Пограничье (СИ) - Ли Марина - Страница 86

   — Вы слышали последние новости? — гармонируя с мыслями сыщика, продолжил Штормовский. — Говорят, у них в Домострое был жуткий скандал. По словам директора, двое лучших учеников, договорившись с кем-то из преподавателей…

   — Это имеет какое-то отношение к расследованию? — перебил Пауль и снова покосился в окно. — Если нет, то я бы предпочел сначала закончить обсуждение даже не ареста, господин генерал. Об аресте говорить сейчас слишком рано, но я бы хотел пригласить благородного шонага на официальную, так сказать, беседу, чтобы он развеял мои сомнения и прояснил некоторые моменты.

   Одним из этих моментов был тот факт, что менее чем декаду назад Эро, выполняя обязанности Стража, общался с сыном того самого шонага. И полученная от мальчишки информация напрягала. Вне всякого сомнения, Гринольв не был причастен к смертям в Ивском лесу, но колокольчики Койольшауки, найденные на месте последнего парного убийства, вкупе с мыслями Агнара об опытах в отцовской лаборатории, вкупе с тем, что мальчишка потерял сам… Все это, мягко говоря, напрягало.

   Можно ли говорить o том, что волки занимаются изобретением нового оружия? Или это все-таки что-то другое, более темное? Пауль похлопал двумя пальцами по карману, где лежала находка, охранником которой когда-то служил мертвый пес и о которой сыщик не упомянул в отчете.

   — Вам все-таки не мешало бы иногда вспоминать о том, что это я ваш начальник, а не наоборот, — недовольным тоном заметил Штормовский.

   — Именно поэтому я и отправил вам отчет, — Пауль пожал плечами. — И, между прочим, теряю драгоценное время, ожидая вашего положительного решения по данному вопросу.

   Генеральское лицо снова покрылось малиновыми пятнами, и пока пожилое руководство успокаивало свои нервы посредством воды из графина, стоявшего на столе, сыщик снова посмотрел в окно, чтобы заметить, как прямо из стены, разрезая пелену дождя, вышла отдаленно знакомая фигура, а следом за ней, все из той же стены, где, по всей вероятности, скрывалась ниша, арка или проход на другую улицу, появилась уважаемая шона Сонья Ингеборга Род, то есть, конечно же, Эро, Сонья Ингеборга Эро, оглянулась по сторонам, с несчастным и потерянным видом запрокинула навстречу небу лицо, постояла так какое-то мгновение, ловя бледной кожей, которая, как пить дать, уже совсем ледяная, капли дождя, после чего побрела в сторону эфорского крыльца.

   И главное, брела с таким видом, словно ей к ногам кирпичи привязали, хрюшка!

   Павлик отбросил решительно нелогичные ревнивые мысли и нетерпеливо посмотрел на Штормовского.

   — Господин генерал, если вы не можете принять решение, если этот вопрос находится вне вашей компетенции, я могу напрямую обратиться к Его Величеству. Вы знаете, мои связи позволят мне добиться аудиенции без всякой волокиты и в кратчайшие сроки.

   Генерал поморщился, стараясь за недовольной гримасой скрыть острый приступ зависти: связи у выскочки и сопляка Эро, действительно, были весьма впечатляющие.

   — Но мне бы не хотелось ставить вас в неловкую ситуацию, — плюнув на гордость и торопясь поскорее закончить надоевший разговор, Павлик решил немного подсластить горькую пилюлю. — Все-таки некрасиво обращаться к королю через голову начальства, вы так не считаете?

   Штормовский гневно посопел, но вынужден был согласиться. Во-первых, особого выбора ему Эро не оставил, а во-вторых, Все-таки теплилась в душе надежда, что уж этот-то соперник зубы не в меру нахальному сыщику-то пообломает.

   — Ваша взяла. Я отдам распоряжение секретарю. Шонаг Гринольв получит официальное приглашение в эфорат на разъяснительную беседу. В Ивский эфорат, — генерал гневно сверкнул глазом, но подчиненный только небрежно кивнул.

   — В Ивский, так в Ивский… Могу я идти, господин генерал? У меня еще столько дел, — и посмотрел еще так, паразит, словно перед ним сидел не герой двух войн, увенчанный лаврами победы и награжденный Королевским орденом «За личные заслуги перед троном», а один из местных эфоров, стажер, мальчишка, мешающий своими досужими домыслами звезде сыска работать.

