Архимаг - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 26

Архимаг отнюдь не разочаровал старого псионика, напротив, Киммуриэль телепатически сообщил Громфу, что оценил его растущее могущество и впечатляющую псионическую атаку.

Киммуриэль почувствовал, что его комплименты приняты, но понял, что его время подходит к концу.

И поэтому вместе с похвалами он отправил некий намек, предложение совместить псионическую силу с привычной Громфу магией. Это не должно было показаться Громфу чем-то оригинальным. Архимаг снизошел до изучения псионического искусства прежде всего именно в надежде осуществить подобное «слияние», и, естественно, дроу, самому искусному в магии, логично было надеяться извлечь пользу из своего последнего «хобби».

Вместе с намеком Киммуриэль дал Громфу начало заклинания, которому его научили в Бездне, заклинания, которое, как он думал, перенесет К’йорл обратно в Мензоберранзан, где она сможет обрушить свой гнев на Дом Бэнр.

– Довольно! – внезапно вскрикнул Громф, нарушив транс Киммуриэля.

Киммуриэль захлопал глазами и озадаченно уставился на своего ученика.

– В чем дело, архимаг? – с невинным видом спросил он.

– За идиота меня держишь?.. – ровным тоном, таившим в себе смертельную угрозу, произнес Громф.

Паника охватила обычно бесстрастного псионика, и он серьезно задумался насчет того, чтобы немедленно телепортироваться куда-нибудь подальше. Хотя, разумеется, Громф все равно погнался бы за ним и тотчас нашел.

– Избавь меня от лживых похвал, – продолжал Громф, и Киммуриэль призвал на помощь все свое самообладание, чтобы скрыть вздох облегчения. – Я знаю, что сегодня у меня ничего не получилось.

Он размашистым шагом направился к окну и вышел на балкон. Они находились в кабинете архимага, в Академии Магик, расположенной на возвышенном плато Брешская Крепость. На ходу Громф сжимал и разжимал кулак, при этом то создавая волшебный огненный шарик, то уничтожая его. Это колдовство производилось почти неосознанно, автоматически.

Разумеется, создание огненного шара было доступно даже начинающему магу. Но все же псионика заставила содрогнуться мысль о том, что Громф может так легко пользоваться нужными заклинаниями, практически не думая об этом, подобно искусному художнику, который машинально рисует на клочке бумаги замечательные наброски. Он снова подумал, что поступил неразумно, вложив в сознание Громфа начало заклинания К’йорл… А может, заклинания Эррту?

Киммуриэль вновь мысленно признал, что совершил большую глупость, ввязавшись в это дело.

– Ты их видел? – спросил Громф, распахнув двери из черного адамантина, скорее напоминавшие железные ворота, богато украшенные завитками, остриями и волнами. – Ты видел, как они расползлись по всему городу?

– Демоны, – догадался Киммуриэль.

– Демоны Верховной Матери, – уточнил Громф, облокотившись на перила балкона, подсвеченные пурпурным волшебным светом.

Когда он прикоснулся к перилам, языки пламени устремились к нему и окутали его ладони.

– А разве существа из Бездны могут по-настоящему подчиняться кому бы то ни было или чему бы то ни было, кроме своих прихотей?

Громф сверкнул взглядом на псионика.

– Они служат ей уже тем самым, что занимаются делами, обычными для демонов, – объяснил архимаг. – В этом и состоит вся прелесть замысла Верховной Матери.

– Значит, тем больше славы достанется Дому Бэнр, – произнес Киммуриэль, и Громф презрительно фыркнул, но не потрудился обернуться, явно будучи не согласен с этим утверждением.

– Я вернусь через пять дней для нашего следующего занятия, – предупредил Киммуриэль.

– Я все равно буду отвлекаться.

– Тогда прежде чем вернуться, я пообщаюсь с иллитидами, – предложил Киммуриэль. – Возможно, я смогу раздобыть кое-какие сведения об обычаях демонов или о том, как их контролировать. Ты должен получить преимущество по крайней мере над младшими обитателями Бездны.

На сей раз Громф обернулся к псионику. Архимаг скрестил руки на груди и прислонился спиной к перилам балкона. Волшебное пламя почти целиком охватило его фигуру.

