Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Маме – мечтательнице, как я (ЛП) - Уильямс Николь - Страница 43


43
Изменить размер шрифта:

– Как? – спросила я.

– Я продал свой Мустанг. Даже торговаться не пришлось.

– Продал Мустанг? – я звучала ошеломленно. Папа любил машину, даже спал в ней пару раз. Некоторые люди спасли бы фотоальбомы или питомца из огня, а папа – Мустанг. Я не думала, что он продаст ее. Я думала, что его похоронят в ней.

– Еще даже чернила не высохли на документах, – он говорил, будто это были пустяки, но я знала лучше. Это было серьезно. Он продал самую ценную вещь, чтобы его сын смог учиться в хорошей школе несколько лет.

– Спасибо, – я вздохнула. Гарри будет в порядке. Школа будет другой, но того же типа. Летом он был общительным, так что найдет друзей и там.

– Не за что, – папа смотрел на меня минуту, словно ждал чего–то. Но он мог многого ждать.

– Что? – спросила я.

– Тебя больше ничего не беспокоит? – спросил он. – Никто не тревожит?

Я посмотрела на домик. Мы с мамой не помирились, но хотя бы говорили. Не сразу, но я поняла, что не могу злиться на нее, потому что она рассказала мне правду, когда я так долго от нее этого ждала. Она не была виновата, что правда оказалась горькой.

– Думаю, мама будет в порядке, да? Переезд будет сложным, как и для всех нас, но она сильная. Она будет в порядке.

На лице папы появилось изумление.

– Согласен, но я говорил о тебе.

Я переминалась.

– Ох.

– Вот–вот, – сказал он.

– Да, я переживаю из–за того, что будет, – я кашлянула и смотрела на домик. – Это выпускной год, и все меняется. Нужно многое решить.

– Это выпускной год, и я знаю, как ты много трудилась, – папа потирал подбородок, словно отращивал бороду. – Не справедливо будет менять школу и команды в последний год перед колледжем.

Я прикусила щеку изнутри, а не кивнула. Не справедливо, но в планах на жизнь справедливости было мало.

– Потому, если хочешь, семья Эмерсон готова принять тебя на год, чтобы ты закончила школу, – папа вскинул руки, словно сообщил, что я выиграла в лотерее, но я видела, что его радость была наигранной. Он не хотел, чтобы я покинула семью на год раньше, чем мы планировали.

Я минуту обдумывала это. Я могла провести год в той же школе, со своими друзьями, со своей командой. Я могла закончить одну из лучших школ штата, как и планировала. Я могла сохранить это… но покинуть при этом семью.

Они будут близко, но как можно не ужинать после школы с Гарри? Не ощущать запах кофе мамы по утрам, не засыпать от звука новостей из спальни родителей? Я буду скучать по этому? Их стоило бросить, чтобы остаться в той школе?

В начале лета я бы не сомневалась ответить. Я сказала бы да. С Гарри попрощаться было бы сложнее всего, но до остального мне не было бы дела.

Одно лето все изменило. Или изменило меня.

– Ты уже говорил с семьей Эмерсон об этом? – слеза покатилась по моей щеке. Столько всего свалилось, а еще даже солнце не встало.

– Я не могу тут ничего говорить, – папа кивнул на домик. – Это была идея твоей мамы.

– Мамы?

– Хорошая идея, да?

Ком в горле стал вдвое больше. Я кивнула, не могла выдавить ни слова.

– Это да? – папа ждал.

Я хотела сказать да. Потом хотела сказать нет. Решение было важным, и я не знала, что смогу выбирать, пять секунд назад.

– Я могу подумать?

Папа вздохнул, словно обрадовавшись.

– Конечно. Не спеши. Но постарайся решить до первого дня школы.

Я улыбнулась.

– Это я могу.

Он обнял меня. Это казалось таким естественным, словно так всегда было. Я обвила его рукой.

– Что насчет пробежки? Становится все светлее, – он посмотрел на горизонт, где уже подумывало проснуться солнце.

– Повезло, что день простой, – я вытянула руку над головой, потянулась, повторила с другой рукой.

– Не думай, что легко обгонишь меня, – он указал на свои кроссовки, которые были в моде лет десять назад. – Я был быстрее всех в школьной команде. Мой рекорд в забеге на милю так и не побили.

