Рассвет над Байонной (СИ) - Гальярди Марко - Страница 28

— Я слушаю мой замок, и всё слышу! И шаркающие шаги лекаря хорошо различаю, — Альваро стиснул косяк двери пальцами, и его голос теперь стал еле слышен. — Мне нельзя сюда входить. Ингвар!

— Можно. Тебе везде можно ходить!

Альваро с осторожностью приблизился и теперь смог полностью рассмотреть то плачевное состояние, в котором находился старший муж. Из его горла вырвался всхлип, он быстро зажал рот ладонями, сдерживая рыдания, сотрясавшие его плечи.

— Что, сильно испугался? — участливо, но не без издевки, спросил Ингвар. — За меня или за себя? Подойди ближе!

Альваро кивнул, сделал шаг вперёд и опустился перед ним на колени, обнял поперёк туловища, прижавшись щекой к животу:

— За нас…

«Ого! Уже появились «мы!» — Ингвар ласково погладил младшего мужа по голове:

— И что же больше всего напугало тебя Альваро: мой внешний вид или то, что в случае моей смерти, все эти милые люди — жрецы культа Коатля, сожрут тебя с потрохами, поскольку никому не нужен бог с телом, покрытым уродливыми шрамами?

Альваро в подтверждении его слов еще теснее прижался:

— Не будь настолько жестоким!

— Я не жесток, а правдив и прямолинеен!

— Пожалуйста! — Альваро жалобно задышал ему прямо в пупок. — Я признаю, что у меня есть только ты. И я испугался… я не хочу тебя потерять!

Ингвар хмыкнул:

— Ещё соври, что ты влюбился в меня с первого взгляда. А теперь ещё задницей передо мной вертишь, вовсе не затем, чтобы меня соблазнить и испытать на крепость чувств, а, чтобы был повод обвинить в насильственном домогательстве. Я же все замечаю, Альваро! Понимаю, что тебе трудно справляться с самим собой. И обиды у тебя на всех богов, что тебя не защитили, размером с Байонну…

— Неправда! — почти выкрикнул Альваро и поднял голову: он был явно уязвлён, а глаза его — наполнены слезами.

— Да? Неужели еще и простираются на земли Эдвина?

— Ты надо мной смеёшься! — в голосе графа прозвучал горький упрёк.

— Нет. Я хочу тебе поверить, но не могу. Покажи мне, насколько я тебе дорог.

— Как?

— Поцелуй меня. Сам. Как женщину. Прояви ласку, но сам.

«А я пока бревном полежу, у меня сейчас как раз только на это и сил хватит!»

— Отсосать? — с какой-то нескрываемой надеждой спросил Альваро.

Ингвар ругнулся про себя на слабость ума своего младшего мужа:

— Ты таким способом все дела, что ставят тебя в тупик, решаешь? Даже государственные?

— Нет… — Альваро смутился, перебирая какие-то варианты в уме. — Значит, как женщину…– на его лице отразилась полная гамма чувств: от неприятия, смущения, гнева, равнодушия, интереса, решимости и даже торжества. Он поднялся и навис над Ингваром, рассматривая его, как-то по-новому. Не отрывая взгляда, перекинул ногу, согнутую в колене, через его тело, усаживаясь сверху ему на бедра, положил ладони на грудь.

— Решайся! — прошептал Ингвар, побуждая младшего мужа к дальнейшим действиям и подсказывая. — Я тебе очень дорог…

Альваро коснулся его щёк кончиками пальцев, осторожно убрал в сторону окровавленный платок, сначала нерешительно, потом более уверенно, склоняясь всё ниже, захватил легким поцелуем нижнюю губу, чуть отстранился на миг, повторил еще настойчивее, вложив страсть. Последующий поцелуй, неотрывный и горячий, накрыл рот Ингвара, вызывая ответные эмоции внутри тела. Он еле сдержал себя, чтобы не ответить и не положить руки на бедра Альваро, задирая вверх скользящую ткань одежд, не обхватить за упругие полукружия ягодиц, прижимая их еще теснее к разгоравшемуся пламени в паху. Но младший муж не останавливался: ласкал его язык своим, посасывая, требуя ответа, лишал возможности дышать, полностью завладевая ртом.

Головная боль вернулась остро и совершенно неожиданно. Ингвар быстро ответил на поцелуй и мягко отстранил от себя Альваро:

— Дай отдышаться! — Он прикрыл глаза, вслушиваясь в боль. Она уже не была такой резкой, разливалась, но не оставляла, вызывая стон. Альваро поцеловал его в лоб, потом в висок, прижался губами к шее под ухом:

— Чем я могу тебе помочь, Ингвар? Опять позвать лекаря?

