Опрометчивые желания (СИ) - Скорова Екатерина - Страница 30

Щелк и шорох колес отвлек Энтони от незнакомки. Он резко обернулся как раз в тот момент, когда странный человечек с механическим голосом застыл в дверях, недобро посматривая в сторону балкона, а потом скрылся, оставив после себя черные пятна на полу и неприятный резкий запах. Следом за ним, поникнув головой, спешили немногочисленные засидевшиеся джентльмены. Возникло ощущение, что таинственная незнакомка одним своим видом распугала торгующихся. Энтони, конечно, мог подсесть к Шелди-Стоуну и спросить — в чем дело, но не решался отвлекать его. Правда, одного взгляда на старого друга хватило, чтобы понять — что-то не так. Он весь выпрямился и напрягся, словно струна, брови нахмурились, скулы покраснели и заходили. Но, в отличие от такого же поникшего Пинчера, Алрой старался не смотреть на балкон. Вот только и новую цену никто из них не спешил называть.

Мистер Шорти застыл с открытым ртом, и на миг показалось, что даже песчинки пыли замерли в ожидании. И тут Энтони сделал то, чего так долго избегал — посмотрел на Мари. Она походила на статую из мрамора — такая же бледная, прекрасная и будто неживая. И еще — ее глаза смотрели только на него. В них не было слез, но взгляд проникал в самое сердце. В груди тревожно екнуло — среди присутствующих только Мари ничего не ждала и ни на что не надеялась.

— Господин распорядитель, — раздался с балкона тонкий женский голос. — Какова последняя цена?

— Двадцать три фунта стерлингов, миссис Неверти, — с поклоном ответил мистер Шорти и потянулся за платком. На его лбу и висках выступили крупные капли пота, которые он тут же поспешил промокнуть.

— Я даю сотню фунтов — этого будет достаточно, чтобы джентльмены прекратили торги? — похоже, этот вопрос предназначался уже к немногочисленным участникам: Шелди-Стоуну, Пинчеру и моложавому господину в бордовом фраке.

Тишина. Только красноречивые взгляды, бросаемые оставшимися друг на друга. Наконец, безмолвный поединок закончился — склонив голову, к выходу поспешил джентльмен в бордовом, а следом за ним, не уступая ни на шаг — Алрой и сэр Лори. Тони не удивился бы, если они принялись бы толкаться локтями в дверном проеме. Зато изумился, как механически он сам наблюдает за происходящим, будто с торгов неизвестно кому только что ушла чужая служанка, а не его любимая девушка. Но даже эта мысль прошла как-то вскользь, совершенно не задевая сознание.

— Сто фунтов раз! Сто фунтов два! Сто фунтов три! — торопливо выкрикнул мистер Шорти и стукнул молоточком по деревянному блюдцу. — Продано миссис Виктории Неверти за сотню фунтов стерлингов. Ваше Высочество, прошу пройти ко мне — я лично отдам вам покупку и оформлю бумаги.

Незнакомка встала, покидая балкон. Следом за ней близоруко поплелась старушка, и поспешили слуги, утаскивая кресло. Только когда распорядитель на веревке увел Мари, Энтони очнулся. Он впился ногтями в спинку переднего стула и застонал, до крови кусая пальцы.

Глава 23

Лори недовольно жевал остывшие лепешки с имбирем. Но злил его не остывший обед, а беспомощность. Именно так расценивалось постыдное бегство с аукционной биржи. Ведь знал же, что у соплячки нет власти, более того — всякий день ее могли объявить мятежницей и упечь в Тауэр, но… Всегда есть это пресловутое «но», превращающее планы в пшик. Мистер Неверти хоть и перестал появляться на людях, продолжал оставаться самым богатым и влиятельным человеком в Лондоне. Его поверенные еженедельно заключали контракты на тысячи фунтов по всему миру, а уж если Виктория принесет ему потомство… Тогда стоит задуматься, на чью сторону сыграть.

А Лори не считал себя безумцем, чтобы перебивать цену потенциальной королеве. Но это не значит, что он сдался. Не вечно же Виктория будет держать девчонку при себе. Настанет день — и Мари утратит интерес высокородной особы, вот тогда-то на помощь придет он, окутанный праведной пеленой седины и доброты. А если ожидание слишком затянется — всегда можно выкрасть девчонку. Это обойдется дороже, но не настолько, чтобы Лори посчитал затраты деньгами.

