Страшные гномы (СИ) - Смородин Кирилл - Страница 45

Послышалось шипение, потом воздух словно завибрировал. Запахло грозой.

— Уна! Уна-мантна! — выдохнул уборщик.

От неожиданности Макс вжал голову в плечи и едва не упал.

Воздух продолжал дрожать, а уборщик забормотал что-то неразборчивое. Изредка он прерывался, чтобы шумно вдохнуть, и в эти секунды из люка шли волны тепла.

«Что он делает?» — размышлял Макс, не отпуская прутья. Узнать можно было лишь одним способом, и вожатый решился.

Выглянув из люка, он увидел просторное помещение, больше всего похожее на операционную. Пол и стены были выложены кафелем, в углу стоял большой аппарат с кучей лампочек и датчиков, утыканный проводами с присосками на концах. Неподалеку высились несколько шкафов с дверцами из непрозрачного стекла.

Уборщик застыл возле больничной каталки, которую с трех сторон огораживала ширма. Над седой головой ярко светила многоглазая хирургическая лампа. А рядом, на железном треножнике, светилось и пульсировало нечто, больше всего похожее на светящийся зеленым комок киселя, размером с баскетбольный мяч. Из комка торчали четыре толстые черные трубки. Переплетаясь, они уходили… Макс не знал куда — уборщик загораживал то, что лежало на каталке. Но оно явно было живым.

— Давай, поднимайся, — не оборачиваясь, велел уборщик. — И так уже возишься не знаю сколько!

Борясь с дрожью, Макс вылез из люка и встал. Уборщик обернулся и с улыбкой гостеприимного хозяина обвел помещение рукой.

— Ну, вот, добро пожаловать. Мы с тобой сейчас находимся в моей запасной лаборатории. В основную, к сожалению, соваться небезопасно. Ее оккупировали собратья моего подопечного.

Уборщик улыбнулся шире и отошел. Против воли Макс кинул взгляд на каталку и отступил.

«Твою мать!» — мысленно выругался он.

На белой, покрытой кровавыми пятнами простыне, корчилось существо. Серая кожа влажно блестела, костлявые руки, подрагивая, тянулись к уборщику, который по-прежнему стоял спиной. Кривые, покрытые наростами ноги прижимались к раздутому животу.

— Нравится? — с нотками гордости в голосе поинтересовался уборщик. — Ты не стесняйся, подойди. Ему тоже интересно посмотреть. К нам ведь не каждый день гости захаживают.

Все так же, словно под гипнозом, Макс сделал несколько шагов. И увидел голову существа.

На шишковатом черепе помещались два выкачанных глаза, едва видимый нос и огромный, безгубый, облепленный желтоватой пеной рот, из которого торчала одна черная трубка. Три других оплетали изуродованную фиолетовой опухолью шею и скрывались под затылком твари. Рядом, в металлическом тазике, лежали куски окровавленной ваты и пара зажимов.

Увидев Макса, уродец разинул рот, захрипел и стал дрожать. Два темных глаза яростно таращились, руки со скрюченными пальцами потянулись к вожатому. Тот не выдержал и отошел.

— Экземпляр номер восемь, — сказал уборщик. Он приблизился к существу и указал на впалую ребристую грудь. Макс увидел клеймо в виде восьмерки. — Один из самых неудачных. Родился без задней стенки черепа и почти что без мозга. Я подобрал его, когда он уже умирал. Принес сюда, соорудил прибор, — он кивнул на светящийся комок, — и спас восьмого.

В горле твари заклокотало. Она дернулась и медленно вытянула руку, намереваясь ухватить уборщика за халат. Тот отошел, улыбнулся и шутливо погрозил пальцем.

— Он у нас парень игривый, — уборщик хихикнул и посмотрел на Макса.

— К-кто это? — выдавил вожатый, по-прежнему глядя на существо.

Оно опустило руки, видимо, поняв, что не дотянется, и стало мотать безобразной башкой. Трубка в пасти сдвинулась, уродец вздрогнул, вытаращил глаза и захрипел.

— Опять двадцать пять! — сердито воскликнул уборщик. — Вечно ему не лежится! Чуть отвлечешься — и опять что-нибудь учудит!

Он поправил трубку, тварь успокоилась и снова вытянула руки.

— Кто это? — уже тверже спросил Макс.

Уборщик посмотрел на Макса, щелкнул пальцами. В ту же секунду из-за ширмы выкатились два круглых табурета на металлических ножках с четырьмя колесиками.

— Давай присядем, — сказал уборщик, опускаясь на табуретку. — В двух словах все не расскажешь.

