Белая Бестия (СИ) - Положенцев Владимир - Страница 39

Нестор снял шапку, вытер ею пот со лба, опустился на скамью.

— Свободен, значит? Ха. В последний раз я слышал эти слова в своей адрес, когда товарищи освобождали меня из Бутырки, после свержения царя. Спасибо, Анна Владимировна, за добрые слова, я рад, что вы меня правильно поняли за столь короткое время общения. Я уйду, а вы, госпожа Белоглазова, останетесь умирать? С этими… Ради чего?

— Я сделала свой выбор, Нестор Иванович. С Бекасовым вы меня не отпустите, а без него я не уйду. Он ради меня решил жизнью пожертвовать. Да и прикипела я к нему сердцем.

— Опять про любовь. Устал я от вас. Лучше пойду.

— Кто желает, господа актеры, с Батькой — на выход, никого не держу, — сказала Анна.

Шестеро «командиров» поднялись, подошли к Махно. Остался Данилов и седой мужчина, видно, бывший офицер.

Батька взял Анну за плечи:

— Жаль, Анна Владимировна, очень жаль, что наши дорожки расходятся. Вы на небеса, а я бить Деникина, ха-ха. Ладно, дел у меня полно, пошли хлопцы, раз желают, пусть погибают. Дураку и кукиш сало.

Когда люк в подпол за Батькой и актерами закрылся, Анна направилась в складской закуток, где среди сваленных плакатов, действительно стоял сундук. Велела Данилову отодвинуть его.

Талый не обманул, под ним тоже был люк.

— Поджигай шнур, Петя.

— Решила в самом деле вместе со мной отправиться на небеса? Еще есть время передумать, уходи с Махно.

Тогда Данилов, отстранив Бекасова, поджег немецкой зажигалкой бикфордов шнур. Огненный, шипящий бутон медленно пополз к запалу, вставленному в квадратную динамитную шашку.

Пробирались по подземелью на четвереньках.

— Для чего ты отпустила Махно? — спросил ротмистр. — Мы не выполнили задания Ставки.

— Нестор Иванович мне вчера спьяну проговорился, что начнет наступление не 12-го, а 14-го на юге, под Семёновкой. Если Махно погибнет, неизвестно куда пойдет его обезглавленная армия. Белаш, приемник Батьки, может срочно подружиться с Директорией и вместе с Петлюрой обрушится на нас. Мы такого натиска уж точно не выдержим. Знать время прорыва Ставке теперь важнее устранения Махно.

— А если Нестор специально тебе эту утку подбросил?

Данилов, шедший впереди с керосиновой лампой, обернулся:

— Батька вчера вечером послал адъютанта к комдиву Егорову, — сказал он. — Я случайно слышал, как Лева делал наставление Чубенко — не перепутай, мол, Батька Махно просит поддержать его огнем артиллерии 14-го в 5 часов утра со стороны Белой церкви, а он де начнет прорыв на юге.

— Понятно, Петя? — ухмыльнулась Анна.

Бекасов ничего не ответил.

— А ты, Илья, как попал в эту трагикомичную команду? — задала вопрос Анна.

— Талый определил. Сказал, что нужно помочь Белой бестии. Костя знал, что я воевал когда-то в твоем отряде, Анна Владимировна.

— Вот как. Забавно. Ну, Костя…

Едва беглецы добрались до выхода у реки Синюхи, сзади прогремел взрыв. Земля дрогнула. Подземный коридор по которому они передвигались, обсыпался.

В небольшом идиллическом заливчике действительно покачивалась на волнах лодка, на которую быстро погрузились.

А у села, в зарослях ивняка, уже ждал Костя. Увидев вместе Анной и ротмистром Данилова с седым пленным, насупился, но ничего не сказал.

Когда все влезли на тачанку, проверил заправку пулеметной ленты, стеганул плетью белую в яблоках лошадь, погнал тройку вдоль берега.

С высокого холма за беглецами наблюдал в немецкий бинокль Махно. Рядом на корточки присели Галя Кузьменко, Лёва Задов, Виктор Белаш.

— Кажется, спектакль удался, — сказал Нестор Иванович и процитировал Пушкина: «С утра садимся мы в телегу, мы рады голову сломать…».

