Лагуна (СИ) - Гальярди Марко - Страница 25

— Али! — одновременно воскликнули Джованни с Халилом и устремились вслед.

Где-то внизу Али ругался на осла. Джованни, ничего не видя вокруг себя, громко выкрикивал имена друзей и сползал по скользким камням, которые оставляли мелкие порезы на ладонях. Спустившись в глубокую ложбину, он увидел обоих спутников, сидящих на земле и собирающих книги и вещи из растерзанной корзины. Осел же, совершенно спокойный, стоял рядом.

— Вторая корзина не пострадала, — Халил удрученно рассматривал измочаленные о камни и кусты ивовые прутья, — мы можем наши вещи поместить в узел, а книги перевязать ремнями.

— Ты в порядке? Не ушибся? — обеспокоился Джованни.

— Я вовремя поджал ноги! — воскликнул Али. — А мешки с деньгами в сохранности — они в другой корзине лежали. Подпруга выдержала.

— Вот несчастье, спасибо Господу, что уберёг от большей беды! — с обидой в голосе ответил ему флорентиец и задрал голову вверх. — Как же мы теперь вернёмся на тропу?

— Давайте пойдём в низине, — предложил Халил, — здесь тоже кто-то ходит. Вон, смотрите, след от лошадиных копыт остался, тумана поменьше. Куда-нибудь доберёмся, раз тут всадник проехал. Лес негустой, будем по возможности искать подъём наверх.

— Только бы этот всадник в нужную нам сторону ехал! — ворчливо отозвался Джованни.

Они закрепили свои вещи на осле и вновь усадили на него Али. Животное, напуганное темнотой в ложбине, где тумана, как и солнечных лучей, было меньше, поначалу упиралось натянутым поводьям, пока Али не догадался подхлестнуть его сзади веткой. Дороги здесь почти не было, лишь корни деревьев, присыпанные листвой.

Путешественники шли недолго, пока не натолкнулись на тропу, по которой могла проехать узкая повозка, затем свернули влево, как им показалось — в сторону оставленной дороги. Идти вперед было не менее страшно, чем позволить себе осознать, что с главного пути они уже сбились. Джованни попытался хоть каким-нибудь способом сбросить напряжение, что охватило его тело и разум:

— Али, спой мне песенку!

Али пел о матери, как о прекрасной девушке, о своей любви к ней, громко, протяжно, но и в то же время чарующе прекрасно. Пел и об отце, выгоняющем в бескрайние поля табун кобылиц с серебряными гривами. Пел о зелёных морских волнах, ласкающих днище корабля. Мальчику тоже было страшно. И в то же время так странно было слышать мавританский язык посреди италийского леса! Проникающий в норы, сливающийся с запахом влажной земли, звенящий в шуме листьев на кронах высоких деревьев, разгоняющий серый колдовской туман.

В теле появилась даже какая-то бодрая уверенность, что путники вовсе не потерялись, а скоро перед ними расступятся деревья и появится мост через реку или городские стены, сложенные из камня, или обычная хижина с вьющимся над крышей дымком. Так путники шли навстречу расступающемуся туману, пока не натолкнулись на живых людей — трёх всадников и двух пеших, и те явно их ждали.

— Господь услышал мои молитвы! — Воскликнул один из них. Тот самый, что ночевал с Джованни и его товарищами еще в Сан-Пьетро. По имени Лоренцо.

***

[1] Poggio Tignoso — вот почему так селение назвали?

[2] Pietra mala — злой (недобрый, плохой) камень, Cornacchia — ворона, Valli — или долины, или валы. Суровые там люди проживали, с названиями селений особо не баловались.

========== Глава 5. День третий (продолжение) ==========

Неожиданно выплывшие из тумана фигуры вооруженных людей, темные, грозные, нагнали страха, да так, что душа ушла в пятки. Путники замерли, стараясь не дышать. Осел же продолжил вышагивать вперед, мотнул головой и вырвал поводья из рук. Жесткий ремешок скользнул по ладони, отрезвляя, а когда один из незнакомцев еще и заговорил, помянув имя Господа, Джованни окончательно пришел в себя и первым делом выхватил из поклажи меч в ножнах, благо сам недавно его туда любовно прилаживал рукояткой наружу.