Я закатила глаза.

– Потому что ты закончил школу в классе из пятнадцати детей, и только ты был в команде по бегу в тот год.

Он рассмеялся, как бывало утром Рождества и на днях рождения.

– Мелочи.

Я сглотнула ком в горле. Он не пропал.

– Готов? – я указала на дорожку впереди.

Папа стал бежать на месте.

– Всегда готов.

Хоть я все еще печалилась из–за Кэллама, я рассмеялась. Папа снова шутил, вел себя так, словно его семья существовала.

Я побежала, папа двигался рядом со мной. Мы не пробежали далеко, а он уже задыхался. Мы даже не быстро бежали.

– Мы же всего на милю или две? – он тяжело дышал. – День ведь простой.

Я старалась не улыбаться.

– Одиннадцать или двенадцать. Простой по темпу, а не расстоянию.

Папа застонал так громко, что белка с воплями убежала от дерева у дорожки.

– Это все? – он пожал плечами, словно это были пустяки, но уже вспотел.

Я уже не скрывала улыбку. Я не бежала одна.

– Эй, пап? – я притихла на миг. – Спасибо за все.

Он посмотрел на меня и улыбнулся. Он улыбался всю пробежку.

– Спасибо за второй шанс.

ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

Последний день роли вожатой в лагере. Я пришла сюда с ненавистью ко всему, а теперь собиралась уезжать, зная, что кусочек этого меня останется со мной на всю жизнь. Как и тут останется кусочек меня.

Для последней пробежки я встала пораньше, и папа присоединился ко мне, хоть я и говорила, что, если он не мог идти, не хромая, то и бежать не стоило. Но он настоял. Говорил, что нужно было прогнать боль, но это помогало бы от растяжения мышц. Но я была рада обществу. Я скучала по папе, с которым я ощущала, что могла сделать все, и даже если не справлюсь, это поправимо.

Было почти восемь, когда я пришла к шкафчику и достала предметы для поделок. Придумывать. Творить. Больше поделок. Они мне уже снились.

Не хотелось видеть акриловую краску когда–нибудь еще.

Сегодня тема была простой, даже я не могла все испортить. Мы украшали палки для церемонии ночью. Это была давняя традиция лагеря – в последнюю ночь отдыхающие и персонал собирались у костра, каждый вставал и говорил, чему научился за лето, и бросал палку в огонь.

Звучало не очень, но все говорили так, словно это было священным делом. Я не собралась делать палку или говорить, но должна была помочь отдыхающим.

Я схватила пару бутылок клея, фольгу и краски, а потом, хоть мне и не хотелось, несколько бутылок блесток. Я поставила сверху коробку с лентами и пошла к столовой, где было почти пусто после завтрака.

Кэллама не было на его обычном месте за столом. Может, он вел поездку рано утром, может, решил поспать на полчаса больше. Я не знала, увижу ли его. Должна была, да? Мы не могли уехать, не попрощавшись. После всего. От этой мысли мне было плохо.

Он избегал меня, игнорировал эти две недели, и я не мешала. Первую неделю я делала с ним так же. Но мне было все равно, как далеко он ушел с пути, чтобы не пересекаться со мной, этой ночью я с ним встречусь. Чтобы хотя бы попрощаться.

– Ты как шумная племянница Марты Стюарт, – кто–то сел за стол, который я убирала для занятия творчеством. – Поделки еще никогда так не привлекали.

Я заворчала под нос.

– Ты еще не вымер?

– Мир ведь еще кружится? – Этан улыбнулся, и это работало бы на всех девушках, но не на мне.

– Чего надо, Этан? Я занята.

– Кто сказал, что мне что–то надо? Почему я не могу нормально поговорить с тобой безо всяких желаний.

– Как ты и сказал, мир кружится…

Этан рассмеялся, глядя, как я тру стол антибактериальной салфеткой. Я вытащила еще одну и бросила ему.

– Будь полезен.

Он пару раз обвил пальцем лицо, улыбнулся.

– Я уже такой.

Я застонала и стала вымещать раздражение на столе. Он никогда еще не был таким чистым.

– Ты по какой–то причине тут? Или просто побесить пришел?

Этан тер стол со мной.

– Мне нужна другая причина?