Лисичка и крокодил (ЛП) - Лангле Ив - Страница 22

— Я бы не стал лгать о таких вещах. Особенно тебе.

— И что это значит?

— Что это не меняет того факта, что ты еще слишком молода для меня и что моя работа — защищать тебя.

— Я слышала, что мальчики взрослеют медленнее девочек, по крайней мере, так утверждает Миранда. Если это так, то мы не так уж далеки друг от друга. На самом деле, — она крепче прижалась к нему. — Мы где-то примерно наравне. И я не могу придумать лучшего способа защитить меня, чем быть с тобой.

— Ты не знаешь. Ты не видела мира. Есть намного лучшие перспективы, чем старый крокодил, который не может научиться новым трюкам.

— Но у них нет опыта, чтобы защитить меня. Нет опыта заботы о моем теле.

Он застонал.

— Ты не сдаешься.

— Так сдавайся ты. Пожалуйста, Виктор. Научи меня. Дотронься до меня. Покажи мне, что значит чувствовать мужчину внутри себя. — И не просто мужчину, а Виктора, единственного мужчину, который пробудил в ней желание и заставил говорить глупости.

— А если нет?

Она провела пальцем по его груди, ее гладкость завораживала.

— Неужели ты действительно меня оттолкнешь?

— Я не тот человек, который тебе нужен.

— Ты единственный для меня, — прошептала она. — Неужели ты не понимаешь? Никто другой никогда не заставлял меня чувствовать, что все мое тело в огне. Никто другой не заставляет меня чувствовать себя в безопасности и… красивой. Только ты можешь заставить меня умолять. Не позволяй мне вернуться в тюрьму, не попробовав того, что можешь дать только ты.

— Ты не вернешься. Никогда. Я клянусь, — проворчал он. — Я убью любого, кто попытается тебя вернуть.

— А что, если я просто умру? Что, если меня предаст мое собственное тело?

— Я этого не допущу.

Грустная улыбка тронула губы Рене.

— Ты не можешь остановить это. Никто никогда не сможет стереть то, что было сделано со мной и другими, или обратить вспять последствия. Я могу прожить сто лет или умереть прежде, чем закончится эта ночь. Ничто из того, что вы все делаете или обещаете, не может изменить этого. Но ты можешь дать мне кое-что. Покажи мне, что значит быть женщиной во всех отношениях. — Рене подняла блестящие от слез глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. — Покажи мне удовольствие наравне с шоколадным тортом, сюрпризами и всем таким же интересным.

И снова грустная, но нежная улыбка изогнула его губы.

— Я лучше любого торта.

— Докажи это.

Виктор все еще колебался, и она поцеловала его, вложив в объятия всю свою страсть, желание, привязанность к нему. Отвергнет ли он ее? Он…

К ее восторгу, со стоном капитуляции он сдался. Он поцеловал ее, губы скользнули по ее губам и завладели ими. Крепко целуя ее, он превратил тело Рене в полыхающий костер.

Охваченная ощущениями: от его языка, скользящего по ее языку, его рук, блуждающих по всему ее телу, она не заметила, как он уложил ее на подстилку из травы. Рене наслаждалась тяжестью, твердостью его тела, когда он накрыл ее, бедра сами собой раздвинулись, чтобы он мог устроиться между ними.

Он целовал ее, как голодный от страсти мужчина, встречая ее страсть и оставляя ее жаждущей большего. Не зная, что делать со своими руками, она ухватила его за плечи, чувствуя, как напрягаются мышцы под ее прикосновением, как его кожа нагревается, чтобы соответствовать ее… и это доставляло ей удовольствие. Что касается твердого члена между его ног… он пульсировал, горячий и возбужденный, прижатый к ее бедрам, зажатый между их телами… Так любопытно.

Тихий стон испуга слетел с ее губ, когда Виктор прервал поцелуй. Она уже собиралась запротестовать, когда его губы коснулись мягкой кожи ее шеи, а затем двинулись ниже, обжигая плоть. Она ахнула — толчок чистого удовольствия пронзил ее лоно, когда он коснулся соска. Вскрикнула, когда Виктор обхватил тугую вершинку губами и стал сосать. Но каким бы приятным это ни было, это не могло сравниться с шокирующей интенсивностью ощущений, пронзивших ее, когда он задел сосок своими острыми зубами.