— Потом, — пальцы Ингвара вплелись в растрепавшиеся волосы младшего мужа, уверенно поглаживая затылок. Он мог даже поклясться, что Альваро заурчал от удовольствия, становясь все более расслабленным и податливым второй ладони Ингвара, добравшейся таки до его обнаженного бедра. — Ты мне подскажи, зачем меня уложили в постель? Да так надёжно.

— Разве граф де Энсина вам ничего не рассказал? — подал голос Примус, сидевший рядом в кресле, и о котором оба мужа как-то подзабыли, занявшись устроением собственных личных дел.

Альваро вздрогнул, чуть приподнял голову, поворачивая ее к заговорившему этару:

— Мы уже упоминали об обряде, и я полагал, что вы сами введёте герцога в курс дела.

— Это вы о том действии, когда не встал у Рикана? — догадался Ингвар.

— Да, мой старший муж, — Альваро опять вернул голову на прежнее место, подставляясь под ласку Ингвара, — в течение трех дней после принесения клятв нам нужно будет подтвердить наш брак… наш союз в храме, на алтаре.

— Но там же жестко! Спиной-то лежать, — у Ингвара уже не нашлось иных слов, чтобы определить абсурдность ситуации, в которую он попал. Теперь ему оставалось только смеяться над самим собой. Особенно радовало слово «публично», как бы невзначай всплывшее в памяти и дважды произнесённое разными людьми — Эдвином и Альваро.

— Подстелят…

— Простынку или лепестками цветов сверху посыплют? А давай попросим маслом полить? Вжик и сразу с алтаря снесет на пол!

— И это единственное, что тебя сейчас беспокоит, Ингвар? — слишком официальным тоном осведомился Альваро.

— А что еще? Меня ставят перед фактом, хоть поглумлюсь напоследок! — два громких вздоха, синхронно вырвавшихся у Альваро и Примуса, были красноречивее дальнейших слов: там, где кончается разум, начинаются южные «поебени», последние побеждают, и только выставление себя полным идиотом спасает остатки разума, лишая «южных» чистой победы. — Рассказывайте теперь, что мне нужно делать.

— Я уже говорил, — начал Альваро, — что это священнодействие связано исключительно с верой нашего народа в силу союза между двумя мужьями, которые управляют Байонной…

— То, что нам с тобой придётся… ммм… заняться любовью на алтаре — это я уже понял, — перебил его Ингвар. — Тебя там тоже будут цепями приковывать, чтобы ты не сбежал?

— Нет! — возмутился Альваро. — Ничего такого не будет!

— А в чём подвох? Чего вы тут все так волнуетесь? Ну, ладно, Альваро, я могу тебя понять — у тебя своя вера, но в остальном? Ты во мне сомневаешься? — задавая вопросы, Ингвар усиленно пытался разобраться, какого размера лопату ему взять, чтобы всё «вот это дурно пахнущее» разгрести.

— Позвольте мне ответить, — опять вмешался Примус. — Народу нужна зрелищность: качество, красота, страстность, которыми сопровождается обычное соитие между двумя мужчинами.

Граф де Энсина поднял голову и с изумлением воззрился на этара, приоткрыв рот. Герцог Байонны удовлетворённо сглотнул, обнаружив для себя, что «сакральная лабудень» поразила только часть местного населения, а с вменяемой частью можно спокойно договориться.

— Я говорю так, — спохватившись поправился Примус, — чтобы было понятно герцогу. Но мои слова были бы понятны и предыдущим нашим правителям, граф Альваро. Мы сейчас не в храме, не перед лицом бога Коатля, поэтому обсуждаем проведение церемонии, чтобы всё прошло гладко, а не как в прошлый раз. Вчера народ принял ваши клятвы, но вы не должны разочаровать его в последующем.

— Он прав, Альваро, — поддержал Ингвар, — мы и так с тобой сейчас своим внешним видом не соответствуем утонченному вкусу вашего бога любви: я еле передвигаюсь со своей разбитой мордой, да и ты — весь в шрамах. Внешней эстетики почти ноль. Если люди нас такими «красивыми» не поддержат, то кто мы будем для них? Я — военачальник иноземной армии, а ты — слабый и забитый отпрыск правившей династии. Убрать нас не составит труда. А потом выбрать двух других мужей, которые и смотреться будут лучше и трахаться прилюдно с удовольствием. Так, вот только реветь сейчас не надо! — призвал Ингвар, увидев, как исказилось лицо его младшего мужа и на его глаза навернулись слёзы. — Ты мне нужен, — он встряхнул его за плечи, — как и я нужен сейчас тебе! Ну неужели, ты сомневаешься, что мы справимся?