Конан и день льва (CB) - Евтушенко Валерий Федорович - Страница 35

Аскланте же, не особенно скрываясь, двигался прямо на холм, на склоне которого уже видны были плотные шеренги мечников и редкая линия копейщиков, выставивших копья навстречу надвигаюшейся тяжелой коннице графа. Всадники, оказавшись на расстоянии пяти фарлонгов от пехоты противника, перевели коней в галоп и, набирая скорость, понеслись к вершине холма грозя, смахнув хлипкую цепь копейщиков, врезаться в самый центр построения мечников.

— Мечников больше, чем я ожидал! — крикнул граф на скаку Громелю, чей конь мчался рядом с его гнедым жеребцом.

— Не беда! — ответил сотник. — Главное у них нет тяжелой конницы, а мечники нам не страшны. Три их тысячи или четыре, какая разница?

Он ускорил бег коня, но вдруг, приподнявшись в стременах, крикнул:

— Что там случилось?

Аскаланте тоже посмотрел вперед и увидел, что передние шеренги всадников, вдруг словно провалились под землю. Послышался ужасный храп и дикое ржание ломающих ноги коней, крики всадников, придавленных собственными лошадями и налетевшими на них следующими рядами конницы. Подскакав ближе граф понял, что у подножия холма были вырыты траншеи, прикрытые сверху дерном, в которые и влетели с разбега всадники. В этот момент шеренга копейщиков Гродера отступила назад и стала поджигать тяжелые кругляши бревен, пропитанные дегтем, сталкивая их вниз на застрявшую в траншеях конницу. Задние ряды всадников графа Туны успели остановиться, но их уже стали подпирать пехотинцы, которые из-за спин всадников не видели, что происходит на холме. Выступившие на флангах мечников Гродера боссонские лучники и туранцы Сагитая обрушили на противника ливень стрел. Зоркие глаза лучников высматривали незащищенные доспехами места и посылали туда свой убийственный подарок.

— Это западня! — крикнул Аскаланте Громелю. — Командуй отступление!

Но отступать куда-либо было поздно, позади раздался слитный топот многих тысяч конских копыт и тяжелая кавалерия Просперо, выставив вперед копья, ударила в тыл мечникам графа Туны. Впереди на гнедом жеребце в стальных латах и алом плаще с леопардами летел сам пуантенец с обнаженным мечом в руках. На его лице блуждала ужасная улыбка, как предвестник смерти для любого, кто не поспешит убраться с его пути.

Лицо барона Гродера, все это время сохранявшее мрачный вид, внезапно тоже озарилось широкой улыбкой. Теперь он был уверен, что все идет по плану, предложенному Командором и враг не вырвется из западни, в которую угодил. Барон махнул рукой, подавая сигнал к атаке и обнажил свой меч. Запели трубы и мечники стройными рядами двинулись вниз с холма. Постепенно набирая ускорение, они врезались прямо в массу конницы Аскаланте и закипела сеча, о которой многие из участников этого сражения с гордостью будут рассказывать своим внукам. Мечи поднимались и обрушивались на врага, словно цепы на снопы ячменя на току, а гром ударов металла об метал походил на звук ударов многих тысяч молотов по наковальне. Сдавленные с двух сторон солдаты Аскаланте, чтобы избежать неминуемой смерти стали бросать оружие и разбегаться, одни в сторону Алиманы, где намеревались укрыться в лесу, другие в степь к горной гряде. Аскаланте, видя, что его корпус тает на глазах, повернул жеребца и, с трудом выбравшись из образовавшейся свалки, помчался в сторону Хорота. Громель, некоторое время колебался, словно не решаясь, бежать или сдаться на милость победителя, но потом все же подумал, что одно проигранное сражение-это еще не проигранная война, выбрался с поля боя и поскакал вслед за графом, сердце которого наполняла кипящая ярость на киммерийского варвара, главного виновника его поражения.