Незнакомцы стояли не шевелясь и не пытаясь обнажить оружие. Джованни не решился вынуть и свой меч, высверливая взглядом дыру на невозмутимом лице того, кто два дня назад назвался именем Лоренцо.

— Что вам нужно, синьоры? Вы разбойники? — решился задать вопрос Джованни. Он почувствовал, что за его спиной встал Халил, и краем глаза заметил, что раб пытается осторожно вытянуть на себя рукоять второго меча.

Незнакомцы внезапно рассредоточились, окружая, а Лоренцо направил своего коня прямо на Джованни, ловко остановил его в шаге и чуть развернул, почти зажав захваченных путников между боками двух животных, так, что пространства, чтобы вытащить меч, уже не осталось.

— Дай-ка мне, — сказал Лоренцо кому-то невидимому, и один из его товарищей наклонился за спиной Али, сидящего теперь неподвижно и зажмурившись, и вынул за корешок торчащую из узла книгу. Это был манускрипт, который Джованни составлял собственноручно, по прочитанным книгам по медицине. — Значит, я не ошибся, ты — лекарь. «Самый лучший!» — припомнил он слова Джованни, рассматривая рисунки. — Вот кто мне нужен! Идите с нами, синьор, по доброй воле, тогда мы не причиним никакого зла ни вам, ни вашим спутникам.

Джованни ничего не оставалось делать, как принять чужие условия. Однако меч он убрать не решился и для надежности прицепил его к поясу. Али остался сидеть верхом на осле, только за узду животное уже держал другой человек. Халил шел позади, практически след в след. Джованни иногда поворачивался, но лишь затем, чтобы ободряюще кивнуть головой, встречаясь с настороженным взглядом потемневших глаз, полным напряжения и страха.

Пока их уверенно вели по тропе сквозь лес, флорентиец постарался внимательнее приглядеться к своим похитителям. То были настоящие горцы, как называл бы их хозяин «Кошечки» и о каковых ходили рассказы среди путешественников. Кожа их была потемневшей от яркого солнца и выдубленной сильными ветрами. Волосы и бороды свои они редко стригли. Предпочитали тканям тёплые шкуры, которыми укрывались во время холодной зимы. Занимались они пастушеством, разводили телят и ягнят, пили кислое молоко, любили носить с собой по три ножа и еще были крайне воинственны. Никто не знал, что они творят меж собой, флорентийцам и болонцам было лишь интересно, кто на сегодняшний день «держит» дорогу через перевал и охраняет путешественников от лихих людей. Флоренция немного потеснила это своеволие мелких держателей каменных замков, построенных на каждом холме, основав свою крепость [1], но что происходило за кромкой невысокого кустарника, разросшегося вдоль основной дороги, — никому не было ведомо.

Начало уже понемногу смеркаться, когда путников привели в какое-то селение, стоящее посреди гор на берегу реки [2]. Дома здесь были построены из жердей, обмазанных глиной, а затем обложенных крупными камнями. Крыши покрывались соломой. Очаг часто располагался посередине строения, а дым выходил наружу в отверстие наверху. Местные жители приняли похитителей как родных, поднесли воды и приглашали разделить трапезу.

— Пусть мавры и осёл останутся здесь, — начал распоряжаться Лоренцо и показал на пальцем на навес для сена, стоявший посередине деревни. — А ты, лекарь, бери свои снадобья и за мной! — Он спешился и отдал повод подбежавшему мальчишке.

Джованни отметил про себя, что разбойники ведут себя слишком вежливо и даже не удосужились забрать у него оружие. Он помог Али слезть с осла, затем вместе с Халилом снял поклажу и положил ее на вязанки соломы.

— Всё хорошо, — сказал он своим товарищам на италийском, стараясь сохранять спокойствие, хотя пальцы и дрожали. Потом подумал и, чуть усмехнувшись своим словам, добавил: — Кричите громче, если кто решит обидеть.

Флорентиец взял с собой лекарскую сумку. Пришлось чуть пригнуть голову, чтобы пройти в ближайший дом под низкой притолокой вслед за Лоренцо. Внутри было темно. Две лампады и еле теплящийся очаг слабо освещали низкое ложе, сооруженное из соломы и покрытое сверху шкурами, на котором неподвижно лежал человек. У изголовья сидела женщина. Она обтирала влажной тряпицей лицо больного и плакала. Сразу подняла голову, когда заметила, что просвет двери был загорожен телами вошедших людей.