Возмездие
(Повесть и рассказы) - Старовойтов Валерий Иванович - Страница 22

Дверь дома пасечника открылась, на крыльце показался ординарец с ведром каши с тушенкой, огромным медным чайником и мешком черного хлеба.

Глава 10

В конторе лесозаготовок, за столом, под портретами вождей сидели начальник ОГПУ района Лопарев, местный землеустроитель коммунист Хомутский, передовик производства коммунист Слютянин, прокурор Малков и председатель сельского совета села Бакчар коммунист Неверов. Неверов в страхе ждал выводов грозной комиссии. Совещание проводил сам секретарь Чаинского райкома партии Досужский, который был в командировке в одном из поселков своего хозяйства, разбросанного в тайге на сотни верст. Делегация прибыла по заданию Томского обкома с плановой проверкой.

«Однако жизнь внесла свои коррективы и в планы райкома», — секретарь, заложив руки за спину, прохаживался вдоль стола и изредка бросал взгляды на заросшего, ободранного человека, который докладывал о готовящемся восстании. Полуденный зной лишь усиливал неприятный запах тины, мочи и дегтя, исходивший от бывшего коменданта села Крыловка товарища Малышки-на. Катенька, секретарь сельского совета, то и дело отрывалась от клавиш пишущей машинки, прикладывая к припудренному носику душистый платочек. И как только картина, маловероятная для понимания секретаря, недопустимая для работы начальника ОГПУ окончательно проявилась в изложенных действиях кулака Ускова, а непринятие мер грозило секретарю неприятностями, которых надо немедля избежать, он подвел черту. Во-первых, обещали в новом году перевести в обком, во-вторых, беременная любовница сидит в тени ранета за окном и ждет секретаря к обеду. Выдержав МХАТовскую паузу, Досужский продолжил:

— Итак! Секретарю сельского совета комсомольцу Агеевой Катерине выдать гражданину Малышкину талоны на питание и в баню! — Катенька гордо вздернула носиком и быстро заработала умелыми пальчиками, передернув со звоном каретку машинки, заглушая тем самым легкий смешок, прокатившийся по кабинету.

— Второе. Направить члена бюро Слютянина и землеустроителя Хомутского в деревню Высокий Яр для проведения среди населения агитационной работы о роли освоения пахотных сибирских земель в условиях построения социализма и создания нового уклада рабочего лесной промышленности СССР. Да, именно так, Василий Иванович! — Секретарь уперся кулаками в стол и грозно посмотрел на Слютянина, который попытался возразить о взятых на его бригаду повышенных социалистических обязательствах здесь, в Бакчаре. — Ни для кого здесь нет секрета, даже для бывшего коменданта Малышкина, что товарищ Хомутский, проверяя план под посевы, записывает вашей бригаде и земли, раскорчеванные кулаками!

Передовик производства покраснел и пробормотал невнятные извинения под пристальным взглядом начальника ОГПУ.

— Третье. Прокурору Малкову в месячный срок организовать выездную проверку достоверности данных фактов. Председателю сельского совета Неверову объявить выговор за — МХАТовская пауза снова повисла в воздухе, каретка пишущей машинки со звоном ушла вправо — за плохую агитационно-просветительскую работу среди спецпереселенцев. Все свободны, а начальника ОГПУ прошу остаться.

Когда подчиненные, вытирая носовыми платками лица и шеи, покинули рабочий кабинет, а конвойный пинком поднял Малышкина с пола со словами: «На выход!», Досужский обратился к понуро сидевшему за столом чекисту:

— Что скажете, Арнольд Андреевич?

— Херня все это. Пустое. Товарищ Долгих лично поставил Ускова комендантом, что мне прикажете докладывать в таком случае в Сиблаг?! Ну, погутарит Гриша с народцем, пошумят, покритикуют советскую власть, а дальше что? Партия мудро поступила, переселяя их семьями, куда баб и детей девать, если выступить?! Ну, ладно, недобитый в прошлом нами царский офицер, а потом кузнец с алтайских заводов Усков, но вот последняя сводка от актива Крыловки, читай!

Секретарь с благодарностью посмотрел на начальника ОГПУ. Бумага, лихо изъятая из кожаной сумки-планшета за спиной чекиста, лишь подтверждала, что Лопарев берет ответственность по докладу Малышкина на себя. В кабинет постучали, заглянула беременная женщина. Начальник ОГПУ, пожав руку секретарю, вышел из кабинета, полагая, что Досужский остается проводить прием по личным вопросам граждан.