   — Я вас не задерживаю.

   Генерал Штормовский откинулся на спинку неудобного кресла и почти с завистью смотрел в спину Эро, который быстрым шагом, более всего похожим на медленный бег, покидал кабинет. Он был молод, умен и, что главнее всего, удачлив. Женщины его любили, друзья ценили, а враги уважали.

   И только у своего начальства молодой сыщик вызывал головную боль. Может, оно и к лучшему? Может, и хорошо, что он решил уйти? Плевать на успех и лавры! Штормовский уже лет десять как вступил на тот путь, где более всего радуешься покою.

   Генерал вздохнул, взял в правую руку перо и, склонившись над чистым листом бумаги, написал: «Его Величеству Илиодору Сияющему Третьему. Докладная». Посмотрел с секунду на строчку, которая норовила убежать вверх, покусал губы, после чего подробно, не забыв ни слова — ну, если не считать оскорбительных намеков в адрес генеральской жены — изложил содержание состоявшегося разговора, сделав в конце письма маленькую приписку: «По моему глубокому убеждению, давно ставший неуправляемым Пауль Эро ныне едва ли не опасен. По крайней мере, на той должности, которую он занимает. Осмелюсь рекомендовать Его Величеству предложить молодому сыщику покинуть эфорские ряды по собственному желанию».

   — Вот так-то, — проворчал генерал, запечатывая письмо сургучом и завязывая на него шифровальную нить. — Еще посмотрим, кто кем покомандует, сопляк.

   Что же касается Павлика, то он о мелочной выходке своего руководителя даже не догадывался. Он стремительно спускался в холл, чтобы успеть перехватить там свою непоседливую жену.

   Жену! Губы дергались, пытаясь удержаться от улыбки, сердце колотилось, а глаза светились счастливо и недоверчиво. Неужели действительно жену?

   Она повернула голову в его сторону, как только он спустился с последней ступеньки. Порозовела слегка под его горячим взглядом и одними губами произнесла:

   — Привет.

   Вместо ответа он качнул головой, преодолел разделяющее их расстояние и на глазах у зашедшегося в приступе любопытствующего паралича вахтера, притянул к себе свою глупую волчицу за талию и шепнул прямо в открытый то ли возмущенно, то ли удивленно рот:

   — Так не пойдет.

   Она растерянно моргнула, совершенно точно не понимая, что происходит.

   — Урок первый, — Павлик рассмеялся, когда она испуганно дернулась, а потом нахмурилась, сердясь на свой испуг. — Мы же помним о том, что ты не умеешь любить, да?

   — Помним, — кивнула торопливо, мило и немного смущенно улыбнувшись.

   — Итак. Учимся любить, — собственное сердце предательски подскочило к горлу и увеличилось там в размерах. И от этого дыхание немедленно сбилось, а голос охрип. От этого или от того, что Сонья вдруг обняла его холодными руками за шею, прижавшись плотно невозможно мягкой грудью, и проворковала:

   — Учимся. Обещаю быть очень хорошей ученицей.

   Кто кого здесь учит вообще? Пауль бросил косой взгляд на вахтера, чей паралич медленно но верно трансформировался в предынфарктное состояние, и преодолевая искушение, хрипло проговорил:

   — Любимого мужа приветствуют не так.

   — А как? — если бы Павлик не знал, что она не умеет кокетничать, он бы выдал ей главный приз. За томный выдох, за трепет полуопущенных ресниц, за румянец нежный, как весеннее утро... Но в первую очередь, за губы, приоткрытые в ожидании поцелуя.

   — Так.

   Так? Возьми себя в руки, болван! Женщины любят ушами! Ты только что в самом деле ответил просто «так»? К чертям все! Нет сил бороться с соблазном влажных губ!

   Когда дыхания стало не хватать, он оторвался от сладкого рта, а порожденное им же чудовище облизалось медленно и прошептало:

   — Кажется, я поняла... Вот так?

   Одна рука скользнула на затылок и запуталась в волосах, царапая острыми ноготками, а вторая легла на грудь, растопыренной ладонью впитывая каждый бешеный удар. Крутые бедра под пальцами Пауля напряглись, когда женщина привстала на цыпочки.