отдавать жизнь за жреца? — спросила Л’сай, подумав, что разгадала мотивы старика. — Он для нас ничто!

— Не за жреца. — Невольник перевел взгляд на великанский силуэт Лоргара. Проповедник как раз насадил одного из стрелков-аколитов на электрокопье и поднял тело в воздух. — За него.

Лицо женщины исказилось, словно от боли. Покачав головой, она обратилась к товарищам:

— Даже если мы уцелеем сегодня, этим дело не кончится. Церковь Завета не спустит нам оскорбления. Еретиками они назовут нас, обрекут на судьбу худшую, чем рабство. На медленную смерть от рук истязателей и палачей-диаконов. — Выражение лица Л’сай изменилось — ее посетила более коварная мысль: — Лучше всего помочь бойцам Завета, показать нашу преданность Церкви Варадеша!

— Нет, — отрезал Найро. Он заговорил тихо, но быстро, подгоняемый нетерпением — понимание того, что каждая секунда промедления может обернуться гибелью, сдавливало ему сердце: — Нет, мы не поступим так, ведь над нами властны Силы, а не Завет. Можете как угодно относиться к земной жизни и ее законам, но божества существуют, и сегодня они будут судить нас. Кор Фаэрон прав — мы ходим под их взором. Узрите же Лоргара! Узрите же Носителя Слова, ниспосланного нам Силами. Подумайте не о нынешнем дне, но о днях грядущих и спросите себя: за что стоит драться, даже умирать?

Л’сай заступила ему дорогу к лестнице, но старик оттолкнул женщину и, нагнувшись, подобрал с палубы потерянный кем-то разводной ключ. Другие невольники тоже принялись искать среди тел и луж крови товарищей что-нибудь, способное сойти за оружие, или забирать снаряжение с трупов новообращенных.

— Кем ты себя возомнил? — презрительно усмехнулась Л’сай. — Для всех ты просто раб.

— Я не раб. У меня есть имя, и он знает его, — возразил бывший учитель, взирая на Лоргара. Воздев разводной ключ, словно легендарный золотой клинок самого Пира Олурия, старик воскликнул: — Я — Найро!

2 3 2

Где-то через десять биений сердца — десять ударов, сотрясающих грудь, в которой пылали легкие, — старый невольник осознал, что поступил весьма опрометчиво. Вокруг него свистели пули, со всех сторон падали рабы, сраженные дротиками и снарядами, ключ в руке казался немыслимо тяжелым. Раб с трудом передвигал подгибающиеся ноги по вязкому песку, стараясь пробраться по барханам в самую гущу битвы.

Отыскав взглядом Носителя Слова примерно в сорока метрах впереди, Найро пригнул голову и двинулся туда, игнорируя свистящий шепот стрел и крики спутников, жутко обрывавшиеся на полуслове.

Он спотыкался, наступая босыми пятками на острые камни и осколки снарядов. В какой-то момент справа от него разорвался фугас, и ударная волна швырнула невольника наземь, ошеломив его жаром и грохотом.

Стиснув зубы, Найро поднялся — он твердо решил, что погибнет, только стоя на ногах.

«До чего же смешно, — фыркнула некая часть его личности. — Ты просто учитель. Раб. Ты умрешь здесь неоплаканным».

Эта мысль подстегнула старика. Он осознал, что сегодня его жизнь имеет смысл — больший, чем затворнические труды в академии, и уж точно больший, чем полировка, шлифовка и прочие работы на борту корабля-часовни.

Найро видел, что тело Лоргара испещрено порезами, одеяния превратились в лохмотья, а руки и обнаженная грудь залиты багряной влагой.

Но он продолжал сражаться.

Великан, которого прикрывали с боков Аксата и еще несколько Верных, пронзал и сбивал с ног всех, кто выходил против него. С начала схватки прошли считанные минуты, но движения Лоргара уже стали более ловкими, его выпады — менее безоглядными. Он расчетливо проводил короткие, безошибочно точные удары, выпуская неприятелям кишки наконечниками копий.

Один из транспортников с громыханием направился к схватке. Его экипаж уже не волновало, что наряду с врагами они могут повредить союзникам, — солдаты думали только о том, чтобы сокрушить гиганта, все еще сопротивлявшегося воле Завета.

Перевалив через соседнюю дюну, машина оказалась прямо перед Найро и другими невольниками. Из узких прорезей в корпусе, похожих на смотровые щели в шлемах, на неорганизованную толпу обрушился град мелкокалиберных горящих дротиков. У Хусана занялись волосы, и он повалился наземь, размахивая руками. Гор Даос лишился ноги, отсеченной шквалом пылающих снарядов, что с равной легкостью прожигали мышцы и кости. Л’сай…