Ефим Иосифович бросился на колени перед любовницей и прижался ухом к большому, горячему животу, в котором ножкой постукивал, так некстати, его очередной ребенок на стороне. Досужский был евреем, который очень любил молодых, красивых девушек, комсомольских активисток, которых не мог не соблазнить после щедрого угощения и поставленного в честь его приезда концерта художественной самодеятельности. Однако на сей раз дело, к тому же некстати, принимало совершенно неожиданный оборот — очередная жертва любовных утех забеременела. Секретарь знал, что в его случае лучше всего притвориться любящим и достойнейшим отцом будущего ребенка, а потом уехать в неизвестном направлении и забыть всю эту канитель…

Не спалось начальнику ОГПУ. Душная ночь лишь усиливала атаки комаров на открытые окна, завешанные марлей, в большом доме на берегу реки Галка. Арнольд Андреевич ворочался с боку на бок, мягкая перина и исходившее жаром потное тело местной осведомительницы лишь усиливали его мучения. Врожденное чутье подсказывало: что-то неладное началось за сто пятьдесят верст от райцентра, но принять слова Малышкина за сущую правду он не мог. В голове не укладывался мотив восстания. А без мотива, оружия и цели нет и события преступления, эту истину он усвоил еще на высших курсах работников НКВД в Москве. В памяти он перебирал все доносы с Крыловки и Высокого Яра, но ни схронов с оружием, ни подпольной литературы, ни эсеров там не было.

Поднявшись с кровати, Лопарев вышел из дома, спустился с яра к реке и окунулся в темную воду, падающую с плотины огромной в ночи мельницы. Тело окутывала приятная нега, тревога уходила, а в голове созрел план: он завтра же выедет в Томск и доложит руководству о заявлении Малышкина. Накинув на голое тело простынь, Арнольд Андреевич стал подниматься к дому и не видел, как на другой стороне реки показался небольшой отряд всадников. Это был отряд Медведева, двигающийся в обход Бакчара на село с названием одноименной реки Галка, в котором располагалась самая большая и хорошо вооруженная комендатура в районе.

Напоив лошадей, отдохнув, не разжигая огня, и даже без традиционного перекура, конники через час, когда утренний рассвет забрезжил над селом, остановились на опушке леса. Медведев и четверо земляков, отвоевавших друг против друга в 1919-м и отблагодаренных советской властью переселением из Омска в болота Томской области, по-тихому сняли часового у Галкинской комендатуры. На казарму, где всхрапывали пятьдесят человек, навесили огромный амбарный замок, перерезав единственный телефонный провод, и спокойно разобрали винтовки из оружейной комнаты. Коней комсостава выпустили из конюшни, и те понеслись к реке. Как только заголосили первые петухи, отряд Медведева галопом вылетел из деревни под изумленными взорами отдельных селян, справлявших утреннюю нужду.

Так, не сомкнув глаз и не ведая, что творится в двенадцати верстах от Бакчара, Лопарев приказал Неверову доложить в девять ноль-ноль секретарю райкома о том, что он срочно по делам выехал в Томск. Арнольд Андреевич не знал, а трусливый председатель сельского совета промолчал об этом, что по вновь открывшимся обстоятельствам, связанным с появлением беременной посетительницы, Досужский еще вчера выехал в районный центр для получения разрешения бюро райкома жениться на беспартийной гражданке Сизовой, как матери его будущего ребенка, которого она непременно назовет Ванечкой…

Глава 11

Загоралась заря. Семейство облаков, два больших и цепляющихся к ним два маленьких, застилали Полярную звезду, по которой отряд Григория Ускова шел строго на северо-восток. Над болотистым озерцом и открывающемся на просеке лугом поднимался туман, заслоняя отражения звезд в темной воде. Ватные клубы его на лугу разрывались и расползались, словно гигантские змеи, поднимались стенами сказочной крепости перед конным отрядом. Шли колонной. Впереди два всадника — Григорий Усков и Игнат Селиванов, сзади замыкала тачанка, за пулеметом которой дремал Тимофей Кольцов. Возведенная туманом крепость наводила мысли командира отряда о предстоящем бое. На последнем привале разведка доложила, что у села Высокий Яр сосредоточено больше роты хорошо вооруженных бойцов НКВД, оснащенных четырьмя пулеметами «Максим» и одним артиллерийским орудием. Увеличив свой отряд до двухсот человек плохо вооруженными и не обученными спецпереселенцами из башкирских татар, Григорий понимал, что они с кольями да топорами и есть пушечное мясо. Их должен был бросить в прорыв сам Медведев, а потом, когда завяжется бой, обойти своими отобранными людьми село с фланга, отвлекая в маневре, для нанесения решающего удара уже конным отрядом самого Григория Ускова. Взятие Высокого Яра имело стратегическое значение, впереди был Парбиг с самым многочисленным населением спецпереселенцев, которые уже начали бузу против местной власти в поддержку восстания. Все знали её цель: свергнуть коммунистов в районном центре, уничтожить ненавистный режим НКВД и объявить о создании новой свободной Сибирской республики Советов во главе с Учредительным собранием. Накануне агитаторы поработали на лесозаготовках хорошо и добросовестно по всему району. Мысли, навеянные тихим чудным вечером, прервал Селиванов, бывший хозяин села Бакчар, бежавший со всей семьей в тайгу от советской власти: