Лисичка и крокодил (ЛП) - Лангле Ив - Страница 21

Она сморщила нос.

— Но оно липкое.

— Зато полезно для кожи. Ты должна поблагодарить меня. Женщины платят большие деньги за грязевые ванны.

— Не верю! — воскликнула она.

— Да-да.

Ее скептический взгляд не заставил его отступить. Рене покачала головой.

— Это просто безумие.

— Хватит увиливать. Я хочу, чтобы ты сконцентрировалась на своей лисе.

— Ничего не выйдет. Я пробовала измениться миллион раз. Я просто не могу этого сделать.

— А что, если я дам тебе правильный стимул? — Его серьезный взгляд был непроницаем.

— Например?

— У нас будет ужин.

— Мы уже поели.

— Нет, у нас будет ужин.

— Ты только что это сказал.

Он вздохнул.

— Я имею в виду, я закончу то, что было начато прошлой ночью. То, что мы начали, когда ели торт.

О. Ух. Теперь Рене поняла. И она хотела получить приз. Однако его капитуляция казалась слишком легкой.

— Мне показалось, ты сказал, что я слишком молода.

— Так и есть.

— А как насчет того, что твоя миссия — это защита?

— Ты хочешь это сделать или нет? — зарычал он.

— Вспыльчивый, вспыльчивый крокодил. Это тот самый старый злобный крокодил, о котором предупреждала Миранда?

— Я покажу тебе старого, — прорычал Виктор. Он приблизился к ней с выражением глаз, которым, видимо, пугал своих жертв до одури.

По ее спине пробежала дрожь, но Рене стояла на своем.

— Мне раздеться? — спросила она.

Его губы изогнулись в усмешке.

— Если хочешь. Лично я предпочитаю раздеваться перед трансформацией. Нет ничего хуже крокодила в трусах с цветочками.

Она хихикнула, но смех оборвался, когда Виктор стянул через голову футболку и обнажил грудь. Потом повесил футболку на ветку и скинул ботинки. Вытащил из-за пояса револьвер и осторожно положил его на землю.

— Нет кобуры? — спросила Рене.

— Кобура для кошек и медведей. Крокодилы не боятся.

— Тогда почему нож в ножнах? — спросила она, указывая на бархатную ленту вокруг его бицепса.

— Потому что я предпочитаю бриться на моих условиях, — ответил он с ухмылкой. — Ты задаешь все эти вопросы, чтобы отвлечь меня?

— Кто, я? — Она широко раскрыла глаза.

Виктор усмехнулся, и Рене словно онемела, когда, отложив нож в сторону, он положил руки на застежку джинсов. Мысль о том, что через мгновение она увидит его во всем его великолепии, чуть не лишила Рене чувств. Между ног стало влажно от возбуждения, и ее сердце сильно забилось.

Не отрывая взгляда от его медленного стриптиза, она даже не моргнула, когда Виктор расстегнул пуговицы, открывая темную ткань трусов, скрывающую выпуклость.

— Обязательно пялиться? — зарычал он.

— Я бы записала это на видео, если бы могла.

Он застонал.

— Я умру с тобой.

— Надеюсь, что нет. Ты дал мне обещание.

— Обещание, которое мне будет трудно сдержать, если ты будешь так на меня смотреть. Только у крокодилов есть столько терпения.

— Тогда перестань тянуть время.

Мгновение спустя он сбросил штаны, стянул трусы и вот уже стоял во всем своем великолепии, обнаженный и прямой.

Чувствуя слабость в коленях, Рене прислонилась к дереву.

— Ты очарователен, — вздохнула она.

— А мы не можем выбрать что-нибудь более мужественное, например, «ты красивый» или «ты такой страшный»?

— Но ты очарователен.

И каждый его мускул был предметом ее восхищения. Идеальное сочетание широких плеч, груди, узких мускулистых бедер. Даже его член, покачивающийся, толстый и, да, устрашающего вида, был прекрасен. Жар, пульсирующий в ее венах, усилился.

— Твоя очередь, — ответил Виктор хриплым голосом.

Рене выдержала его взгляд, и сердце ее дрогнуло, когда его прищуренные глаза вспыхнули страстью.

Медленно, так же дразняще, как и он, она разделась, и обжигающий взгляд его глаз плавил ее кожу, заставляя ее задыхаться. И это они даже не прикоснулись друг к другу.