Узнав, что командиры их бросили, солдаты графа Туны сложили оружие и, уповая на милость победителя, строились в стороне под надзором мечников Гродера. Лишь небольшая часть тех, кто укрылся в лесу, могли сквозь густую листву наблюдать, как с вершины холма на громадном вороном жеребце неторопливо спускается синеглазый гигант в стальных латах и шлеме, из-под которого пробивались его густые черные волосы. Прежде всего он подъехал к пожилому воину, который сам стоять не мог и его бережно поддерживали под руки два дюжих мечника. Спрыгнув с коня, великан прижал его к своей груди и о чем-то долго говорил с ним. Потом махнул рукой и мечники увели его собеседника в палатку, куда уже спешил знахарь из боссонских лучников. Синеглазый великан, тем временем, подошел к подскакавшим к нему Сагитаю и Просперо, а также подошедшим барону Гродеру и сотнику Аримунду. Для каждого из них у него нашлось теплое слово, после чего они все вместе отправились к солдатам Аскаланте, стоявшим с понурыми головами плотной толпой. Два мечника развернули над своими командирами Львиное знамя.

— Я Конан, командующий Повстанческой армией, — зычным голосом сказал гигант, так, что его услышали даже те, кто схоронился в лесу. — Кто хочет вступить в ряды армии Освободителя, будет в нее принят. Остальные идите куда хотите, только, если кто из вас предпочтет службу своему народу прислуживанию безумному королю, то помните — второго шанса спастись у вас может и не быть. Сегодня львиный рык возвестил о нашей новой победе. Повстанческая армия, словно сказочная птица феникс, восстала из пепла и теперь лев готовится к прыжку!

Глава вторая. Неудачное покушение

Известием о поражением Повстанческой армии на Леодегарийской равнине Дагобер был обескуражен. Казалось, его план помочь Конану победить Нумедидеса провалился, не начав даже осуществляться. Трон аквилонских королей, казавшийся таким близким, уплывал из его рук, так как Дагобер понимал, что пока во дворце Туландра Ту, ему к Нумедидесу не подобраться.

Он сидел сейчас в «Ржавом якоре», погруженный в размышления и медленно потягивал из кубка старое пуантенское вино. Надо было что-то предпринимать, но никакие умные мысли ему в голову не приходили. Конан проиграл, он сейчас думает не о троне, а о том, как унести ноги подальше от Тарантии…

Стоп! А при чем здесь вообще киммериец? Мысли Дагобера вдруг изменили направление и все происходящее внезапно приобрело совсем иной смысл, чем он думал раньше. В самом деле, разве свет сошелся клином на Конане? Разве, если трон достанется Нумитору, то он не сумеет выдать себя за принца, избавиться от брата нынешнего короля и без помех править Аквилонией? Для этого нужно только одно-уничтожить Нумедидеса. Конечно же! Почему он вообще свои планы связал с каким-то северным варваром, располагая полной возможностью действовать самому?

Дагобер отставил кубок с вином в сторону и стал напряженно думать. Постепенно в его голове сложился план, который он посчитал безупречным и, допив вино, приступил к его осуществлению.

Прежде всего, он отправился к королевскому дворцу и, делая вид, что прогуливается, стал внимательно наблюдать за сменой часовых у его входа. Используя свою способность «отводить глаза» и становиться невидимым он довольно скоро выяснил, что гвардией Нумедидеса или Черными Драконами командует Лотарь Аривальдо, исполнительный служака, который часто лично занимается проверкой несения службы караулами Черных Драконов, в том числе, и часовыми у входа во дворец. Дагобер, пользуясь удобным случаем, стал за ним наблюдать. Капитан выглядел моложавым мужчиной средних лет с черными, тронутыми легкой сединой волосами. Узкие бедра и широкие плечи Аривальдо свидетельствовали о его недюжинной силе и кошачьей ловкости, а звание капитана королевской гвардии давало возможность входить к королю с оружием без доклада в любое время.

Правда, Дагобер понимал, что в случае неудачи, второго шанса у него может не быть, все надо было рассчитать до секунды. Поэтому, выждав момент, когда Аривальдо, отчитав за что-то часовых у входа, уже садился в седло коня, которого ему подвел один из гвардейцев, чтобы ехать проверять другие посты, Дагобер, оставаясь невидимым и стараясь держаться подальше от магического поля, окружающего дворец, захватил его сознание. Для окружающих Аривальдо гвардейцев это выглядело так, будто капитан, вспомнил о чем-то важном, спрыгнул с коня и отправился быстрым шагом во дворец, положив руку на эфес меча. Сам же капитан ощущал себя так, будто его сознание загнано куда-то глубоко в темный и мрачный подвал его мозга и он не управляет своим телом, превратившись в некое подобие марионетки, которую дергают за ниточки. Он только знал, что должен зачем-то повидать короля, поэтому отправился в зал Личных Аудиенций, где в это время обычно находился Нумедидес.