— «… И, презирая лень и негу, кричим: пошел,… мать!» — продолжила Галя и захохотала.

— Доберутся до ближайшей станции, дадут телеграмму в Ставку.

— Я ведь была режиссером, — подняла на Махно глаза сожительница.

Нестор потрепал ее рыжие волосы.

— А кто придумал сценарий? — подал обиженный голос Задов.

— А кто разработал план прорыва под Семёновкой? Ха-ха, — тоже залился раскатистым смехом на всю округу начальник штаба.

— Все молодцы, — похвалил Махно. — И Данилов не подкачал. Костя вообще прирожденный актер. А в Белоглазову он в самом деле по уши влюбился. Дурак, она сожрет его, только косточки выплюнет. Если, конечно, Деникин не повесит её за дезинформацию на первом суку, несмотря на свои гуманистические воззрения. Ну что ж, попутного ветра, Белая бестия. И все же какие она мне хорошие, добрые слова говорила. От тебя, Гапа, таких не дождешься. Надеюсь, хоть часть из них была сказана от чистого сердца.

У Гнатовки Анна велела остановить.

— Что случилось? — спросил ротмистр.

— Слезай, Петя, дальше нам не по пути. Ты в Ставку, а мы с Костей в Гавриловку.

— Куда? — побледнел Бекасов.

— Сначала в Гавриловку, потом на Антиб. Мыс такой, на Лазурном берегу. Иди, Петя, полковник Васнецов ждет. От тебя теперь зависит, хм, судьба России. А я не гожусь более в спасительницы отечества, надоело, хочу простого человеческого, бабьего счастья.

— С ним? — облизал пересохшие губы ротмистр, кивнув на Талого.

— Ага, с ним. Нужно любить только того, кто любит тебя.

— Но ведь и я тебя люблю! — крикнул, не стесняясь Данилова и пожилого офицера Бекасов.

— Ты не дослушал фразу, Петя. Любить того кто тебя любит и дает душевный покой. А что ты можешь мне дать, Петя, кроме вечных своих душевных терзаний и метаний? Пламенную любовь? Большой огонь быстро гаснет и скоро от него остается только пепел. Прощай, Петя.

Но ротмистр не двигался с места. Тогда Анна достала браунинг:

— Я выстрелю, ротмистр.

Он взглянул в ее синие, бездонные глаза и понял что Анна не шутит, а еще что хочет что-то сказать, но не может. Что удумала на этот раз, Бестия? Или в самом деле решила уплыть во Францию? За то, что отпустила Махно, могут и расстрелять, а сведения о прорыве, не исключено, липовые. Что удумала-то, милая, дорогая, любимая Аннушка?

Бекасов спрыгнул с повозки. За ним последовали Данилов и пожилой.

— Гони, Костя, — тронула за локоть Талого Анна.

Тот, кажется, пришел на некоторое время в замешательство, а потом лихо взмахнул кнутом. Тачанка рванула с места, запылила на ухабистой дороге, а вскоре пропала за холмом.

В тот же день, 11-го сентября, Махно поднял свои отряды и двинул их к Перегоновке, а ночью лично повел конницу в атаку. Два полка генерала Слащёва были разбиты, другие два, срочно переброшенные на юг после сообщения по телеграфу Бекасова, не успели подойти на помощь. Махно вырвался на свободу и начал громить тылы Добровольческой армии.

Рейды Махно по тылам добровольцев, дали возможность красным отбить наступление Деникина на Москву. Это был сильнейший удар по Белой армии, после которого она так и не оправилась.

Часть IV. Красная Ривьера

В знойный полдень, когда на соборе непорочного зачатия Богородицы ударил колокол, на храмовую площадь вышел молодой мужчина лет тридцати пяти. Он присел на ступеньки церкви в спасительной тени, снял льняной кремовый пиджак, положил на древние камни. Ослабил тонкий темно-коричневый галстук на рубашке с маленьким, полукруглым воротником. Обмахнул несколько раз красное от жары лицо изящной шляпой из желтой соломки. Взглянув на купол храма, уже поднял руку, чтобы перекреститься, но передумал. Подошел к медной трубе с краном, торчавшей из земли возле боковой стены собора. С трудом повернул маленький вентиль, из которого, к его большой радости, потекла тонкая струйка мутноватой жидкости.