Он даже не дрогнул. Киммуриэль почувствовал, что сейчас что-то произойдет.

– Через пять дней?

Архимаг кивнул. Киммуриэль сделал шаг прочь, далеко-далеко, и очутился в Верхнем Мире, в своих личных покоях в городе Лускан, на северном Побережье Мечей.

Громф довольно долго стоял у балкона, погрузившись в глубокие размышления: он думал о новых перспективах, открывающихся перед ним. Пожалуй, его очередное хобби может оказаться полезным. Архимаг представил себе Фаэрцресс, барьер между Подземьем, материальным миром и нижними уровнями, который служил источником темной магической энергии для этой мрачной страны.

Много раз прежде Громф мысленно рисовал себе это место. Он даже посещал Фаэрцресс несколько раз за свою долгую жизнь. Однажды он провел там много дней, «оснащая» новыми заклинаниями свои и без того фантастические магические одежды.

Но сейчас архимаг видел Фаэрцресс иначе, потому что его внезапно словно осенило. Теперь он заметил в толще светящейся каменной стены барьер, барьер между уровнями существования.

«Псионическое прозрение», подумал он.

Громф не стал бы архимагом Мензоберранзана, не смог бы прожить на свете несколько сотен лет, если бы действовал очертя голову. Поэтому он сразу же отбросил все глупые мысли. Он вовсе не собирался активировать такое опасное и рискованное колдовство, как вызов верховного демона.

Пока что.

Глава 5

Стучите в щиты, поднимайте кружки и пойте песнь войны

Темп ее убыстрялся, движения становились более резкими, менее плавными, но удары – более смертоносными.

Дум’вилль все еще не могла понять, чего добивается меч. Разумное оружие, руководившее ее движениями, при помощи телепатии просто отдавало ей приказы: колющий удар, ответный удар, ложный выпад, отражение удара.

«Назад!» – раздался в мозгу девушки слышный только ей голос меча. По мнению Хазид-Хи, она двигалась недостаточно быстро. Затем она почувствовала, что меч разочарован, очень недоволен, словно она – они – потерпели поражение. Однако прежде чем она успела догадаться, в чем дело, меч снова принялся понукать ее, приказал повторить ту же последовательность движений, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Снова и снова, пока движения не запечатлевались в мышечной памяти. Дум’вилль не возражала, не задавала вопросов. Она пришла к выводу, что разумное оружие готовит ее к поединку с Тиаго. Нет, не так, призналась она самой себе – ей отчаянно хотелось верить в то, что план Хазид-Хи включает убийство Тиаго.

Этот дьявол Бэнр снова заставил ее лечь с ним прошлой ночью, в лесу у дороги, которая уже увела их за пределы Серебристых Болот. Унижение было невыносимым оттого, что Дум’вилль понимала: он спит с ней не потому, что испытывает по отношению к пей плотское влечение, хотя это уже само по себе было достаточно гадко! Нет, просто для того, чтобы напомнить ей: он может сделать с ней все, что захочет и когда захочет, без всякой причины. Просто потому, что ему так вздумалось.

С каким наслаждением она разрубила бы его на куски, заживо…

В этот момент острая боль пронзила все тело Дум’вилль. Она пришла в себя, резко выпрямилась, и меч едва не выскользнул из ее пальцев, потому что силы внезапно покинули ее.

«Ты рассуждаешь, как крестьянская девчонка», – упрекнул ее меч.

Эльфийка сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки.

«Ты хочешь его убить?»

«Да».

«Ты думаешь, расставание с жизнью причинит ему боль?»

«Я заставлю его испытать боль».

Она почувствовала, что ее ответ позабавил собеседника; тот безмолвно смеялся, издеваясь над нею.

«Тиаго Бэнр не боится смерти, – объяснил меч. – Однако существует нечто такое, чего он действительно боится».

Дум’вилль подавила желание задать очевидный вопрос, который свидетельствовал бы о ее тупости и убожестве, и вместо этого поразмыслила о том, что она вообще здесь делает и о далеко идущих планах Хазид-Хи.