Макс послушно сел и на всякий случай отодвинулся от каталки с уродцем.

— Ты спрашивал, кто он, — уборщик кивнул на существо. — Что же, отвечу: из этого мог бы получиться лучший друг человека. Гомункул, умный и исполнительный. Я называю его и ему подобных гемоантропами. Выслушав, ты поймешь почему. Я наполовину врач, наполовину маг. Не удивляйся, — сказал он, увидев лицо Макса. — Думаю, сегодня ты увидел достаточно, чтобы понять: я не обманываю.

Макс лишь кивнул. Тварь на каталке, словно подтверждая слова уборщика, агукнула и задергала ногами. Не выдержав, вожатый отодвинулся еще на полметра.

— Так вот, — продолжил уборщик. — С детства меня удивляло обилие грязной и совершенно бессмысленной работы, которую и ты, и я, и все остальные вынуждены выполнять изо дня в день. Славик, помой посуду! Славик, вынеси мусор! Славик, пропылесось! — голос уборщика изменился — тот словно передразнивал кого-то. Лицо перекосилось от злости. Пожевав губами и успокоившись, уборщик заговорил вновь: — Ты даже не представляешь, сколько времени уходит на всю эту ерунду! А ведь его, время, можно потратить с толком! Самосовершенствуясь, открывая у себя новые способности! Человеческий потенциал огромен! Творить чудеса может каждый! Весь мир пропитан магической энергией, и если научиться ей пользоваться… — он не договорил, покачал головой и поднял глаза к потолку.

«Можно стать богом», — мысленно закончил Макс.

— Богом ты, предположим, не станешь, — возразил уборщик, с усмешкой глядя на Серова. — Но тебе будет подвластно очень многое. И, кстати, — его взгляд стал сердитым, — перестань называть меня уборщиком! Работа в больнице была вынужденной мерой! Будь у меня выбор, я бы ни за что не взялся за швабру! — темные глаза сверкнули гневом. — Зови меня Доктором.

— Хо… х-хорошо, — выдавил вожатый.

— Так-то лучше, — Доктор довольно кивнул. — На чем я остановился? Ах да… Почему у меня возникли такие мысли? В пять лет я научился двигать взглядом предметы. В семь стал лечить раны. Это случилось, когда я упал с велосипеда и разбил колено. Вид крови почему-то привел меня в ужас. Усевшись на бордюр, трясясь, как заяц, я закрыл глаза и представил, будто ничего не было. Боль стала утихать. Тогда я приоткрыл левый глаз и с удивлением обнаружил, что раны нет. Подвигал ногой, встал и прошелся. Все было в порядке, словно я и не падал. А неподалеку на скамейке сидел человек. Седой, высокий и широкоплечий. Мне он тогда настоящим великаном показался. Он смотрел на мое удивленное лицо и улыбался. Потом встал, подошел и поздоровался. Так я познакомился с Себастьяном, моим учителем.

«Себастьян!» — мысленно повторил Макс.

— Да-да, Себастьян, — кивнул Доктор. — Только это был не тот Себастьян, о котором говорили Вика и мальчик из поселка. Они имели в виду Себастьяна-второго, в какой-то мере сына моего наставника. Но об этом чуть позже. Долгие годы Себастьян учил меня. Сначала заставлял зубрить заклинания, потом показал, как самостоятельно выводить магические формулы. Он был хорошим учителем, — Доктор грустно улыбнулся. — Я бы даже назвал его своим вторым отцом. Однако в одном наши мнения не совпадали. Себастьян любил физический труд и не считал домашние хлопоты бесполезной тратой времени. Он всегда смеялся, когда я жаловался на гору работы. А мне было обидно. Очень обидно, — он сжал кулаки и зло уставился в никуда. — Но я нашел выход. Лет пятнадцать назад. Втайне от Себастьяна я начал работать над своим первым самостоятельным магическим проектом. Над идеальными помощниками. Разумными, добрыми и исполнительными существами, готовыми на все, лишь бы хозяину было хорошо. Ты представляешь, как это могло изменить мир?! — в темных глазах Доктора загорелся огонь. Макс напряженно смотрел на него, больше всего на свете желая уйти из-под взгляда, полного яростного азарта. — У каждого появился бы свой маленький помощник! Про стирку-глажку-готовку и прочее мракобесие можно было бы забыть навсегда! И это только начало! Потом таких существ стали бы использовать в опасных работах! Армии гемоантропов могли бы улаживать военные конфликты! Они бы стали абсолютным оружием! А я, — кривоватые, бескровные губы расплылись в улыбке, — не остался бы без заслуженной награды.