Когда она оказалась перед ним обнаженная, Виктор только с трудом сглотнул… молча. Она ждала, что он что-нибудь скажет. Или лучше сделает что-нибудь. Например, прикоснется к ней. Поцелует ее. Займется с ней любовью. Что угодно.

Когда он наконец подал голос, она напрягла слух.

— Совершенство, — сказал он тихим шепотом.

Рене покраснела.

И все же он не двигался. Не давал ей того, что обещали его тело и глаза. Похоже, ей придется силой заставить его подчиниться.

Покачивая бедрами в соблазнительной манере, которой она научилась по телевизору, она приблизилась.

Он погрозил ей пальцем.

— Еще нет, моя непослушная лисичка. Сначала нужно принять животную форму.

— Я бы предпочла попробовать принять что-то другое.

Дрожь пробежала по его телу.

— Я пытаюсь тебе помочь.

— Тогда помоги мне. Помоги мне заглушить боль между ног. — Рене не учили светским тонкостям, и она сказала именно то, что пришло в голову.

Он застонал.

— Пока нет. Пока не попробуешь. Я сделаю это первым. Это то, что мы называем полутрансформацией.

Прямо на ее глазах Виктор изменил форму: его человеческая кожа потемнела, и, как она догадалась, стала тверже, когда чешуя покрала его загорелую кожу.

Виктор поднял руки, и его пальцы стали зеленовато-серыми и выпустили когти. Бедра раздулись, и, бог ты мой, сзади появился хвост.

Что касается его лица, челюсть и нос вытянулись в морду, волосы практически исчезли, но те же самые желтые глаза, которые она узнавала, смотрели на нее. Его голос, когда он заговорил, был гортанным и грубым, но не неприятным.

— В этой форме я сохраняю основную часть человеческого облика и могу передвигаться на двух ногах. Моя кожа тверже. Мои рефлексы ускорились. И силы возросли.

Он согнул руку, и на ней появилась внушительная выпуклость мускулов.

— Твой ход.

Рене вздохнула.

— Ничего не выйдет. Но если ты настаиваешь.

Закрыв глаза, она сжала руки в кулаки и изо всех сил пожелала изменить облик. Не то чтобы она не чувствовала свою животную часть, та просто не хотела выходить наружу.

— Ты думаешь о своей лисичке?

Честно?

— Нет. Я думаю, что лучше съем еще немного торта.

— Нужно постараться.

— Почему? Кого волнует, смогу ли я измениться? Почему все так одержимы моей неспособностью?

Виктор снова стал человеком.

— Кто еще пытался тебя заставить?

— Ученые и врачи. Они сказали, что я упрямая. Делаю это нарочно, чтобы испортить тесты.

— И что?

— И что? А я не упрямая. Я просто не могу измениться. Они не поверили поверили. Они перепробовали все. Электрошок. Наркотики, из-за которых я потом так много ела. Один доктор ударил меня несколько раз, когда я не смогла измениться, но, видно, сделал это слишком сильно, я думаю, потому что я потеряла сознание и проснулась в своей камере. Должно быть, его уволили, потому что больше я его не видела.

Прежде чем она успела вздохнуть, Виктор обнял ее, его кожа была прохладной. Он смотрел на нее сверху вниз, хмурый и злой.

— Я убью их всех, — прорычал он, его глаза горели внутренним огнем.

— Почему?

— Потому что они причиняют тебе боль. Я прострелю им коленные чашечки и заставлю ползать. Привяжу их к проводам и пущу электричество. Отравлю их.

— А потом?

— Я убью их.

Рене вздохнула.

— Это так романтично.

Он фыркнул.

— Это было злое обещание мести.

— Я понимаю. Но все равно это почти поэтично.

— Ты сумасшедшая, — сказал Виктор, качая головой. — Но мне нравится.

Улыбка его была почти печальной.

— Значит, я тебе нравлюсь? — Она затаила дыхание, как только слова сорвались с ее губ. Ответит ли он?

Ему потребовалось время, чтобы ответить, и с каждой секундой молчания сердце Рене сжималось.

— Да, — наконец сказал он так тихо, что она едва не пропустила эти слова. — Не следовало бы, но помоги мне болотный бог, да.

Ее сердце рвануло вперед.

— Неужели? Ты говоришь это не потому, что тебе меня жаль?