Конан и день льва (CB) - Евтушенко Валерий Федорович - Страница 34

— Не думаю, что они слишком превосходят нас численностью, — ответил командир разведчиков, — все таки в сражении на Леодегарийской равнине графу тоже досталось.

— Продолжай вести разведку и постарайся выяснить поточнее число войск Аскаланте, — отпустил разведчика Конан и обратился к Сагитаю: — Придется твоим людям опять вылавливать лазутчиков графа Туны. Нельзя позволить им узнать, сколько у нас войск. Есть у меня идея заманить Аскаланте в ловушку и навязать ему сражение на наших условиях. Но мне понадобится доброволец, который согласится ввести графа в заблуждение и завести его в западню…

Когда Конан изложил свой план, наступило молчание. Замысел киммерийца был хорош, но исполнение требовало ювелирной точности.

Поняв, о чем думают его соратники, Конан добавил:

— Уверен, Аскаланте не имеет понятия о наших реальных силах. Его и послали сюда Ульрик с Нумитором, чтобы выяснить, где мы скрываемся. Если наш доброволец попадет к нему в плен и сообщит, что нас тут всего горстка, скажем три — четыре тысячи пехоты и лучники Сагитая, Аскаланте не удержится и предпримет атаку.

— А как объяснить, куда подевалась конница? — спросил Гродер.

— Ушла на пополнение рыцарей Троцеро, — этот ответ у Конана был заготовлен заранее.

Последовали и другие вопросы, но Конан давал на них ответы, которые свидетельствовали о том, что он схему предстоящего сражения продумал до мелочей. В конце концов план Конана был принят и его люди приступили к подготовке местности для предстоящего сражения. Прежде всего, несколько сотен солдат с пилами отправились в лес у Алиманы и распилили полсотни деревьев в два обхвата толщиной на кругляши длиной четыре — пять локтей. Их установили в цепь на вершине холма, обвязав сухой травой и облив дегтем, который другие солдаты получили сухой перегонкой березовой коры. Пришлось, конечно, изрядно поднапрячь мозги, так как необходимого оборудования не было, но все же к исходу суток в распоряжении Конана оказалось достаточно дегтя для того, чтобы использовать его вместо смолы и пропитать им перевитые сухой травой кругляши.

Основная же масса солдаты была занята тем, что внизу холма рыла рвы глубиной три-четыре локтя, уносила землю подальше и с помощью распорок, укладывала на рвы дерн, которым маскировали выкопанные траншеи.

Тем временем нашелся и доброволец, который согласился попасть в руки Аскаланте и дезинформировать его о численности повстанческого войска.

— Особенно опасайся Громеля, — предупредил его Конан. — Этот очень хитрый и коварный человек.

— Я знаю, Командор, — угрюмо ответил доброволец, — у меня и с ним, и с графом свои давние счеты.

— Погоди, — с тревогой в голосе произнес Конан, — если они тебя знают, то могут не поверить.

— Поверят, я ведь выдам численность твоих войск, только под пыткой и то не сразу!

Он хищно усмехнулся и киммериец понял, что у него с графом и Громелем давняя старая вражда.

— Вы главное встретьте их так, чтобы они запомнили старого Беремунда. А, если они возьмут меня с собой, то я буду смеяться им в лицо, когда они отправятся к Нергалу!

Конан обнял его и тихо сказал:

— Постарайся все же, Беремунд, остаться в живых!

Старый воин усмехнулся: «Для меня месть будет высшей наградой, а жизнь… зачем мне жизнь, когда Аскаланте и Громель сожгли мой дом с женой и сыном, а дочку, которой не было и пятнадцати весен, отдали на поругание своим солдатам!»

Он кивнул на прощание Конану и, вскочив на коня, отправился к поджидавшим его разведчикам.

Все это время, пока солдаты Конана готовились к встрече с Аскаланте, туранцы, рассыпавшись по степи отлавливали вражеских лазутчиков, не давая им приблизиться к расположению повстанческого войска.

— Эрлик побери этих туранцев! — ударил кулаком по походному столу в своем шатре граф Туны. — Они отлавливают всех наших разведчиков и мы по-прежнему не имеем понятия ни о численности мятежников, ни где они прячутся.

Громель пожал плечами. Ему тоже все это не нравилось, но как справиться с туранцами Сагитая он не знал.

В это время в шатер вошел командир охраны Аскаланте, который сказал, обратясь к графу, что разведчикам удалось захватить в плен одного из лазутчиков Конана.