Отхлебнув вина, он улыбнулся, ощущая как по пищеводу разлилось тепло. Но улыбка вышла кислая. Болезненной вспышкой мелькнула мысль, что согреваться стало все труднее, а ночи казались все холоднее с каждым годом. Лори не любил философствовать, но частенько размышлял о смысле жизни и ее конце. Это забавляло, особенно если учесть, что сам он в потусторонние силы не верил. Зато жуть, охватывавшая, когда заглядываешь в черноту бесконечного небытия, бодрила, встряхивала, словно удары плети. Лори и этим баловался. Правда, больше любил отсыпать их другим, да так, чтобы на другой день никто ничего не заметил и не понял. Вообще, боль доставляла ему удовольствие. Своя, чужая… Лори не видел в этом разницы и с упоением и страхом вспоминал, как мать лупила его розгами до рваных кровавых полос, а потом посыпала солью. Это чувство беспомощности, смешанной со злостью и облегчением, когда она наклонялась к солонке и давала ранам немного остыть, не отпускало ни на минуту.

— Сэр, вам почта.

Лори нахмурился, отставляя бокал на грубо сколоченный стол с ножками из слоновой кости. Меньше всего сейчас хотелось видеть Джозефа.

— От кого? — отнимая конверт, запечатанный сургучом, пробурчал Лори.

— От мисс Мейси. Вы просили сообщить, если от нее будут вести.

— Хорошо, иди.

Аккуратно поддев край конверта заточенным когтем на фамильном персте, Лори достал письмо, но тут же спохватился.

— Постой. Как она?

— Беснуется, сэр. Приходил доктор Бердман, сказал, что все пройдет. Выписал успокаивающие настои и советует свезти ее на море — там воздух крепче.

— Море… Я не помню, когда сам был там последний раз. Ей там уж точно делать нечего. Грязная девка! Столько милости, а она способна только на проклятья! Настой купил?

— Конечно. Правда, пришлось вливать силой…

Лори вздохнул. Несмотря на видимую злость и пренебрежение, он испытывал трепет перед той, что сейчас, вероятно, одурманенная лежит в постели. Даже больше — он боготворил ее и боялся, как трепещут перед истуканами дикари. И то, с каким безумием и ненавистью она смотрела на него, убивало сильнее нависшей старости.

— Все правильно, — сухо подытожил он, пробегая взглядом по строчкам ровного почерка. Запах роз и еще чего-то сладкого, исходивший от письма, щекотал ноздри, но Лори сдерживался от чиханий. — Через два дня у нас будут гости. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то слышал то же, что и Шелди-Стоун. Если понадобится — свяжите ее и заткните рот.

Джозеф покорно склонил голову и размеренным шагом покинул комнату. Лори поежился — в знакомой обстановке кабинета с портретами предков, огромным камином с голубыми изразцами и креслом-качалкой стало невыносимо неуютно. И одиноко. Чувство одиночества как голодный волк шаркало за ним по пятам, облизывая пятки ядовитым языком. Раньше Лори думал, что от него невозможно спрятаться или убежать. Теперь же перед глазами маячила Мари. Такая же воздушная и нежная, робкая… Добродетельная. Ее образ вмещал и покойную Маргарет, спускавшую супругу измены и побои, и Аннет.

Но помимо удовольствия, стоило подумать про долг перед обществом. Тем более, что получив желанную девчонку, труднее будет скрывать ликование. Лори даже предвидел, что пустится во все тяжкие, едва Мари переступит порог этого тайного кабинета. Именно поэтому как нельзя кстати подвернулась мисс Мейси.

Лори не был дураком. Что там наговорил Шелди-Стоун — одно, а на самом деле выходило, что Алисия та еще шельма. Но в обществе ее считали благовоспитанной и богатой. Весьма богатой. Мисс Мейси позволяла себе тратить состояния на кругосветные путешествия и лечебные процедуры, при этом источник ее благополучия оставался неизвестен. Наверное, поэтому Лори чудилось, что они и впрямь подходят друг другу — оба лукавы и имеют свои тайны, которые остальным знать не обязательно. Правда, особых иллюзий насчет верности и чистоты намеченной партии он не питал, да и наследником разживаться не собирался. Но остро ощущал, что рядом должна быть женщина, как решетка ограждающая от опрометчивых поступков и желаний.