Она не могла не извиваться под ним, страсть заставляла ее тело двигаться само. Виктор хмыкнул, и на мгновение ей показалось, что она сделала что-то не так, но тут он пробормотал:

— Ты на вкус еще лучше, чем я себе представлял.

«Он фантазировал обо мне?»

Восторг длился недолго, страсть снова заставила ее потерять голову. Играя с ее сосками, покусывая и посасывая их, он переместился так, чтобы позволить руке скользнуть по ее животу, погладить мягкие волосы на лобке и коснуться ее влажных половых губ.

Снова, без всякой на то воли, тело Рене дернулось, бедра выгнулись, умоляя о большем. Виктор погладил ее, его палец скользнул между складками ее киски, коснувшись влаги внутри, прежде чем снова исчезнуть.

Затаив дыхание в ожидании того, о чем она пока не знала, Рене протестующе захныкала. Его губы поймали ее хныканье, палец вернулся, скользя взад и вперед по ее естеству, прежде чем найти чувствительный узелок. Виктор прижал его, и Рене вскрикнула. Он заглушил ее вскрик поцелуем и снова быстрыми твердыми движениями потер узелок. Все быстрее и быстрее, и удовольствие внутри нее крутилось и кружилось. Все ее тело дрожало от возбуждения, Рене задыхалась, предчувствуя, ожидая…

«Что со мной? Что?..»

Оргазм, волна экстаза, пронесшаяся по ее телу, лишила ее дара речи, рот широко открылся в беззвучном крике. Рене не могла слышать, видеть — просто чувствовала волны удовольствия, сотрясающие тело, его ободряющий шепот, мягкую ласку его рук и губ.

Ни разу за все время своих фантазий она не представляла себе ничего настолько удивительного. Настолько яркого. Сокрушительного. Но Виктор еще не закончил.

Прежде чем она успела осознать, что он делает, он скользнул вниз по ее телу, пока его губы не оказались прямо у ее влажной после оргазма киски.

Вопрос «Что ты делаешь?» едва не сорвался с ее языка, но Рене не смогла выговорить ни слова. Вместо этого она закричала, когда он лизнул ее. И снова и снова, пока она не подумала, что умрет от удовольствия.

***

Он начал ласкать ее в ответ на ее мольбы, но теперь не мог остановиться.

Ее поцелуи опьяняли.

Ее тело завораживало. А ее оргазм? Почти заставила его кончить, как мальчика без контроля, а вовсе не мужчину со льдом в венах.

Все в ней было идеально. Особенно вкус. Устроившись между ее бедер, Виктор жадно поглощал ее соки, проводя кончиком языка по клитору — максимум, на что он был способен из-за своей крокодильей природы. Чертовски короткий язык. Это все еще сводило ее с ума и одновременно приводило его в неистовство. Он мог бы лизать ее весь день, заставляя кончать, пока она не охрипнет, если бы не пульсация его члена.

Но готова ли она принять эту часть его?

Не прекращая ласк, он скользнул в нее пальцем и ахнул. Такая тугая. Такая шелковистая, влажная и тесная. Он просунул еще один палец, растягивая ее и толкая глубже, затем остановился у преграды на своем пути, знака ее невинности.

Девственница. Дерьмо.

На мгновение к Виктору вернулась ясность мыслей. Что он делает? Соблазняет невинную девушку? Она должна отдать этот дар кому-то более достойному, а вовсе не старому крокодилу вроде него.

Словно почувствовав его колебания, она заговорила:

— Пожалуйста, Виктор. Не останавливайся. Пожалуйста.

Она просила его, и это сломало все преграды… или это было просто эгоистичное желание? Он хотел быть первым и единственным, кто займется с ней сексом.

Рене уже немного успокоилась, и ему пришлось поработать языком, чтобы вернуть ее в состояние возбуждения. Он вонзил в нее пальцы, растягивая, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы взять его без особого дискомфорта. Он лизал ее, пока она не потянула его за голову, и ее соки не сделали его пальцы скользкими. Затем, когда она снова оказалась на грани оргазма, он наклонился над ней, головка его члена толкнулась в тугой вход в.

— Ты…

Он не успел закончить вопрос, потому что ее ноги обвились вокруг его, тело выгнулось дугой, и подалось навстречу так быстро, что он вошел в нее целиком. Виктор не успел ничего сделать и вот уже барьер ее девственности порвался, и ему оставалось только надеяться, что Рене не было слишком больно.