— Опасный мятежник! — сказал он. — В схватке зарубил двух наших и хотел удрать, но не удалось, поймали арканом.

— Давай его сюда! — воскликнул Аскаланте, радостно потирая руки. — Сейчас он нам все расскажет.

Командир охраны вышел, а два гвардейца ввели в шатер Беремунда со связанными за спиной руками. По его лицу и одежде было видно, что он отчаянно сопротивлялся. На его щеке был свежий порез, а глаз подбит.

— Погоди, я откуда-то тебя знаю? — присмотрелся к нему граф Туны.

Беремунд не ответил, презрительно сплюнув кровавым сгустком на иранистанский ковер.

Громель присмотрелся к пожилому разведчику и, склонившись к Аскаланте, что-то прошептал ему на ухо.

— А, припоминаю! — сказал граф. — Это старый смутьян. Но под пытками он все скажет. Увести его! — приказал он гвардейцам. — И допросить с пристрастием. Не жалеть угольев и нарезать ремней со спины, если не заговорит.

Действительно, час спустя, Громель, который решил лично присутствовать при пытке Беремунда, возвратился к Аскаланте и, ухмыльнувшись, сказал:

— Раскаленное железо очень быстро развязывает языки. Значит так, тяжелая конница с Просперо ушла к Троцеро в Террону, да ее и не много, тысяча с небольшим. Гродер с тремя тысячами мечников, стоит на этой стороне Алиманы у брода. С ним Конан, Сагитай и примерно полтысячи боссонских стрелков.

— То есть всего, — стал подсчитывать граф Туны, — не больше четырех тысяч.

— Плюс-минус пятьсот человек, — уточнил Громель, — к ним периодически поступают небольшие пополнения из числа тех, кто прятался где-нибудь в пещерах.

— А почему они остались на этой стороне, а не перешли Алиману? — с подозрением спросил Аскаланте.

— Говорит, там солдаты Пограничного полка Зингары. Видимо, им надоело, что по пограничью все время кто-то шастает, то Амулий со своим легионом, то мятежники…

Граф Туны ухмыльнулся.

— Оно и лучше, — сказал он, — деваться им будет некуда, когда мы их прижмем к реке. Прикажи всем командирам подразделений быть готовыми к выступлению завтра на рассвете. Да, кстати, позаботься, чтобы этого лазутчика прихватили с собой. Если что пойдет не так, он первым ответит.

Громель хищно ухмыльнулся.

— Не думаю, чтобы он что-то соврал, но да ладно, пусть посмотрит, как его дружки отправятся к Нергалу. Кстати, граф, — спросил он, — ты пошлешь донесение Ульрику?

— Думаю, пока не стоит, — после минутного раздумья ответил Аскаланте, — отправим уже победную реляцию!

Разведчики Конана, не спускавшие глаз с лагеря Аскаланте, обнаружили, что на рассвете в нем началось движение и вскоре показались первые конные шеренги. Командир разведчиков немедленно отправил гонца к Конану, а сам стал отходить к своим, сохраняя дистанцию. Киммериец, получив донесение, понял что план сработал и Беремунду удалось ввести графа в заблуждением о численности сил повстанцев.

— Теперь все будут решать твои мечники и Просперо, — сказал он Гродеру. Барон кивнул в ответ, но лицо его оставалось хмурым. Он понимал, что все зависит от того, насколько четко будут выполнены все звенья предложенного киммерийцем плана.

А Просперо, перешедший со свой конницей брод на Алимане, уже закончил обратный переход на ее левый берег по понтонной переправе, которую наводил несколько недель назад Аскаланте, когда рассчитывал вместе с Нумитором поймать барона Гродера в западню. Осторожный барон в тот раз почувствовал ловушку и отступил в сторону Рабирийских гор, не приняв сражения. Переправа больше Аскаланте была не нужна, но разобрать ее он не успел, получив приказ короля оставить левый берег Хорота и занять позиции на Леогардийской равнине. Зато сейчас переправа пригодилась Просперо, который, перейдя Алиману оказался в глубоком тылу Аскаланте, примерно в пол лиге от войска графа Туны, которое намерено было атаковать главные силы мятежников. Сейчас перед пуантенцем стояла самая важная задача — не дать себя обнаружить раньше времени, поэтому, выслав вперед разведку, он с конницей осторожно пробирался по заросшему лесом и кустарником левому берегу реки.